«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 27%

  Ему здорово хотелось спать, но приемка воды - старпомовское дело, и он не собирался перепоручать его мне. Черт его знает, читают американские моряки романы Кронина в четыре часа ночи?
  - А ты не первый писатель, с которым я плаваю, - вдруг сказал Володя Самодергин. - Я еще с Юханом Смуулом плавал. Мы на Шпицберген его возили. Он еще неизвестный был.
  - Он, наверное, хороший человек, - сказал я. - А как тебе показалось?
  - Очень хороший, - сказал Володя. - Пришли мы на Шпиц, и мне приказали показать ему колонию. Пошли мы, рудник посмотрели, потом в столовую пошли. Я его попросил внизу подождать, а сам к директору поднялся, чтобы предупредить, что писатель тут и чтобы приготовилиЕ Ну, сам понимаешь. Поговорил с директором, спускаюсь, а его нет нигде. Туда, сюдаЕ Смотрю, он уже у самого подножия сопки, драпает к пароходу изо всех сил. Он, оказывается, понял, зачем я к директору пошелЕ ну и убежал. Он и в кают-компании все в уголок жался, стеснялся и молчал. Очень стеснительный писательЕ Давай-ка попробуем по радиопеленгам определиться, пока солнце далекоЕ
  - Так я пойду к радистам, предупрежу, - сказал я.
  - Давай.
  И я пошел к радистам, потому что, когда включаешь радиопеленгатор, нужно отключить антенны.
  Ночная радиорубка была полна тайн и сугубой обыденности. Радиооператор лениво тыкал пальцем в пишущую машинку. Кто-то где-то бормотал на неизвестных языках, кто-то где-то развешивал в эфире цепочки морзянки. Пачки радиограмм лежали на полочках и трепетали от легкого сквозняка. Старые лОгоньки» украшали диван яркими обложками. Обнаженная девица соблазняла радистов из-под стекла на столе.
  А за столом, сдвинув наушники на виски, сидела немолодая женщина - наш пекарь.
  Она много лет назад была радисткой и теперь пыталась вернуть забытую специальность, потому что за нее больше платят. Волосы пекаря были намотаны на бигуди, по щекам текли слезы, она всхлипывала.
  - Ох, зверство какое, Виктор Викторович! - сказала она, не стыдясь слез. - Он раненый был, обожженный летчик, а немцы его к хвосту лошади привязалиЕ
  - С чего вы?
  Пекарь сунула мне лОгонек» и опять запричитала:
  - Ох, зверство какое! Ироды!
  - Будешь ты работать? - цыкнул на нее радист. - Или тренируйся, или выгоню к чертовой матери! Здесь не изба-читальня!
  - Ох, зверство какое! Он осетин был - летчикЕ Осетины добрые-добрые люди, я жила с ними, они родственникам не дают покойников хоронить. Считают, родственникам и так горя хватает. Все заботы друзья берутЕ Вы почитайтеЕ
  - После вахты почитаю, - сказал я. - Мы пеленговаться будем. Минут пять нам надо.
  - Есть, - сказал радист.
  - Старпом не спит? - спросила пекарь, утирая косынкой щеки.
  - Ну?
  - Вы ему передайте, что электропечь перегорела. С утра ремонтировать надо. Без хлеба останемся.
  Старпом брал пеленга, а я прокладывал их на карте лОт порта Нью-Йорк до порта Галифакс».
  В глазах рябило от красной туши корректорских надписей и значков. лПуть следования подводных лодок ДЭхоУ». лПуть следования подводных лодок в подводном положении ДЧарлиУ, ДЗулуУ, ДЯнкиУ, ДФокстротУ, ДЭкс-РойУ, ДУилкиУЕ» Районы артстрельб, зенитных стрельб, бомбометания, противолодочных учений, неразорвавшихся глубинных снарядов, невзорвавшихся мин, свалки взрывчатых веществЕ И везде: лМореплавателям надлежит соблюдать осторожность!» От карты пахло чертом, его матерью и даже бабушкой. Сколько усилий, талантов, средств. И самое смешное - все это направлено против меня. Я враг номер один для Америки. И ведь они так думают всерьез. Или нет? Вот они тут, рядом, на острове Нантакет, в курортном местечке Сайасконсет, где торчат небоскребы и водонапорная башня; спят себе. Быть может, тут спят и внуки Мелвилла, и внуки Торо, и генерал Лесли Гровс, который сказал: лМне часто приходилось наблюдать, что символы власти и ранги действуют на ученых сильнее, чем на военных». Лесли знал, что говорил, - он был главным администратором работ по созданию атомной бомбы. Первую бомбу он назвал симпатичным словом лМалыш», вторую симпатичным и смешным словом лТолстяк».
  Когда самолет с атомной бомбой вылетел на Хиросиму, у Лесли выдалось свободное время - от вылета до атаки должно было пройти несколько часов. Он пишет черным по белому: лДонесения запаздывали, и я решил пойти поиграть в теннис». На корте, где играл в теннис Лесли, был установлен телефон, возле телефона дежурил офицер. Потом Лесли пообедал с женой и дочерью. Когда доели десерт, ему сообщили, что бомба взорвалась.
