«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 49%

КОКНИ

COCKNEY

- Это в Лондоне продают, - сказала она. - На всех языках. Но на русском получается особенно мило.
И она тихо захихикала. Я не могла удержаться и засмеялась тоже.
И Хули выглядела в точности так же, как в двадцать девятом году, когда она приезжала в Россию по линии модного тогда Коминтерна. Только сейчас ее стрижка казалась чуть короче. Одета она была, как всегда, неподражаемо.
Последнюю тысячу лет стиль И Хули не менялся - это был предельный радикализм, замаскированный под утилитарную минималистичность. Я завидовала ее смелому вкусу - она всегда опережала моду на полшага. Мода циклична, и за долгие столетия сестренка И наловчилась кататься на волнах этих циклов с мастерством профессионала по серфингу - какимто чудом она постоянно находилась в точке, угадать координаты которой пытаются все дизайнеры одежды.
Вот и сейчас на ней была умопомрачительная жилетка, похожая на огромный патронташ со множеством разноцветных накладных карманов, расшитых арабской вязью и оранжевыми словами лКаВоот!». Это была вариация на тему пояса шахида - каким его сшил бы японский дизайнерлибертен. Вместе с тем вещь была очень удобной - сумка обладателю такой жилетки была ни к чему.
- Не слишком ли смело для Лондона? - спросила я. - Никто не возмущается?
- Что ты! У англичан все силы духа уходят на лицемерие. На нетерпимость не остается.
- Неужели все так мрачно? Она махнула рукой.
- Лицемерие поанглийски лhypocrisy». Я бы ввела новый термин - лhippopocrisy», от лгиппопотам». Чтоб обозначить масштабы проблемы.
Я терпеть не могу, когда дурно отзываются о целых нациях. Помоему, так поступают или неудачники, или те, у кого нечиста совесть. Неудачницей сестричку И никак не назовешь. Но вот насчет совестиЕ
- А почему бы тебе первой не перестать лицемерить? - спросила я.
- Тогда это будет цинизм. Еще неизвестно, что хуже. В общем, в чулане темно и сыро.
- В каком чулане?
- Я про английскую душу. Она напоминает мне чулан. Или как это правильно перевестиЕ closet. Лучшие из англичан всю жизнь стремятся оттуда выйти, но удается это, как правило, только в момент смерти.
- Откуда ты знаешь?
- Как откуда? Вижу изнутри. Я ведь сама англичанка. Ну, конечно, не до конца - примерно как ты русская. Ведь можно сказать, что ты русская?
- Пожалуй, - согласилась я и тихонько вздохнула.
- А на что похожа русская душа? Я задумалась.
- На кабину грузовика. В которую тебя посадил шофердальнобойщик, чтобы ты ему сделала минет. А потом он помер, ты осталась в кабине одна, а вокруг только бескрайняя степь, небо и дорога. А ты совсем не умеешь водить.
- А шофер еще в кабине, илиЕ? Я пожала плечами.
- Это у кого как.
- Да, - сказала И Хули. - Выходит, то же самое.
- Что то же самое? - не поняла я.
- У нас пословица есть. лEverybody has his skeleton in the closet»17. Это лорд Байрон сказал. Когда понял, что задушил в себе гомосексуалиста.
- Бедняга.
- Бедняга? - И Хули подняла брови. - Ничего ты не понимаешь. Он этого гомосексуалиста в себе всю жизнь истязал и мучил, а задушил только перед самой смертью, когда понял, что сам скоро коньки отбросит. А все его стихи и поэмы, оказывается, на самом деле написал этот гомосексуалист. Два американских ученых доказали, сама читала. Вот какие в Англии люди! Лучше уж ваш мрачняк в кабине.
- Почему мрачняк? Помоему, в этом много красоты.
- В чем? В скелете рядом?
- Нет, - ответила я. - В русской душе. Представь, ты совсем не умеешь водить, а вокруг степь и небо. Я люблю Россию.
- А что именно ты в ней любишь? Некоторое время я обдумывала этот вопрос. Потом не очень уверенно ответила:
- Русский язык.
- Ты правильно делаешь, - сказала И Хули, - что внушаешь себе это чувство. Иначе тебе было бы невыносимо тут жить. Как мне в Англии.
Она покошачьи потянулась, поглядела вдаль, и в ее глазах мелькнуло чтото ленивомечтательное. Мне вдруг померещилась хищная острозубая пасть на месте ее лица, как бывает на двадцать пятом кинокадре. Я захотела сказать ей какуюнибудь легкую колкость.
- Помоему, это ты внушаешь себе, что живешь среди лицемеров и извергов.
- Я? Зачем бы я стала это делать? - спросила она.
- Говорят, никто не может совершить убийства, не приписав своей жертве какогонибудь дурного качества. Иначе совесть замучает. А когда убийства следуют одно за другим, эти качества удобно распространить на всю target group. He так пугает воздаяние.
По лицу И Хули пробежала тень.
- Это мораль? - спросила она. - Даже некоторые люди понимают, что в реальности нет ни добра, ни зла. А мы с тобой лисы. После смерти нет ни воздаяния за зло, ни награды за добродетель, а только общее для всех возвращение к великому пределу у Желтого Источника, Остальное придумали для того, чтобы держать народ в подчинении и страхе. О чем ты говоришь?
Я поняла, как глупо себя веду - злю сестру, с которой хочу посоветоваться. Кто я такая, чтобы в чемто ее упрекать? Разве я хоть на йоту лучше? Если я действительно считаю себя лучше, значит, я еще хуже. Надо было свести все к шутке.
- Какие мы серьезные, - сказала я игриво. - Вот к чему ведет многолетнее сожительство с бесхвостой обезьяной. Ты даже рассуждать стала совсем как они.
И Хули несколько секунд недоверчиво глядела на меня, хмуря пушистые брови. Ей это очень шло. Потом она улыбнулась.
- Значит, решила надо мной посмеяться? Теперь не поворачивайся ко мне задомЕ
У лис эта фраза основана на несколько иных референциях, чем у людей, но общее значение примерно то же. Я и не собиралась поворачиваться к ней задом, тем более что она действительно могла дернуть за хвост - в пятнадцатом веке такое уже произошло, я до сих пор помню. Но эта фраза неожиданно напомнила мне о последнем свидании с Александром. Я покраснела. Это не укрылось от сестрички И.
- Ого, - сказала она, - ты все так же краснеешь, как тысячу лет назад. Даже завидно. Как тебе удается? Для этого, наверно, надо быть девственницей?
Самое интересное, что я краснею только в компании других оборотней. А при общении с людьми такого не бывает. Очень жаль - можно было бы сильно поднять тариф.
