«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 40%

***

- Это я писал письма, - Сказал Влад. - Апрель - это я.
- Я догадалась, - сказала Анна после небольшой паузы.
- Я знал, что ты догадалась.
К тому дню был сдан последний экзамен. К тому дню Влад уже получил свой "свободный диплом", а Анна - он знал - нашла работу в родном городе, в какой-то газете, и на нее даже прислали именную заявку.
Уже известен был день свадьбы Анны и Славика.
Уже многое было известно.
Через шесть часов после полудня небо обрело золотисто-фиолетовый оттенок. Откуда-то доносились голоса, музыка, попискивали ласточки.
- А я давно догадалась, - повторила Анна шепотом.
- А я давно знал, что ты догадалась.
Кто-то окликнул Анну, но она не оглянулась.
- Ты ведь не думаешь, что я сумасшедший, - сказал Влад.
- Нет, - медленно отозвалась Анна. И спросила после паузы: - ТыЕ неизлечимо болен?
- Наверное, да, - сказал Влад.

***

- То есть как это - в любом направлении? - спросила женщина в окошке кассы. - Конкретно - на какой вам рейс?
Влад с трудом поднял голову. Подступающая тоска была как вечер - сперва беспокойные минуты после заката, потом сумерки, потом медленно наваливающаяся темень; сейчас Влад вступал в сумерки. Любое движение давалось "через не могу", через сопротивление, через глухую боль.
Расписание рейсов занимало огромную стену напротив. Влад прищурился; если бы он мог ткнуть пальцем в эту желто-зеленую "простыню", выбрать было бы куда легче - но для этой беспроигрышной операции у Влада были слишком короткие руки.
- Какой. Следующий. Рейс? - спросил он у женщины в окошке. - Все. Равно. Куда.
Она не выказала удивления. Покосилась на невидимый Владу монитор:
- Рейс двести, двадцать, Остленд. Вы уверены, что у вас есть виза?
- Не. Требующий. Визы, - уточнил Влад.
- Шестьсот семь, Майск. Через четыре часа. Вам подходит?
Влад заплатил.
Внутренние сумерки делались все гуще; он боялся, что не сумеет сесть в самолет. Регистрация начнется только через два часаЕ
Он заставил себя отогнать машину на платную стоянку. В зеркале заднего обзора отражалось серое, тяжелое, будто вылитое из асфальта лицо с квадратной челюстью. Парнишка, бравший деньги за стоянку, покосился на странного клиента с опаской.
На часах было четырнадцать ноль пять. Он бездарно затянул отъезд: сперва не мог дозвониться до издателя, потом застрял в пробке, потомЕ
Надо пообедать, сказал он сам себе. И повел себя - непослушное, полное боли тело - через стеклянную дверь в ресторан.
Его мутило при взгляде на еду, но он заставил себя съесть тарелку теплого бульона с овощными кубиками. Против ожидания, стало немного легче; Влад нашел в себе силы пересечь площадь и опуститься за столик кафе, столь же дорогого, сколь и экзотичного.
До начала регистрации оставался час. Влад заказал чашку самого крепкого кофе с самым лучшим коньяком.
Что там будет, в Майске? Не важно. Прежде он никогда не бывал там. Никто его не знает. Он снимет номер в гостинице, повесит на двери табличку "Не беспокоить"Е
Возможно, в какой-то момент он смалодушничает и ему захочется вернуться к Анжеле. Но уже не сможет.
Потом, когда его обнаружат, случится небольшой переполох. Его отвезут в больницуЕ Там он подвергнет риску нескольких сиделок и медсестер, но время ли думать о медсестрах, когда умираешь самЕ
Влад крепче сжал зубы. Отхлебнул из почти пустой уже чашки; рот набился кофейной гущей, и Влад принялся жевать ее, чувствуя, как хрустят на зубах неразмельченные кусочки коричневых зерен.
Запищал в кармане телефон. Влад автоматически протянул руку; вздрогнул. Отдернул.
Теперь все сидевшие за соседними столиками смотрели на Влада - наверное, потому, что телефон пищал слишком долго. Надо было вытащить трубку и отключить к чертовой матери, а еще лучше выброситьЕ
Выбросить. Влад хмыкнул.
Телефон не унимался. "Вдруг это издатель", - вяло подумал Влад, прекрасно понимая, что лжет себе. Это не издатель. Это звонит Смерть.
"Ты будешь корчиться, извиваться, тебе будет казаться, что твое тело рвут на части, что тебя заживо едят червиЕ"
Злость придала ему силы. Влад все-таки вытащил трубку из кармана; высветившийся номер ни о чем ему не говорил.
- АллоЕ
Это не он сказал. Это кто-то другой нажал кнопку ответа и дотащил трубку до уха.
- Я умираЕю, - сказала трубка. - Будь милосеЕрден. Влад молчал.
- ГдеЕ ты, - шептала трубка. - ПожаЕлуйста. По-щаЕди.
- Ты сама, - сказал он.
- Пощади.
- Ты сама это сделалаЕ
- ПощаЕ
Трубка вскрикнула, как от болезненного удара.
- ВлаЕд. Я у тебя под доЕ под двеЕ
Он нажал кнопку отбоя. Сразу стало очень тихо - люди, сидевшие за соседними столиками, нарядные ухоженные люди, отправлявшиеся кто на курорт, кто по делам за границу, беззвучно открывали рты, спрашивая друг у друга, не пора ли вызывать "Скорую помощь" к этому странному человеку, которому, конечно же, очень плохо, достаточно посмотреть на его лицоЕ
Влад спрятал мертвый телефон и встал из-за стола.
ЕСамолет на Майск вылетел вовремя. Минута в минуту.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 9