  Двадцать третьего - двадцать седьмого апреля 1945 года французские войска вели тяжелые бои в пригородах Хайгерлока. Город входил во французскую зону оккупации. Спецотряды американцев с помощью английских ученых демонтировали атомный немецкий реактор, нашли и вывезли самолетами запасы тяжелой воды и металлического урана, реактор и знаменитого физика Гана.
  Французы дрались на подступах к городу, американцы возились с реактором.
  Тогда же с нейтральной территории между нами и американцами в районе города Штасфурт было вывезено тысяча сто тонн урановой руды.
  Этими операциями командовал Лесли Гровс.
  Я хочу быть объективным. Я знаю, что спасение человечества, нашей планеты - в объективности.
  Я мог бы понять генерала во всем. Даже в том, что он швырнул атомные бомбы на вражескую страну. Война есть война, и на войне как на войне. Генералы получили новое оружие и применили его.
  Я могу понять все, кроме того, что генерал Лесли играл в теннис, обедал, кушал десерт. Я даже мог бы понять его, если бы генерал Лесли после вылета самолета ушел в церковь и молился. Но он не молился.
  - лВоровский»! Я лПирятин»! Прошу на связь!
  - Я лВоровский», слушаю вас.
  - Дайте лмалый вперед». Шланги провисают. Дайте лмалый вперед», и все будет тип-топ!
  - Хорошо, дадим, - сказал я, как всегда испытывая некоторую неловкость оттого, что голос мой коробит эфир. - А пока скажите, в честь кого названо ваше судно?
  Я услышал, как лПирятин» вздохнул в тумане:
  - Вроде есть на Украине такой провинциальный городишко. Так дайте лмалый вперед», и все будет тип-топ.
  - Как зовут беременную? Фамилия, год рождения, должность?
  Он сказал данные нашей будущей пассажирки. Я записал их и спросил:
  - Вы бывали на берегу в Нантакете?
  - Ну?
  - Чего-нибудь интересное есть?
  - Холмы, церковь, башня, скука.
  - Спасибо. До связи.
  - До связи.
  На свою беду, забрел в рубку электромеханик Сансаныч. Он болел гриппом и выспался еще днем.
  - Сансаныч, - сказал старпом. - Перегорела секция электропечи. Надо ее в строй вводить. Без хлеба останемся.
  - Ха! - взорвался электромеханик. Всякие упоминания о неполадках в электрическом хозяйстве вызывали у него возмущение и оскорбляли до глубины души. - Директор ресторана и вся его компания жарят в хлебных печах цыплят табака! А теперь: лсекция перегорела»! Конечно, перегорит, если в ней цыплят табака жарить! Это не лАрагви». Пускай сырую муку жуют! Или надо в Канаду зайти и там печь ремонтировать. Я своими силами не могу!
  Мы немного посмеялись, потому что ночью не очень смеется.
  Утром закончили смену пассажиров, снялись с дрейфа и пошли домой.
  Я жевал селедку с картошкой и пересмеивался с буфетчицей Тамарой, которая мыла пол в кают-компании и ругала меня за опоздание на завтрак.
  Америка оставалась уже далеко за кормой, но я все-таки включил телевизор.
  Так просто включил, почти без надежды еще раз увидеть Америку. Но экран замерцал. Появилась авторучка, суперэкстракласса авторучка. Мужчина с волевым подбородком улыбнулся и взял винтовку. У винтовки был оптический прицел. Мужчина засунул в винтовку авторучку и прицелился. Пиф-паф! Авторучка поразила мишень в яблочко. Мужчина с волевым подбородком вытащил ручку из мишени и написал ею несколько слов. Очевидно: лПокупайте наши авторучки - они крепче пули, ими можно стрелять из винтореза!»
  Я ел селедку с картошкой и смотрел на Америку.
  Пять мужчин с волевыми подбородками выстроились в линию у входа в гигантский магазин. На спинах мужчин были номера. Перед каждым стояла тележка. Судья поднял стартовый пистолет. Пиф-паф! Пять мужчин сорвались с места и рванули в гастроном, толкая перед собой тачки. Мужчины неслись в проходах между грудами продуктов, хватали пакеты, швыряли их в тачки и мчались дальше. Мужчины сталкивались друг с другом, тачки переворачивались. Мужчины подбирали пакеты и мчались дальше по лабиринту гастрономических проходов.
  Тот, кто первый наберет заданный ассортимент товаров и на заданную сумму, - тот победитель. И вот победитель выносится из дверей гастронома. Аплодисменты. Пять герлс танцуют в его честь. Он вытирает пот с мужественного лица. Судья поднимает его рукуЕ
  Изображение бледнело - мы были уже далеко от Америки. Она махала нам вслед соблазнительными длинными ножками стандартных девиц.