- А я уже не девственница, - сказала я и покраснела еще сильнее.
- Неужели? - От изумления И Хули откинулась на спинку дивана. - Давайка рассказывай!
Мне уже давно не терпелось поделиться своей историей - и следующие полчаса ушли у меня на то, чтобы выложить переполнявшее мою душу.
Пока я рассказывала подробности своего головокружительного affair, И Хули хмурилась, улыбалась, кивала, а иногда даже поднимала вверх палец, словно чтобы сказать: лАга! А сколько раз я тебе говорила!» Когда я закончила, она сказала:
- Ну вот. Значит, и с тобой это всетаки случилось. Тысячей лет раньше, тысячей лет позжеЕ Какая разница? Поздравляю.
Я взяла со столика салфетку, свернула в бумажный шарик и бросила в нее. Она ловко увернулась.
- Всетаки великая вещь жизненный опыт, - сказала она. - Разве мыслимо было такое в дни нашей юности? Ты его так профессионально спровоцировала, что даже непонятно, кто кого изнасиловал.
- Что? - от изумления у меня открылся рот. Она ухмыльнулась.
- Хотя бы перед своими не надо строить оскорбленную невинность.
- О чем ты? Когда я его спровоцировала?
- Когда выскочила голая из ванной и встала перед ним раком.
- Ты считаешь это провокацией?
- Конечно. Зачем ты, спрашивается, развернулась к нему задом?
Я пожала плечами.
- Для надежности.
- А что в этом особенно надежного?
- Хвост ближе к цели, - сказала я не совсем уверенно.
- Ну да. А глядеть надо через плечо. Скажи честно, ты когданибудь раньше так делала для надежности?
- Нет.
- А почему вдруг решила начать?
- МнеЕ Мне просто показалось, что это очень ответственный случай. И я не могу позволить себе упасть на обе лопатки. В смысле, в грязь лицом.
И Хули расхохоталась.
- Слушай, - сказала она, - неужели ты действительно все проделала в бессознательном режиме?
Мне определенно не нравилось, куда движется разговор.
- Я знаю, как ты к этому относишься, - продолжала она, - но если ты поговоришь с хорошим психоаналитиком, ты сразу поймешь свои подлинные мотивы. С аналитиком, кстати, можно говорить не стесняясь, о чем хочешь, - за это ему и платят. Про хвост, конечно, необязательно рассказывать. Хотя можно и сказать, типа как о фантазии. Но тогда пропускай все, что он будет тебе говорить о penis envy18Е
Открыть подруге душу и услышать такоеЕ Я разозлилась.
- Слушай, - сказала я, - а тебе не кажется, что весь этот психоаналитический дискурс давно пора забить осиновым колом в ту кокаиновоамфетаминовую задницу, которая его породила?
Она выпучила глаза.
- Так, насчет амфетаминов понимаю. Я всетаки с ЖанПоль Сартром два года дружила, если ты не в курсе. И про задницу понимаю, по той же самой причине. А вот кокаин тут при чем?
- Могу объяснить, - сказала я, радуясь, что разговор уходит от скользкой темы.
- Ну объясни.
- Доктор Фрейд не только сам сидел на кокаине, он его пациентам прописывал. А потом делал свои обобщения. Кокаин - это серьезный сексуальный возбудитель. Поэтому все, что Фрейд напридумывал - все эти эдипы, сфинксы и сфинкторы, - относится исключительно к душевному измерению пациента, мозги которого спеклись от кокаина в яичницуглазунью. В таком состоянии у человека действительно остается одна проблема - что сделать раньше, трахнуть маму или грохнуть папу. Понятное дело, пока кокаин не кончится. А в те времена проблем с поставками не было.
- Я говорю не проЕ
- Но пока у тебя доза меньше трех граммов в день, - продолжала я, - ты можешь не бояться ни эдипова комплекса, ни всего остального, что он наоткрывал. Основывать анализ своего поведения на теориях Фрейда - примерно как опираться на пейотные трипы Карлоса Кастанеды. В Кастанеде хоть сердце есть, поэзия. А у этого Фрейда только пенсне, две дорожки на буфете и дрожь в сфинктере. Буржуазия любит его именно за мерзость. За способность свести все на свете к заднице.
- А почему буржуазия должна его за это любить?
- А потому, что портфельным инвесторам нужны пророки, которые объяснят мир в понятных им терминах. И лишний раз докажут, что объективной реальности, в которую они вложили столько денег, ничего не угрожает.
И Хули посмотрела на меня чуть насмешливо.
- А как ты думаешь, - спросила она, - действительно тенденция к отрицанию объективной реальности имеет в своей основе сексуальную депривацию?
- А? - растерялась я.
- Проще говоря, согласна ли ты, что мир считают иллюзией те, у кого проблемы с сексом? - повторила она тоном доброй теледикторши.
С этим взглядом на мир я часто сталкивалась в лНационале». Дескать, только сексуально закомплексованные лузеры прячутся от живительного шума рынка в мистику и обскурантизм. Особенно забавно бывало слышать это от клиента, елозящего в одиночестве по кровати: если вдуматься, то же самое происходило с бедняжкой и все остальное время, только вместо лисьего хвоста его морочила Financial Times, а одиночество было не относительным, как в моем обществе, а абсолютным. Но услышать такое от сестричкиЕ Вот что делает с нами общество потребления.
- Все наоборот, - сказала я. - На самом деле, именно тенденция увязывать духовные поиски с сексуальными проблемами основана на фрустрации анального вектора либидо.
- Как это? - подняла брови сестричка И.
- А так. Тем, кто это говорит, следует сделать то, что им всегда тайно хотелось - трахнуть себя в задницу.
- Зачем?
- Когда они займутся тем, в чем они понимают, они перестанут рассуждать о том, чего не понимают. У свиньи так устроена шея, что она не может смотреть в небо. Но из этого вовсе не следует, что небо - сексуальный невроз.
- ПонятноЕ От волка набралась? Я промолчала.
- Тактактак, - сказала сестричка И. - А посмотреть на него можно?
- Почему вдруг такой интерес? - спросила я подозрительно.
- Только не ревнуй, - засмеялась она. - Просто хочется поглядеть, кто тебе пришелся по сердцу. К тому же я никогда не видела волковоборотней, только слышала, что они бывают гдето на севере. Кстати, сверхоборотень, про которого ты мне постоянно читаешь лекции - скорее волк, чем лиса. Так, во всяком случае, считает мой муж. И его ложа лРозовый Закат» тоже.