БЕГЛЯНКА

Она выросла в маленьком поселке при большом деревообрабатывающем заводе; жители звали завод просто пильней. Владельцем пильни был человек по кличке Барон; пильня была единственным источником дохода для многих семей, а Барон был самым богатым и влиятельным человеком в округе, и в некоторых областях жизни его полномочия считались воистину баронскими.
В детстве за Анжелой не замечалось никаких странностей. Она была здоровой жизнерадостной девчонкой - несмотря даже на то, что жила с мачехой, сводным братом и вечно пьяным отцом. Мачеха была к ней более-менее справедлива, отец вообще не касался ее воспитания, а сводный брат, хоть и был старше, удался все-таки мельче и тоньше в кости и потому в кулачных стычках с сироткой редко выходил победителем.
В поселке все знали всех, учителем начальной школы, где Анжела в свое время протирала дешевую юбку, был сосед из дома напротив, а в среднюю школу - в соседний поселок, - она ходила недолго. В тринадцать с хвостиком лет ее образование прервалось: мачеха устроила ее уборщицей в один из цехов пильни, и Анжела нисколько не переживала по этому поводу - ей нравился запах дерева, нравилась стружка, нравилось положение взрослой девушки, работницы, которой никто не ставит оценок и не задает заданий на домЕ
Спустя год умер от постоянного пьянства отец, а еще через год - Анжеле исполнилось пятнадцать - ее карьера рывком пошла в гору. Барон, никогда не пропускавший ни одной красивой девушки на территории пильни, вызвал ее в свой кабинет, напоил красным вином и сделал своей наложницей.
Ничего особенного в этом не было - весь поселок прекрасно знал о нравах на пильне и о том, что некоторым работницам довелось родить от Барона; Анжелина мачеха знала и другое - милым и покладистым, однако уже надоевшим Барону девушкам предоставлялась замечательная должность учетчицы. Именно об этом она толковала падчерице с первого же дня, когда та явилась домой в рваном платье, перепуганная, в слезах; Анжелу ждала прибыльная, уважаемая и непыльная должность, от нее всего-то и требовалось - некоторое время быть милой и покладистойЕ
Анжелиной покладистости хватило ненадолго. Одутловатый немолодой Барон пугал и вызывал отвращение, и в один прекрасный день брезгливость пересилила страх. Анжела заартачилась; Барон, во всем любивший порядок и дисциплину, уволил с пильни строптивую девчонку, а заодно и ее мачеху, а заодно и сводного брата - все семейство оказалось лишенным средств к существованию. Анжела не стала дожидаться, пока мачеха ее задушит, и сбежала в город, показавшийся ей огромным, - в маленький провинциальный городишко, где даже по центральной площади в погожий день прогуливались курыЕ
Через неделю ее нашли - но не мачеха, а люди Барона. Барон чувствовал себя неважно - во всяком случае, лежал в постели, когда Анжелу впихнули в его комнату; при виде беглянки Баронова хворь в один момент улетучилась. Обуреваемый страстью, стареющий мужчина впечатал девчонку в перину и похоронил под собственным нелегким телом; Анжеле казалось, что она лежит в гипсе, навеки замурованная в эту кровать, будто в белый склеп. И когда Барон отвалился, разомлевший и счастливый, она не поверила, что все еще живаЕ
Мачеха и брат дожидались у порога и были несказанно рады, когда им наконец-то позволили поглядеть на Анжелу. Она не помнила, чтобы когда-либо они были так к ней внимательны и добры; мачеха притащила сумку с ее вещами, потому что Барон брал Анжелу к себеЕ
Она прожила у Барона две недели. Поначалу он радовался ей, как любимой игрушке, но потом она снова надоела ему и стала раздражать. В одно прекрасное утро ей БЫЛО велено убираться домой; Анжела вовсе не огорчилась и, едва переступив порог бывшего родного дома, упросила мачеху (а та вместе с сыном снова работала на пильне) отпустить ее в город, в техникум. Мачеха, поколебавшись, согласилась; Анжела уехала, сияя от счастья, решив про себя, что никогда-никогда больше не вернется в поселок, что никогда не увидит ни мачеху, ни Барона, что выйдет замуж за приличного и обеспеченного человека, и тот повезет ее в свадебное путешествие - к морюЕ
