«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 42%

***

Влад вернулся в купе. Задернул занавеску, поставил на столик пластиковый поднос с двумя бутербродами, двумя кусочками селедки, несколькими ломтиками бледного помидора. Откупорил бутылку с минеральной водой, плеснул в пластиковый стакан. Стакан опрокинулся, вода растеклась по столу, промочив скатерть и закапав на пол. Влад молча выругался.
Сидящая напротив Анжела не шевельнулась, чтобы ему помочь. Глядела, как воплощенное равнодушие.
Влад кое-как вытер лужу. Поставил стакан вертикально, снова плеснул воды, на этот раз придерживая легкую посудину рукой. Выпил до дна. Накрыл перевернутым стаканом бутылочное горлышко.
- Есть будешь? - спросил, усаживаясь напротив. Анжела кивнула. Протянула руку к бутерброду, надкусила; положила бутерброд обратно на поднос. Отодвинула только что задернутую Владом занавеску.
Поезд шел степью. Снег лежал белыми островками, Между ними чернела земля, и на самом горизонте неровной бахромой маячила лесополоса.
- То есть ты хочешь сказать, что до пятнадцати лет не подозревала, кто ты такая? Ты это хочешь сказать?
- Не надо меня допрашивать, - холодно сказала Анжела. - Не у следователя.
Влад взял с подноса свой бутерброд; вопреки ожиданиям, вкус железнодорожного мяса был не так уж плох.
Он жевал и смотрел на женщину, сидящую напротив. И воображал, как хорошо было бы взять подушку в синей наволочке со штемпелем, опрокинуть Анжелу на спину, прижать подушку к ее лицу и держать так, пока красивое тугое тело не обмякнетЕ
Наверное, его мысли читались во взгляде. Анжела уставилась на него без испуга, с ответной ненавистью:
- Что, надоела я тебе? Ну, давай выйду на следующей станции. Давай выйду, а ты поезжай себе, литератор. Попробуем?
Влад отвернулся:
- Ты остановилась на том, что Барон тебе все рассказалЕ
- Мне неохота рассказывать дальше, - пробормотала Анжела сквозь зубы.
- Ну, мачеха твоя и сводный братЕ Ты про них забыла. Что же, они тебя потеряли - и смирились так просто? Да?
Она долго смотрела на него. Влад подумал, что она воображает, как было бы хорошо взять железный ломик, размахнуться изо всех сил и ударить этого человека по голове. И бить, пока мозги его целиком не переместятся на стенуЕ
- Ты все время пытаешься подловить меня на неточностях, - сказала Анжела наконец. - Как в суде.
- Ты и в суде бывала?
- Вот видишь, - она гадливо поморщилась. - Поймал, называется, на словеЕ Хрен с маслом ты поймал, а не меня.
Влад поднялся и вышел. И долго стоял в тамбуре, глядя, как проносятся мимо домик стрелочника, поселок с полустанком, речушка под обрывом - и опять земля, земля с островками талого снега.
ЕЭто его выбор. Это он сдал билет на самолет. Это он вернулся. Не то чтобы он сожалел теперь - сожалеть нет смысла, и решенного не перекроить. Нет; для него было очень важно понять мотивы своего поступка. Вернулся ли он из-за собственного малодушия - или из-за того, что иначе умерла бы Анжела?

***

" - Эта мастерская - с историей, - сказал Сапожник. - Еще мой дед, будучи подкуплен Северным Королем, изготовил партию обуви для Южного войскаЕ Это были прекрасные сапоги, легкие и прочные, из кожи варана; тем не менее, едва раздался звук рога, возвещающего о начале битвы, - сапоги моего деда бросились наутек, унося с собой основную часть армииЕ Все это выглядело, как паническое бегство. Часть дезертиров рассеялась по стране, а кое-кто даже наложил на себя руки - еще бы, каждый ведь мнит себя храбрецом, а нелегко ведь оставаться таковым, когда собственные сапоги уносят тебя с поля бояЕ
- Не понимаю, - сказал Гран-Грэм. - Ты гордишься тем, что твой дед был продажен?
- Мой дед никому не давал клятву верности, - сказал Сапожник, нимало не обидевшись. - Он не присягал Южному Королю, тот дал заказ и оплатил его, и дед сшил сапоги легкие и прочные, из кожи варанаЕ А если Северный Король заплатил больше - мог ли дед пренебречь этими деньгами? Разумеется, нет. У него ведь было девять детейЕ
- Но у тех солдат тоже были дети! - воскликнула Дея.
- А какая радость этим детям, если бы отцы их полегли на поле, сражаясь за Юг? Дезертиры, скрываясь в лесах, иногда подкармливали свои семьи. А какой прок от покойника?
- Но ведь это предательство, - сказал Философ.
- Это не предательство, это сапоги. Легкие и прочные, из кожи варанаЕ"