Я вздохнула. Было просто непостижимо, как это И Хули, настолько проницательная в одних вопросах, может быть так дремученевежественна в других. Сколько раз можно объяснять ей одно и то же? Я решила не вступать в спор. Вместо этого я спросила:
- Ты думаешь, что сверхоборотнем может оказаться мой Александр?
- Насколько я понимаю, сверхоборотень - не просто волк. Это нечто отстоящее от волка так же далеко, как волк отстоит от лисы. Но сверхоборотень - это не промежуточная стадия между лисой и волком. Он далеко за волком.
- Ничего не понимаю, - сказала я. - Где - за волком?
- Знаешь что, сама я связно не объясню. Бедняжка Брайан собрал весь доступный материал на эту тему. Хочешь, он прочтет короткую лекцию, пока еще жив? У нас как раз есть свободное время завтра днем. А ты позови своего Александра - ему, я думаю, тоже будет интересно послушать. Заодно и мне покажешь.
- Было бы здорово, - сказала я. - Только у Александра неважно с английским.
- Это ничего. Брайан полиглот и свободно говорит на пяти языках. В том числе и на русском.
- Хорошо, - сказала я, - тогда давай попробуем.
И Хули подняла палец.
- А твой генераллейтенант окажет нам за это одну услугу.
- Какую?
- Нам с Брайаном нужно попасть ночью в храм Христа Спасителя. Причем это должна быть ночь с пятницы на субботу, около полнолуния. Сможет он устроить?
- Думаю, сможет, - сказала я. - Наверняка у него есть связи. Попробую поговорить.
- Тогда я тебе напомню, - сказала И Хули. Так с ней всегда. Решает свои вопросы за твой счет и при этом создает у тебя чувство, что она тебя облагодетельствовала. Хотя, с другой стороны, мне было ужас как интересно посмотреть на лорда Крикета - оккультиста, покровителя изящных искусств и любителя лисьей охоты.
- Скажи, - спросила я, - а твой муж догадывается? Ну, про тебя?
- Нет. Ты что, с ума сошла? Это же охота. По правилам он должен все узнать только в последний момент.
- Как тебе удается столько времени все скрывать?
- Помогают условности английской жизни. Раздельные спальни, викторианский ужас перед наготой, чопорный ритуал отхода ко сну. В аристократических кругах это просто - достаточно завести определенный порядок, а потом его поддерживать. Понастоящему сложно другое - постоянно отодвигать развязку. Это действительно требует напряжения всех душевных сил.
- Да, - согласилась я, - твоя выдержка удивительна.
- Брайан - это мой Моби Дик, - сказала И Хули и усмехнулась. - Хотя dick у бедняги не оченьто мобиЕ
- Сколько ты его гонишь? Пять лет? Или шесть?
- Шесть.
- И когда ты планируешьЕ
- На днях, - сказала И Хули.
От неожиданности я вздрогнула. Она обняла меня за плечи и прошептала:
- Мы здесь как раз для этого.
- Почему ты решила сделать все в Москве?
- Здесь безопаснее. И потом, удивительно удобная ситуация. Брайан не просто знает пророчество, по которому сверхоборотень должен появиться именно в этом городе. Он собирается сам стать сверхоборотнем. Он почемуто уверен, что для этого надо отслужить в храме, который был разрушен и восстановлен, нечто вроде черной мессы по методике его дурацкой секты. Все должно происходить без свидетелей. Его единственным помощником буду я, поскольку у меня есть требуемое посвящение.
- Откуда?
- Он мне его и дал.
Меня вдруг поразила одна догадка,
- ПодождикаЕ А ты сама веришь в сверхоборотня?
- В каком смысле?
- Что он придет, и мы ясно его увидим, и все такое прочее - ну, как ты мне писала?
- Я тебе не писала, что я в это верю. Я писала, что Брайан так говорит. А меня вся эта мистика не занимает. Пускай сверхоборотень приходит или не приходит, мне до него дела нет. Но лучшей возможности дляЕ - она щелкнула пальцами, чтобы я поняла, о чем речь, - мне не найти.
- Ну ты и хитрюга!
И Хули очаровательно улыбнулась. Только теперь я поняла ее замысел. Наверно, чтото похожее испытывает начинающий шахматист, когда перед ним раскрывается замысел гениальной партии. Развязка обещала быть драматичной и зрелищной, как и требовали правила охоты: трудно придумать лучший интерьер для последнего удара, чем ночной храм. Мало того, с самого начала была готова диковатая, но убедительная легенда с объяснением происходящего. Это, собственно, была не легенда, а чистая правда, в которую верил сам виновник торжества, а минуту тому назад - даже я. Что могло заподозрить следствие?
Изящно и естественно, ни малейшей недостоверности. Мастерский план. Я, конечно, не одобряла этого спорта, но нельзя было не отдать сестрице должного. И Хули, несомненно, была лучшей в мире охотницей, единственным спортсменом такого уровня. Я уважительно хмыкнула.
- И кто у тебя следующий? Еще не решила?
- О, глаза разбегаются. Есть удивительные варианты, совсем неожиданные.
- Какие?
И Хули зажмурилась и пропела хрустальным голоском:
- Don't question why she needs to be so free19Е
- Мик Джаггер? - охнула я. - Да как ты смеешь об этом даже думать?
- А что? - невозмутимо переспросила И Хули - Он ведь теперь лсэр Мик». Legitimate target20. И потом, неужели тебя до сих пор трогают эти слова? Помоему, они давно стали похожи на рекламу авианосца. This file was created for VaLib.ru library
Лорд Крикет был человеком неопределенного возраста. И пола, хотелось добавить для точности описания. Сестричка И говорила, что он происходит из потомственной военной семьи, но его внешность никак на это не указывала. При первом взгляде на него мне даже пришло в голову выражение лwar hero or shero»21, - это несмотря на бритую голову и бородкуgoatee. У него было интересное выражение лица: как будто в юности его душа рвалась к свободе и свету, но, не сумев пробить броню самообладания и долга, так и застыла вопросительным пузырем, распучив лицо в удивленнонедовольную гримасу.
Он был одет в темный костюм и белую рубашку с широким галстуком нежнейшего зеленого оттенка. На лацкане его пиджака поблескивал маленький круглый значок, похожий на эмалевые изображения Мао Цзэдуна, которые было принято носить в Китае, только вместо председателя Мао с него улыбался Алистер Кроули (я вряд ли узнала бы британского сатаниста сама - мне это подсказала И Хули).
Александр с лордом Крикетом отреагировали друг на друга настороженно. Увидев военную форму, лорд Крикет улыбнулся. Это была удивительная улыбка: в ней присутствовала еле заметная ирония, которую при всем желании нельзя было не заметить. Сколько столетий, должно быть, подстригали этот газон. Александр при виде лорда Крикета нервно втянул носом воздух, прикрыл глаза и помрачнел, будто вспомнил чтото досадное.