Она действительно попыталась поступить в техникум (какие-никакие, но семь классов образования у нее имелись), однако первый же экзамен ей предложили сдавать в постели. Анжела отказалась, получила двойку, растратила все свои деньги на кафе и "городские" развлечения, но возвращаться домой не спешила; голодную девчонку, ночующую на вокзале, подобрала очень добрая, очень дородная и красивая женщина, накормила ее, приодела и пообещала устроить на работу. Анжела уже почти сообразила, что это будет за работа, когда ее разыскали во второй раз, и ЭТО были снова люди Барона, и настроены они были более чем решительно - милая добрая женщина сто раз пожалела, что задумала вовлечь в свое маленькое дело эту смазливую деревенскую дурочку. Анжелу приволокли обратно;
Барон сперва долго и свирепо забавлялся с ней, а потом спросил, взяв за волосы и обернув лицом к себе:
- Ты ведьма? Приворожила? У-у, отродьеЕ
Анжелу заперли в комнате без окон. В ее распоряжении был длинный день, чтобы подумать над словами хозяина. Она не набивалась к нему в гости. Наоборот, она мечтала навсегда избавиться от него - почему же ее сперва притащили силой, а потом заперли на ключ?
Так ни до чего и не додумавшись, Анжела принялась орать и колотить кулаками в дверь, угрожая судом и полицией, на ходу выдумывая какие-то знакомства, которые она якобы успела завести в городе. Ей дали оплеуху и велели замолчать. Она приуныла.
На другой день Барону привезли старуху-знахарку, целительницу и гадалку, белую и круглую, будто снежная баба. В сопровождении Барона гадалка явилась в Анжелино узилище, долго пялилась на пленницу, пугая ее холодным блеском безжалостных глаз, наконец заявила Барону:
- Ну ясно, ведьма. Аура над ней черная, чернющая, аж синяя. Приворожила, на денежку позарилась; не боись, хозяин, порчу сниму и паскуду эту навек отучу людям пакоститьЕ
Анжела возмутилась. "Сама ведьма", - сказала она, не давая себе труда придумать аргумент поизящнее; ей велели придержать язык, покуда он не прибит гвоздем к доске. Анжела замолчала.
Целительница долго водила руками над Бароновой головой, бормотала и пришептывала; когда дело дошло до Анжелы, случилось целое представление: ведунья сожгла в печи Анжелину ночную рубашку вместе с клоком волос, а пока ткань неохотно горела - начала описывать круги вокруг девчонки, бормоча не то молитвы, не то проклятья. То ли Анжела устала от страха, то ли старуха и в самом деле выглядела забавно, пытаясь руками сдернуть с нее "чернющую ауру", - но Анжеле стало смешно. Она хмыкнула раз, другой, потом откровенно передразнила гадалкино бормотание, за что та отвесила ей звонкую пощечину. У Анжелы не было никакого почтения к сединам - она дала сдачи, и церемония снятия порчи закончилась дракой двух ведьм - старой и юнойЕ
Анжела смеялась недолго, потому что теперь ее заперли в погребе, в холоде и сырости, в полной темноте, если не считать света, пробивающегося сквозь щели деревянного люка наверху. Она сидела, подобрав колени к животу и кутаясь в тоненькую болоньевую курточку, и пыталась сообразить: за что?! Почему Барону мало просто иметь ее, как вещь, откуда эта ненависть, почему знахарка, почему вообще все?!
Два дня она погибала, согреваясь только злостью и мечтами о мести, на третий ее вытащили и отвели к Барону. И, будучи снова впечатана в матрас пьяным, сопливым и слезливым хозяином, она наконец узнала правду.
Барон не мог обойтись без нее. Барон нуждался в ней; знахаркины усилия ни к чему не привели, а ведь он так надеялсяЕ Он бы убил Анжелу, и концы в воду - но боится, что, лишившись ее навсегда, и сам околеетЕ
Анжела испугалась и не поверила. Барон сказал с угрозой в голосе, что, если только она попробует удрать - пусть только попробует удрать! - он собственноручно сдерет с нее шкуру; Анжела заплакала и сказала, что ничего не знает. Что она ничего не делала, ничего не хотела, что она никакая не ведьма и никого не привораживала, что она знать не знает, что такое с Бароном творитсяЕ
Неизвестно, поверил Барон или нет - под Анжелины всхлипывания он, наконец-то удовлетворенный во всех отношениях, мирно захрапелЕ

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»