***

- Так что же случилось с мачехой и сводным братом? - спросил Влад.
Была ночь. Поезд стоял на станции, и мелодично, тревожно перестукивались инструменты обходчиков. Металлом о металл.
Белый фонарь светил в окно. Влад видел белое лицо Анжелы, приподнявшейся на локте. Каштановые волосы казались черными на белом фоне железнодорожной постели.
- Я ведь не спрашиваю тебя, что случилось с твоими родственниками, - негромко сказала женщина. Влад помолчал.
- А я тебе расскажуЕ Моя мама усыновила меня когда мне было несколько месяцев. У нее не было мужа Она была моим единственным родным человекомЕ
- Да? - недоверчиво спросила Анжела.
- А что тебя удивляет?
- Ты не похож на мужчину, которого воспитала мать, - задумчиво сказала Анжела. - Они другие.
- Откуда ты знаешь? Анжела хмыкнула:
- ЛадноЕ У меня нет причин тебе не верить. Она ведь умерла, правда?
- Да, - медленно сказал Влад.
- Потому что тебе надо было надолго уехать, а она осталась?
Поезд медленно тронулся. Белый свет фонаря поплыл назад, все тени в купе ожили, дернулись и поплыли тоже.
- Значит, ты оставила мачеху и сводного брата? - тихо спросил Влад. - Потому что тебе надо было уехать, а они остались?
- Ладно, - свирепо сказала Анжела. - Я тебе расскажу,
Она прожила у Барона семь месяцев и двенадцать дней В каморке, где ее поселили, было все-таки окно, хоть и за крытое решеткой; была кровать, был и стол, и была на стольная лампа. Из развлечений - только книги, отыскавшиеся у Барона на чердаке. Анжела читала вперемешку детективы, старые журналы, школьные учебники по истории какие-то пособия по животноводству и пыльные хрестоматии по литературе. Нельзя сказать, чтобы это особенно eе развлекало, однако разнообразных знаний, несомненно прибавило; Анжела сделалась знатоком античности и прекрасно разбиралась - во всяком случае, в теории - в свиных и коровьих болезнях.
Тем временем на неухоженной лужайке под окном скоро образовалось лысое пятно, какое бывает на футбольном поле в том месте, где обычно стоит вратарь. Траву вытоптали Анжелина мачеха и сводный брат, время от времени наведывавшиеся к ней "в гости". Никогда прежде Анжела не знала такого внимания с их стороны; они ловили каждое ее слово, как милостыню. Иногда Анжела капризничала и не выглядывала в ответ на условный сигнал; тогда мачеха и брат нервничали, злились и обзывали ее в сердцах разными словами, впрочем, знакомыми ей еще с детстваЕ
У нее было время думать, и она думала. Все знавшие ее сколько-нибудь близко, общавшиеся с ней долгое время - зависели от нее; природа этого явления не интересовала Анжелу. Она соображала, как извлечь из него хоть какую-то выгоду - в ее-то положении бесправной рабыни сгодилось бы любое подспорьеЕ
В конце концов она завела новый обычай - мачеха и брат платили ей за каждое "свидание". Анжела просовывала руку сквозь решетку, а мачеха и брат смешно подпрыгивали, протягивая ей мелкую бумажную денежку, тянулись, поднимались на цыпочки, пытаясь коснуться Анжелиных пальцев. В конце концов у нее под матрасом скопилась некоторая сумма денег, и Анжела решила, что время пришло.
Сторожа, приставленные к ней Бароном, опасались своей подопечной, а иногда и откровенно боялись ее. Одним из немногих ее развлечений было пугать их еще больше: она как могла поддерживала реноме ведьмы, хохотала по ночам, бормотала, подражая старухе-знахарке, поэтому - или по какой-то другой причине - тюремщики менялись так часто, что Анжела едва успевала запомнить их по именам.
Барон, во всем любивший порядок и дисциплину, вызывал ее к себе дважды в неделю - по средам и воскресеньям; однажды ночью с воскресенья на понедельник, когда Барон, удовлетворенный, захрапел, Анжела потихоньку выбралась из постели, подсунула под руку спящему диванный валик, натянула нижнее белье, где в специально подшитых кармашках спрятаны были денежки, оделась - и махнула через приоткрытое окно, в то время как тюремщик, обязанный ее стеречь, мирно храпел под дверьюЕ
Миновал всего год с тех пор, как Барон положил свой налитый кровью глаз на симпатичную уборщицу с завитками стружки в каштановых волосах, - но Анжеле казалось, что она повзрослела лет на двадцать. Шутки кончились;
Анжела бежала, спасая свою шкуру, прекрасно понимая, что только от ее решительности и хватки зависит теперь, жить ли ей свободным человеком - или умирать куклой, игрушкой, мешком с отрубями.
Она до рассвета шла лесом - по шоссе идти не решилась, вдруг догонят. Купюры, спрятанные в белье, здорово мешали - их было много, они были мелкие, свернутые в трубочки, сложенные минимум вчетверо. Анжела терпела; примерно такую же сумму она спустила в прошлом году на карусели и мороженое, и воспоминания об этом - могла же убежать еще тогда, могла, могла! - травили ей душу хуже кислоты.
В шесть утра (Барон уже начинал ворочаться, крепче прижимая к боку диванный валик) отошел первый автобус от автостанции в соседнем поселке; Анжела прекрасно понимала, что на этом этапе пути ее легко выследить. Через несколько часов водитель автобуса признается посланным вдогонку людям, что такая-то девушка купила у него билет и доехала до конечного пункта, то есть до города (того самого, где прошлой осенью Анжела тщетно поступала в техникум). Всю дорогу - автобус полз ни шатко ни валко, останавливаясь у каждого столба, - Анжела обмирала от страха, ожидая увидеть машину, мчащуюся вдогонку, перерезающую автобусу путьЕ
На предпоследней остановке нервы ее разыгрались настолько, что она вышла ни с того ни с сего, практически посреди чистого поля, и едва успела войти в лесополосу - как машина по шоссе все-таки пронеслась, Анжела узнала ее, это была личная Баронова машина.
Анжела пешком дошла до города. О том, чтобы покупать билет на электричку, не могло быть и речи; Анжела пробралась на товарные пути и, шарахаясь от маневровых паровозов, замирая от ужаса при виде огромных вонючих цистерн, нашла-таки подходящее убежище - открытую платформу, на которой ехал куда-то гигантский экскаватор.
Она едва не превратилась в ледышку. Она понятия не имела, куда идет поезд - но вокруг простирались поля, и ни на одной дороге не видно было черной Бароновой машины. Анжела ощутила себя свободной - наверное, впервые за всю жизнь. Жесткие трубочки из денег, натершие кожу чуть не до крови, давали приятное ощущение власти - власти над этим миромЕ
Именно тогда, путешествуя на ледяном ветру в компании экскаватора, Анжела решила стать в этом мире хозяйкой, а не девчонкой на побегушках. Именно тогда она придумала, как применить в практической жизни ее способность привязывать к себе других людей; собственно, в переделку с Бароном она попала лишь потому, что сама не узнала вовремя о своем свойстве. Теперь все пойдет по-другому; она может стать поп-звездой, привязав к себе знаменитого продюсера. Она может стать любовницей миллионера; она может стать женой президента, а когда президент поменяется - женой нового президента, и так до самой старостиЕ
Две недели она путешествовала на поездах и электричках, запутывая след, все дальше и дальше удаляясь от маленького поселка с большим деревообрабатывающим заводом.
Лето она провела на морском курорте - впервые в жизни. Люди здесь буквально сорили деньгами - Анжеле удавалось и подзаработать, разнося на пляже мороженое, и выпросить денег, а однажды она даже стащила кошелек из небрежно брошенной в раздевалке сумки, но это было только однажды - страх, что поймают и вернут в родной поселок, был сильнее соблазна.
Осенью она добралась электричками до столицы и неожиданно для себя поступила в медучилище.