Я испугалась, что они поругаются. Но между ними быстро завязался small talk о Ближнем Востоке, шиитском терроризме и нефтяном бизнесе. Вид у меня, наверное, был хмурый, потому что лорд Крикет задал мне классический вопрос:
- Почему вы, русские, так мало улыбаетесь?
- Нам не надо быть настолько конкурентоспособными, - сказала я мрачно. - Все равно мы нация лузеров.
Лорд Крикет поднял бровь.
- Ну это вы преувеличиваете, - сказал он.
Но мой ответ, похоже, его удовлетворил, и он вернулся к разговору с Александром.
Убедившись, что они беседуют на безопасные темы, я стала разбираться с видеопроектором, взятым напрокат в местном бизнесцентре. Было, конечно, чтото нелепое в эзотерической презентации, подготовленной в программе лPower Point». Но, с другой стороны, вся человеческая эзотерика была такой профанацией, что ее не мог уронить никакой лМайкрософт».
Пока мы возились с техникой, я в очередной раз поддалась искушению привить сестричке И зачатки моральных устоев.
- Ты не представляешь себе, - говорила я тихо и быстро, стараясь вместить как можно больше полезной информации в отпущенные мне секунды, - насколько освобождает душу категорический императив Канта. У меня словно крылья выросли, когда я поняла - дада, только не смейся, - что человек может быть для нас не только средством, но и целью!
И Хули нахмурилась. А затем сказала:
- Ты права. Вот закончу с Брайаном, полечу в Аргентину на сафари. Давно хотелось пострелять с вертолета.
Ну что с ней было делать!
Мы никак не могли подключить проектор к ноутбуку: не желал работать bluetooth, а я никогда раньше не имела с ним дела. На некоторое время я полностью ушла в технические вопросы и перестала обращать внимание на происходящее в комнате. А когда я наконец решила проблему, лорд Крикет и Александр уже вовсю спорили о ценностях.
- Вы серьезно полагаете, - спрашивал лорд Крикет, - что есть способ общественного устройства лучше, чем либеральная демократия?
- Не надо нам этих либералов! Спасибо, десять лет мучились. Сейчас только чутьчуть дух перевели.
Я поняла, что пора вмешаться.
- Извините, - сказала я, незаметно для лорда Крикета показывая Александру кулак, - мне кажется, что вы не понимаете друг друга. Речь идет о чисто лингвистическом недоразумении.
- Как так? - спросил лорд Крикет.
- Есть целый ряд звукосочетаний, которые в разных языках означают совершенно разное. Например, русское слово лБог» в английском языке становится болотом - лbog». А английское слово лGod» в русском языке становится календарным годом. Звучание одинаковое, а смысл совершенно различный. Такое бывает и с фамилиями, иногда получается очень смешно. Вот так же со словом ллиберал». Это классический кроссязыковой омоним. Скажем, в Америке оно обозначает человека, который выступает за контроль над оружием, за однополые браки, за аборты и больше сочувствует бедным, чем богатым. А у насЕ
- А у нас, - перебил Александр, - оно означает бессовестного хорька, который надеется, что ему дадут немного денег, если он будет делать круглые глаза и повторять, что двадцать лопающихся от жира паразитов должны и дальше держать всю Россию за яйца изза того, что в начале так называемой приватизации они торговали цветами в нужном месте!
- Фу, как грубо, - сказала я.
- Зато правда. А трагедия русского либерализма в том, что денег хорьку все равно не дадут.
- Почему не дадут? - спросила я.
- Раньше жаба душила. Сейчас обосрутся. А потом денег не будет.
Редко бывает, подумала я, чтобы все три времени так безнадежномрачно смыкались в одной сентенции.
- Вы за пересмотр результатов приватизации? - спросил внимательно слушающий лорд Крикет.
- А почему бы и нет? - вмешалась И Хули. - Если разобраться, человеческая история за последние десять тысяч лет есть не что иное как непрерывный пересмотр результатов приватизации. Вряд ли история кончится изза того, что несколько человек украли много денег. Даже если эти несколько человек наймут себе по три Фукуямы каждый22.
Сестричка И любила иногда высказать какуюнибудь радикальную, даже разбойничью мысль - это шло к ее хищной красоте и сразу зачаровывало будущую жертву. Вот и сейчас я заметила, с каким восхищением уставился на нее Александр.
- Именно! - сказал он. - Надо записать. Жаль, нечем. А кто такая фукуяма? Типа гейши?
- Примерно, - сказала И Хули и повернулась так, чтобы Александр увидел ее профиль. В профиль она абсолютно неотразима.
Вот гадина, подумала я, ведь обещалаЕ И всетаки ею нельзя было не восхищаться: сестричка И ничего не понимала в российских делах, но инстинктом чувствовала, что сказать, чтобы с первой же попытки надеть мужчине петлю на шею. Александр смотрел на нее раскрыв рот, и я поняла - его надо срочно спасать. Следовало высказать чтото еще более радикальное.
- Так что все эти споры о либерализме, - сказала я, как бы закрывая тему, - просто лингвистический казус. И хоть мы очень уважаем либеральную демократию как принцип, вонять от этих слов в русском языке будет еще лет сто!
Александр перевел восхищенный взгляд с И Хули на меня. Потом назад на И Хули. Потом опять на меня. У парня просто праздник какойто, подумала я.
- Дада, - сказал он. - Насчет слов ты права. Дело ведь не в самой либеральной вывеске. Дело в тех омерзительных оборотнях, которые за ней прячутся. Приезжает такой офшорный кот в Америку, говорит, что он либерал, а угнетенные негры думают, что он за легализацию каннабисаЕ
- Скажите, вашей профессиональной деятельности не мешает такое эмоциональное отношение к предмету? - спросил лорд Крикет.
Александр не почувствовал иронии.
- Должны же мы знать, кому крышу даемЕ Только поймите меня правильно. Я не хочу сказать, что демократия - это плохо. Это хорошо. Плохо, когда ее пытаются использовать жулики и проходимцы. Поэтому демократии надо помогать, чтобы она двигалась в правильном направлении. Так мы считаем.
- Это уже не демократия, - сказал лорд Крикет. - Суть демократии именно в том, что ей никто не помогает, а она помогает себе сама.
- Никто не помогает? Это в переводе значит, что мы сидим и смотрим, как нас имеют во все дыры разные бенефициары с двойным подбородком и тройным гражданством. Двадцать лет смотрели. Нам уже планы бантустанов начертили, русскоговорящий персонал подготовили, знаемзнаемЕ Читали инструкции. Вы думаете, мы болты закручивать стали из любви к искусству? Нет, ошибаетесь. Просто иначе нас доели бы за три года.