  лПрощай, Америка! До новых встреч, Мелвилл!» - подумал я и чуть не подавился селедкой. Грохот, вой и стон потрясли судно. Тарелки подпрыгнули на столе.
  Реактивный четырехмоторный самолет-разведчик прошел над лВоровским». Я видел, как мелькнули размалеванные жуткими стрелами его плоскости. Через минуту он промчался опять, обрушив на судно чудовищный грохот. Он шел так низко, что я заметил голову штурмана в нижнем фонаре кабины.
  Если сравнить историю Америки и нашу за последнее столетие и задаться вопросом: кто больше накопил народного духовного общественного опыта? - то ответ будет в нашу пользу. Страдания нашего народа, неповторимость пережитых исторических периодов, бесконечное разнообразие общественных коллизий - больших и малых - все это не пройдет бесследно для нации. Все это пусть дорогой ценой, но укрепит нашу будущую историю, напитает ее способностью преодолевать неожиданные и крутые повороты.
  Быть может, многие нации распадутся, растерявшись в хаосе и сложностях современности. России не грозит это.
  За столетие мы углубили себя страданиями. А что произошло за это время в Америке? Конечно, она продолжала копить богатства и делала это много успешнее нас. А еще? Я не хочу сказать, что Америка ничем не помогала миру, что она не обогащала его теми или иными идеями. Я про другое. Про будущее. И здесь мне кажется, что мы подходим к перевалу, а Соединенные Штаты еще только у подножия горы.
  Без соли

1

  Иногда бывает ощущение, что все мы на планете - гости. Как в детстве, когда привезли тебя на елку в состоятельный дом и ты чужой всем.
  И такое я в очередной раз пережил, когда впервые увидел айсберг.
  Уже за два дня американский ледовый патруль сообщил о появлении айсбергов у нас по курсу. И мы нанесли их координаты на карту. И я боялся, что вдруг айсберги унесет течением.
  Мы попросили механиков чаще замерять температуру воды за бортом. Никто из штурманов и капитан с айсбергами еще не встречались. Туманы там густые, часты снежные заряды. И мы не знали, как радар обнаруживает эти айсберги. И конечно, пошли разговоры о лТитанике» и лГансе Гедтофте».
  Первый айсберг показался часа за два до заката. На экране радара он казался сперва судном. Но потом очертания отметки увеличились и размылись. Капитан подвернул, и мы пошли на сближение, чтобы познакомиться с айсбергами.
  Они плыли сюда от берегов Гренландии два года. Два года они раздавливали волны и обыкновенные льды. Они презирали ветра и подчинялись только глубинным течениям, потому что сидели в воде на триста метров.
  Они плыли сюда два года, храня в себе тайны ледникового периода. В них жило эхо голосов пещерного человека. И они слышали последний, предсмертный вопль замерзающего мамонта.
  И вот они приплыли сюда, чтобы встретиться со мной и потом исчезнуть без следа в волнах океана.
  И я тоже шел к ним длинным и сложным путем.
  Торжественная тишина стояла в рубке.
  Мы вплывали в храм.
  Его куполом были небеса. Айсберг был алтарем.
  Мы измеряли его высоту секстаном и радаром - по вертикальному углу и дистанции. Получилось семьдесят метров.
  Мы были жалкими гостями мироздания, блохами, водяными блохами.
  Айсберг имел две вершины, с ущельем между ними. Заходящее солнце уперло в вершины свои лучи. Неизъяснимые краски мерцали в гранях и поверхностях льда. Глубинный шум покорно смиряющихся волн окружал айсберг. Зелено-белый кильватерный след оставался за ним.
  Мы перестали замечать время. Судно лежало в дрейфе и тоже благоговейно слушало шум двигающегося сквозь храм алтаря.
  Намного ниже его вершин летал альбатрос.
  А позади было еще два маленьких айсберга, очевидно соединенных с ним под водой общей подошвой.
  И я все думал о тщетности усилий человечества достичь величия и о том, что мы гости здесь, что планета и мироздание только терпят нас - и больше ничегоЕ
  - А что это красное? Белого медведя убили, что ли?
  И мы все заметили странные кровяные подтеки на огромной высоте, у самых вершин.
  - Братцы, так это же номер! - заорал кто-то. - Номер восемнадцать!
  Айсберги оказались пронумерованными. Ледовый патруль метил их из ракетных пистолетов, как метят овец. На айсберге был номер, как инвентарная бирка на канцелярском столе. Чтобы не путать их друг с другом, чтобы они не разбежались, не ушли в кусты от пастуха.
  Благоговейная тишина рухнула. Капитан приказал давать ход и чертыхнулся, потому что мы потеряли на знакомство с айсбергами не меньше часа. В рубке спорили о том, как называются маленькие айсберги - лайсбержата»? - от жеребят? Или еще как, по-иному? Все изощрялись в остротах и веселились. Всем как-то легко стало. Величие перестало давить души, и мы бессознательно обрадовались этому.
  Так с наслаждением разрушали храмы солдаты и дикари во все века.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»