***

- А как же Барон? Он искал тебя? Анжела усмехнулась:
- Извини, ВладЕ Чистоплюю, вроде тебя, этого не понять. Тебя никогда не насиловали по средам и воскресеньямЕ
- Чего мне не понять?
- Скоро некому стало искать, - жестко сказала Анжела. - А так - искал, конечноЕ
За окнами светало. Вагон остыл; Влад подтянул повыше одеяло:
- И все-таки - чего мне не понять? Анжела усмехнулась:
- Почему ты спрашиваешь о Бароне? Ты же прекрасно знаешь, что он умер. И мачеха умерла. А сводный брат - Тог каким-то образом выжилЕ Не знаю, где он теперь.
Влад молчал.
- Ты это знал, когда спрашивал, - продолжала Анжела. - Но хотел, чтобы я сказала сама. Чтобы я раскаялась, так? Нехорошая, злая девочка, обрекла на смерть такого хорошего дядю, благодетеля, погубила бедную женщину, которая меня, считай, вырастилаЕ
- А что случилось с твоей настоящей матерью? - медленно спросил Влад.
- Я ее не помню, - коротко отозвалась Анжела. - Она разбилась на мотоцикле.
- Ну, хоть фотографии ты видела? Анжела мотнула головой.
- Что, у отца не было ни единой фотографии трагически погибшей жены?
- А тебе какое дело? Он не любил о ней вспоминать. Он все твердил, что она ему изменялаЕ Он даже орал по пьяни, что я не его дочь. Бывало.
Влад надолго замолчал.
Мало ли пьянчуг обвиняют жен в измене? Даже давно погибших жен?
Мало ли пьянчуг сгоряча орут собственным детям, что те - ублюдки?
Может, и немало. Но словам вот этого конкретного, неизвестного Владу пьянчуги почему-то верилось сразу. Может быть, потому, что собственных Владовых родителей как бы и не было в природе - Влад был, родителей не было. Как не было Анжелиного настоящего отца. Как от Анжелиной матери не осталось даже воспоминаний.
Совпадение ли, если у двух носителей редчайшего свойства нет биологических родителей? Вообще неизвестно, чьи они дети?
- СлушайЕ А в медучилище ты как поступила? Через постель?
- Закрыл бы ты рот, - устало предложила Анжела.
- Я просто не могу понять - девочка из ниоткуда, без документовЕ У тебя ведь документов не было? Анжела не ответила. Отвернулась лицом к стене.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»