- Кто доел? - удивленно спросил лорд Крикет. - Демократия? Либерализм?
- Демократия, либерализм - это все слова на вывеске, она правильно сказала. А реальность похожа, извините за выражение, на микрофлору кишечника. У вас на Западе все микробы уравновешивают друг друга, это веками складывалось. Каждый тихо вырабатывает сероводород и помалкивает. Все настроено, как часы, полный баланс и саморегуляция пищеварения, а сверху - корпоративные медиа, которые ежедневно смачивают это свежей слюной. Вот такой организм и называется открытым обществом - на фиг ему закрываться, он сам кого хочешь закроет за два вылета. А нам запустили в живот палочку Коха - еще разобраться надо, кстати, из какой лаборатории, - против которой ни антител не было, ни других микробов, чтобы хоть както ее сдержать. И такой понос начался, что триста миллиардов баксов вытекло, прежде чем мы только понимать начали, в чем дело. И вариантов нам оставили два - или полностью и навсегда вытечь через неустановленную жопу, или долгодолго принимать антибиотики, а потом осторожно и медленно начать все заново. Но уже не так.
- Ну, с антибиотиками у вас никогда проблем не было, - сказал лорд Крикет. - Весь вопрос в том, кто их будет назначать.
- Найдутся люди, - сказал Александр. - И никакого Мирового банка или там Валютного фонда, которые сначала эту палочку Коха прописывают, а потом тазик подставляют, нам в консультанты не надо. Проходили уже. Мол, отважно взвейтесь над пропастью, покрепче долбанитесь о дно, а потом до вас донесутся вежливые аплодисменты мирового сообщества. А может, нам лучше без этих аплодисментов и без пропасти? Ведь жила Россия своим умом тысячу лет, и неплохо выходило, достаточно на карту мира посмотреть. А теперь нам, значит, пора в плавильный котел, потому что ктото хорошо торганул цветами. Это мы еще посмотрим, кому туда пора. Если ктото сильно хочет нас переплавить, может оказаться, что мы ему самому поможем расплавиться в черный дым. Чем, у нас есть, и долго еще будет!
И Александр оглушительно стукнул кулаком по столу, так, что проектор и ноутбук подскочили. Затем наступила тишина. Стало слышно, как между окном и шторой бьется заблудившаяся муха.
Иногда я сама не понимала, что вызывает в моей душе большее смятение - чудовищный инструмент любви, с которым я имела дело, когда он превращался в волка, или эти дикие, поистине волчьи взгляды на жизнь, которые он высказывал, пока был человеком. Возможно, второе завораживало меня так же, как иЕ Я не стала додумывать эту мысль до конца - она была слишком пугающей.
Тем более что завораживаться было нечем. Несмотря на весь свой кажущийся радикализм, он говорил только про следствия и даже не упомянул причину - верхнюю крысу, занятую чмокающим самососуществованием (вот почему я так не люблю слово лминет», подумала я, вот она - психопатология обыденной жизни). Впрочем, скорей всего Александр все понимал, но, как и положено оборотню, хитрил: жить в Семейной Аравии и не замечать аппарата можно только за большие деньги, а они у него были. А может, и не хитрилЕ Ведь я сама все поняла про upper rat и хуй сосаети только тогда, когда стала объяснять это в письме сестренке Е. А как работает голова у волка, я пока не знала.
Первым в себя пришел лорд Крикет. На его лице отразилась искренняя печаль (я, конечно, не подумала, что она искренняя, - просто мимическое мастерство британского аристократа требовало именно этого слов). Он поглядел на часы и сказал:
- Я могу в чемто понять ваши эмоции. Но, если честно, мне скучно следить за маршрутом, по которому движется ваш ум. Это такая бесплодная пустыня! Люди проводят в подобных спорах всю жизнь. А потом просто умирают.
- А что, - спросил Александр, - есть другие варианты?
- Есть, - сказал лорд Крикет. - Поверьте мне на слово, есть. Среди нас живут существа иной природы. Вы, как я понимаю, испытываете к ним серьезный интерес. Так вот, этих омерзительных оборотней, как вы выразились, не занимают пустяки, о которых вы говорите с таким жаром. И они не прикрываются либеральной вывеской - тут вы ошиблись. Они вообще не замечают миражей, которые заставляют вас краснеть и молотить кулаком по столуЕ
Александр хмуро опустил голову.
- Вряд ли вы даже сумели бы объяснить им, - продолжал лорд Крикет, - что именно вызывает у вас столько желчи. Как сказал Торо, they march to the sound of a different drummer23Е У них вообще нет идеологии, но это не значит, что они обделены судьбой. Совсем наоборот. Их существование намного реальнее человеческого. Ведь то, о чем вы сейчас говорили, - просто сон. Возьмите газету пятидесятилетней давности и прочтите ее. Кургузые глупые буквы, ничтожные амбиции мертвецов, еще не знающих, что они мертвецыЕ Все это, нынешнее, о чем вы так печетесь, ничем не отличается от бурлившего в умах тогда - разве что поменялся порядок слов в заголовках. Опомнитесь!
Александр совсем втянул голову в плечи. Лорд Крикет, оказывается, умел брать за живое.
- Разве вам не интересно узнать, кто эти существа иной природы? Понять, в чем их отличие от людей?
Александр окончательно смутился.
- Интересно, - буркнул он.
- Тогда забудьте всю эту чушь, и перейдем к делу. Сегодня я расскажу о том, что скрывается за способностью некоторых людей превращаться в зверя - способностью реальной, а не метафорической. Энфи, все работает? Тогда погаси, пожалуйста, светЕ
*
- То, что вы сейчас услышите, - сказал лорд Крикет, - принято относить к области эзотерического знания. Поэтому просьба сохранять услышанное в секрете. Информация, которой я собираюсь с вами поделиться, восходит к ложе лРозовый Закат», еще точнее - к Алистеру Кроули, Дэвиду Боуи, Пет Шоп Бойз и их линии тайной передачи. Требование секретности, о котором я говорю, принципиально не столько для ложи, сколько для вашей собственной безопасности. Принимаете ли вы это условие?
Мы с Александром переглянулись.
- Да, - сказала я.
- Да, - чуть помедлив, повторил Александр.
Лорд Крикет тронул клавишу ноутбука. На стене возникла диаграмма - сидящий в лотосе человек, по позвоночнику которого проходила вертикальная линия. На этой линии размещались помеченные санскритскими знаками символы, похожие на разноцветные шестеренки с разным числом зубцов.
- Вы, вероятно, знаете, что человек - не просто физическое тело с нервной системой, замкнутой на восприятии материального мира. На тонком плане человек представляет собой психоэнергетическую структуру, которая состоит из трех энергетических каналов и семи психических центров, называемых чакрами.
Лорд Крикет провел пальцем по чемуто вроде велосипедной цепи, соединявшей шестеренки на позвоночнике.
- Эта тонкая структура не только регулирует духовную жизнь человека, но и отвечает за то, каким ему представляется окружающий мир. Каждая чакра связана с определенным набором психических проявлений, на которых я не буду останавливаться. Нам важно то, что, в соответствии с традиционным оккультным воззрением, духовный прогресс заключен в подъеме по центральному энергетическому каналу силы, называемой лкундалини», или лзмеиная сила».
На экране появилась часть диаграммы с перевернутым треугольником в самом низу позвоночника.
- Кундалини в свернутом состоянии дремлет в этой треугольной косточке, называемой лсакрум». Сакрум находится в основании позвоночника - это его первая кость. Или последняя, смотря с какой стороны идти. В традиционном оккультизме считается, что постепенное заполнение чакр энергией кундалини и составляет суть пути от равнодушного к духовным вопросам обывателя до святого, достигшего единства с божествомЕ
Лорд Крикет выдержал паузу.
- В большинстве оккультных школ было принято допускать, что кундалини может только подниматься по центральному каналу вверх. В открытых источниках вы нигде не найдете упоминания о том, что змеиная сила может двигаться вниз. Тем не менее такой энергетический маневр осуществим.
Следующая диаграмма походила на первую, только вертикальная линия спускалась ниже скрещенных ног сидящего, и на ней появились три новые шестеренки черного цвета. Санскритских символов возле них не было - только цифры. Самая близкая к человеку была обозначена л1», следующая - л2», самая дальняя - л3».
- Я не буду говорить о том, каким образом можно заставить кундалини двигаться вниз. Для этого требуется степень посвящения, которой нет ни у кого из присутствующихЕ
- Ах, Брайан, - перебила И Хули, - ну что ты, право. Расскажи им.
- Энфи, - сказал лорд Крикет, - все, что можно сказать, будет сказано. Итак, благодаря некоторой процедуре кундалини устремляется вниз по теневой проекции центрального канала. При этом она может остановиться в трех точках, которые являются зеркальным отражением трех нижних чакр - муладхары, наби и манипуры.
Он провел пальцем по трем черным шестеренкам. Я обратила внимание на то, что у номера один было четыре лепестка, изза чего он напоминал нож от мясорубки. У номера два лепестков было шесть, и он походил на метательное оружие. А номер три представлял собой две наложенных друг на друга звезды с чуть загнутыми лучами - всего выходило десять лепестков.
- Как я уже сказал, движение кундалини вверх по центральному каналу приводит к единению с божеством, богоподобию. Логично предположить, что результат движения змеиной силы вниз должен быть прямо противоположным. И здесь я бы хотел обратить ваше внимание на одно чрезвычайно интересное обстоятельство, о котором мне напомнила наша очаровательная гостья, говорившая о смысле слов в разных языкахЕ
Лорд Крикет коротко поклонился мне и улыбнулся. Я улыбнулась в ответ и прошептала Александру:
- Учись манерам, дурень.
- Как было замечено, - продолжал лорд Крикет, - лБог» поанглийски лGod». Если вы прочтете лGod» наоборот, у вас получится лDog», собака. Вы понимаете, что такое совпадение - не простая случайность. Здесь можно спорить, что первично - язык или реальность, которую он отражает. Но это все тот же старый вопрос о курице и яйце.
На экране появилось три звериных силуэта - волк, собака и лиса.
- Слово лоборотень» означает человека, способного принимать облик животного. Поанглийски оборотень - лwerewolf». Животное, в которое превращается такой человек, здесь уже указано. Однако в китайском фольклоре слово лоборотень» ассоциируется скорее с лисами. Но радикального противоречия здесь нет - лиса, как и волк, относится к отряду собачьих. Это тот же лБог» наоборот, та же энергетическая черная месса, тот же сдвиг кундалини вниз.
- Энергетическая черная месса, - тихо повторила И Хули и уважительно поглядела на мужа.
- Возникает вопрос - каким образом кундалини перемещается, выходя за пределы тела? Ведь не может она в самом деле двигаться в пустоте. И здесь нас ожидает самое интересное. Опятьтаки можно долго спорить о том, что является причиной, а что следствием, но выход кундалини наружу совпадает с физической мутацией. Происходит нечто невероятное. Помните фильмы про извержения вулканов? Иногда в них видно, как текущая по склону лава прожигает себе русло, которого не было минуту назад. Точно так же кундалини создает для себя физический канал. Как только она опускается ниже муладхары - самой нижней человеческой чакры, расположенной в основании позвоночника, - у оборотня начинает расти хвост!
На экране возникло два хвоста - волчий и лисий. Лисий был нарисован со смешными ошибками. На следующем слайде вновь появился человек в лотосе, но теперь уже с лохматым хвостом, на который были наложены три черных шестеренки.
- Именно по хвосту энергия кундалини спускается в три нижних инфрачакры. У этих центров нет санскритских имен. Условно их называют лпозиция лисы», лпозиция волка» и лпропасть». Самая близкая к телу инфрачакра - это позиция лисы.
Он указал на черный нож от мясорубки, рядом с которым стояла цифра л1».
- Считается, что это точка устойчивого равновесия, где энергия может находиться постоянно, поэтому оборотень способен оставаться в образе лисы неограниченно долго. Однако не следует считать, что здесь происходит превращение в лисуживотное. Змеиная сила выходит очень недалеко за границы тела, поэтому физически оборотень отличается от человека незначительно. Это просто невзрачное существо с хвостом и несколько измененной формой ушейЕ
Я чуть не фыркнула.
- Кроме того, происходит трансформация формы зрачков и несколько выделяются надбровные дуги, но, встретив такое создание на улице, вы, возможно, даже не удивитесьЕ
- Просто фантастика, - сказала И Хули.
Лорд Крикет указал на зубчатое колесо, которое находилось в центре хвоста.
- Смещение кундалини во вторую инфрачакру дает куда более зрелищный эффект. Здесь мы имеем дело с классикой, так называемым лвервольфом». Оборотень не просто превращается в волка. Это, если так можно выразиться, преувеличенный волк. Он выше человека, невероятно силен, у него огромная зубастая пасть, но он, как человек, ходит на задних лапах - хотя может при желании бегать на всех четырех. Фольклор изображает его достаточно точно, поскольку это была самая распространенная форма оборотня в Европе. Отмечу одну любопытную подробность. Считается, что трансформация в вервольфа связана с определенной фазой луны или наступлением сумерек. А завершается она, по народным представлениям, с рассветом, поскольку нечисть не выносит солнечных лучей. На самом деле тьма и свет здесь ни при чем. Верно подмечено другое: трансформация в вервольфа является кратковременной, поскольку инфрачакра номер два - это точка неустойчивого равновесия, где кундалини не может находиться долгое времяЕ
- А что это такое, - спросила И Хули, - устойчивое равновесие, неустойчивое равновесие?
Лорд Крикет склонился над своим ноутбуком.
- Сейчас, - сказал он, - у меня гдето есть слайд на эту темуЕ
На экране появился снимок Стоунхенджа, потом выдержанная в зеленых тонах реклама доматрейлера, в окне которого была любовно, но не очень профессионально подмонтирована ваза с нарциссами, а затем черная синусоида.
- Вот, - сказал лорд Крикет, - извините за путаницу.
В ямке синусоиды лежал синий шарик. На ее гребне лежал красный шарик. От шариков отходили короткие стрелочки тех же цветов, изображающие движение.
- Это очень просто, - сказал лорд Крикет. - Оба шарика находятся в состоянии равновесия. Но если вы сдвинете синий шарик, он вернется в точку, где перед этим находился. Это устойчивое равновесие. А если вы сдвинете красный шарик, он больше в эту точку не вернется и скатится вниз. Это неустойчивое равновесиеЕ
- У меня вопрос, - сказал Александр, - можно?
- Пожалуйста.
- А почему первый шарик голубой, а второй - красный?
- Простите?
- И стрелочки такие же. Почему именно эти два цвета?
- А какое это имеет значение?
- Значения никакого, - сказал Александр. - Просто интересно. Вы, возможно, не в курсе - в русском языке лголубой» означает лгомосексуалист». Меня давно вопрос занимает, почему на всех штабных картах стрелочки всегда синие и красные. Как будто главное содержание истории - борьба пидарасов с коммунистами. Я думал, может, вы знаете?
- Я не знаю, - вежливо ответил лорд Крикет, - почему именно эти два цвета. Можно продолжать?
Александр кивнул. На экране снова появился хвост с черными инфрачакрами.
- Как я уже сказал, вторая позиция, где происходит трансформация в волка, неустойчива. Наложив синусоиду на рисунок, вы увидите, что соседние позиции - один и три - должны быть устойчивыми. Один - это позиция лисы, о которой мы уже говорили. У вас, вероятно, возникает вопрос по поводу позиции три?
- Да, - спросила И Хули, - что это такое, Брайан?
- Я уже говорил, что инфрачакры оборотня симметричны трем нижним чакрам человека. Последняя инфрачакра, находящаяся в самом конце хвоста, является зеркальным отражением Манипуры, расположенной между пупком и сердцем. В этом месте центральный канал прерван. Кундалини не может двигаться к верхним чакрам, если зона вокруг Манипуры, называемая локеаном иллюзий», не заполнена энергиями истинного духовного наставника. То же самое по принципу Гермеса Трисмегиста относится к инфрачакрам оборотня. Чтобы опустить кундалини до ее низшего предела, необходима инвольтация тьмы, духовное воздействие старшей демонической сущности, которая заполнит своими вибрациями так называемую лпустыню истины» - разрыв теневого центрального канала в середине хвостаЕ
- А что это за старшая демоническая сущность? - не выдержала я.
Лорд Крикет улыбнулся.
- Это зависит от ваших личных связей, - сказал он. - У каждого здесь свои возможностиЕ Итак, мы подошли к концу того, что я имею право сказать. Могу добавить только одно: позиция три, так называемая лпропасть» - это место, где происходит трансформация в сверхоборотня.
- А комунибудь удавалось совершить такой маневр? - спросила я.
- По некоторым сведениям, в 1925 году это удалось вашему соотечественнику - московскому антропософу Шарикову. Он был учеником доктора Штейнера, другом Максимилиана Волошина и Андрея Белого. Шарикова, насколько известно, забрали в ЧК, а вся история была засекречена. Причем секретности придавалось чрезвычайно большое значение: достаточно сказать, что у известного писателя Булгакова была изъята рукопись лСобачьего сердца» - книги, основанной на слухах вокруг этого события. После этого Шарикова никто больше не видел.
- Так что же это такое - сверхоборотень? - спросил Александр.
- Не знаю, - сказал лорд Крикет. - Пока еще не знаю. Но вы представить себе не можете, как мне не терпится это выяснитьЕ
- Чего это ты сегодня с утра в вечернем платье? - спросил Александр. - И на каблуках?
- А что, мне не идет?
- Черное тебе очень идет, - сказал он и осторожно потерся щекой о мою щеку. - Впрочем, и белое тоже.
Вместо поцелуев мы иногда терлись друг о друга щеками. Раньше меня смешила эта его манера - в ней было чтото детское, щенячье. Потом он признался, что принюхивается к моей коже, которая поособому трепетно пахнет за ухом. С тех пор во время этой процедуры я испытывала легкое недовольство - мне казалось, что меня используют.
- Мы идем в театр? - спросил он.
- Коечто поинтересней. Мы едем на охоту.
- На охоту? На кого же мы будем охотиться?
- Охотиться буду я. А ты будешь смотреть.
- А на кого ты будешь охотиться?
- На кур, - сказала я с гордостью.
- Ты проголодалась?
- Не смешно.
- А зачем тебе тогда охотиться на кур?
- Просто я хочу, чтобы ты узнал меня чуть лучше. Собирайся - мы едем за город.
- Прямо сейчас?
- Да, - сказала я, - только прочти вот это. Тебе делают коммерческое предложение.
И я протянула ему распечатку письма, которое утром получила от И Хули по электронной почте.
лПривет рыженькая,
Pursuant к нашей вчерашней (такой милой!) встрече. Оказывается, когда мы оставили наших мальчиков одних и принялись вспоминать старое, у них состоялся спор об искусстве. Брайан показал Александру фотографии работ, которые он планирует выставить совместно с галереей Saatchi. Вопервых, это инсталляция лОсвобождение Вавилона» - макет ворот Иштар, на фоне которых стоят симулякры десантных шотландских волынщиков с задранными юбками. Эти гипсовые фигуры навязывают свое сексуальное возбуждение наблюдателю, атакуют его восприятие и превращают его самого в подобие выставленного на обозрение экспоната. Таким образом зритель осознает свое физическое и эмоциональное присутствие в пространстве, искривленном гравитацией этого художественного объекта. лОсвобождение Вавилона» Александру понравилось, чего нельзя сказать об остальном.
Видела ли ты хит Венецианской биеннале - стог сена, в котором четыре года прятался от участкового первый белорусский постмодернист Мыколай Климаксович? Александр обозвал эту работу плагиатом и рассказал про аналогичный стог Владимира Ульянова (Lenin), находящийся на постоянной экспозиции в деревне Разлив. Брайан заметил, что повторение - не обязательно плагиат, это суть постмодерна, а если шире - основа современного культурного гешталъта, проявляющаяся во всем - от клонирования овец до ремейка старых фильмов. Чем еще заниматься после конца истории? Именно цитатностъ, сказал Брайан, превращает Климаксовича из плагиатора в постмодерниста. Александр возразил, что от российского участкового этого Климаксовича не спасла бы никакая цитатцостъ, и если в Белоруссии история кончилась, то в России перебоев с ней не предвидится.
Затем Брайан показал Александру работу Asuro Keshami, к которой он относится особенно трепетно, не в последнюю очередь изза серьезных инвестиций, которых требует ее изготовление и монтаж. Работа Хешами, навеянная творчеством небезызвестной тебе Camille Paglia, представляет собой огромную трубу из эластичного красного пластика с белыми выступамиклыками внутри. Ее предполагается установить под открытым небом на одном из лондонских стадионов.
Одна из самых серьезных проблем в мире современного искусства - придумать оригинальную и свежую вербальную интерпретацию работы. Нужны бывают буквально несколько фраз, которые затем можно будет перепечатывать в каталогах и обзорах. От этого кажущегося пустяка часто зависит судьба произведения. Здесь очень важна способность увидеть объект с неожиданной, шокирующей стороны, а это замечательно получается у твоего приятеля с его варварскисвежим взглядом на мир. Поэтому Брайан хотел бы получить разрешение использовать мысли, высказанные вчера Александром, для концептуального обеспечения инсталляции. Сопроводительный текст, который я прилагаю - это как бы сплав идей Брайана и Александра:
лВ работе Асуро Кешами Д VD 42 CC У сочетаются разные языки - инженерный, технический, научный. На базовом уровне речь идет о преодолении: физического пространства, пространства табу и пространства наших подсознательных страхов. Инженерный и технический языки имеют дело с материалом, из которого изготовлен объект, но художник говорит со зрителем на языке эмоций. Когда зритель узнаёт, что какието люди дали этому маленькому педику пятнадцать миллионов фунтов, чтобы растянуть пизду из кожзаменителя над заброшенным футбольным полем, он вспоминает, чем занимается по жизни он сам и сколько ему за это платят, потом глядит на фото этого маленького педика в роговых очках и веселой курточке, и чувствует растерянность и недоумение, переходящие в чувство, которое германский философ Мартин Хайдеггер назвал ДзаброшенностьюУ (Geworfenheit). Зрителю предлагается сосредоточиться на этих переживаниях - именно они являются эстетическим эффектом, которого пытается добиться инсталляция».
Брайан предлагает Александру гонорар в одну тысячу фунтов. Это, конечно, небольшая сумма, но вариант сопроводительного текста не окончательный, и полной уверенности, что он будет использован, нет. Поговори с Александром, ОК? Можете написать ответ лично Брайану на этот же адрес, я сейчас с ним в легкой ссоре. Он в дурном настроении - ночью его не пустили в заведение, называющееся лNight Flight». Сначала его остановил face control (не понравились спортивные туфли), потом из недр этого вертепа вышел какойто голландский сутенер и велел Брайану одеться лmore stylish». Брайан сегодня ведь день повторяет: лStylish? Тот, который передо мной прошел? В зеленом пиджаке и синей рубашке?» И срывает свое плохое настроение на мне. Ну да ничего:=)))
Самое главное, не забудьте про пропуск в храм Христа Спасителя!
Люблю и помню, твоя И».
Александр внимательно прочитал распечатку. Затем сложил лист бумаги вдвое, затем еще раз вдвое, а затем порвал его.
- Тысяча фунтов, - сказал он. - Ха. Он, видимо, не вполне понимает, с кем имеет дело. Знаешь, напиши ему ты. Ты всетаки лучше владеешь английским.
- Спасибо, - сказала я скромно. - А что написать? Мало предложил?
Он смерил меня взглядом.
- Обложи его хуями по полной программе. Но только так, чтобы было аристократично и изысканно.
- Это невозможно, - сказала я. - При всем желании.
- Почему?
- В аристократических кругах не обкладывают друг друга хуями. Так не принято.
- Тогда обложи тем, чем принято, - сказал он, - Но так, чтобы у него жопа треснула. Ну давай, включи этот свой сарказм, которым ты мне всю душу проела. Пускай он хоть раз пользу принесет.
Чтото в его тоне удержало меня от вопроса, о какой именно пользе он говорит. Он был трогателен в своей детской обиде, и мне передалась ее часть. А уж если быть честной до конца, разве надо дважды просить лису обложить хуями английского аристократа?
Сев за компьютер, я задумалась. Моя интернациональнофеминистическая составляющая требовала, чтобы ответ строился вокруг фразы лsuck my dick», как у самых продвинутых американок. Но рациональная часть моего ля» подсказывала, что в письме, подписанном Александром, этого будет недостаточно. Я написала следующее:
Dear Lord Cricket,
Being extremely busy, I'm not sure that you can currently suck my dick. However, please feel encouraged to fantasise about such a development while sucking on a cucumber, a carrot, an eggplant or any other elongated roundish object you might find appropriate for that matter.
With kind regards,
Alexandre Fenrir - Gray
Я специально написала не лAlexander», a лAlexandre», на французский манер. Фамилию лFenrirGray» я придумала в последний момент, в приступе вдохновения. Она уж точно звучала аристократично. Правда, сразу вспоминался чай лЭрл Грей», изза чего подпись чуть отдавала бергамотовым маслом, но все равно имя было одноразовым.
- Ну? - спросил он.
- Примерно так, - сказала я. - Дорогой лорд Крикет, в настоящий момент я очень занят и не уверен, что вы можете сделать мне, так сказать, это самое. Однако не стесняйтесь фантазировать на эту тему в то время, как будете сосать огурец, морковку, баклажан или любой другой продолговатый округлый предмет, который вы найдете подходящим для этой цели. С уважением, Саша Серый.
- А можно без уважения?
- Тогда не будет аристократично.
- Ну ладно, - вздохнул он. - ПосылайЕ А потом иди сюда, у Серого Волка есть дело к Красной Шапочке.
- Какое еще дело?
- Сейчас у нас будет этоЕ Коллоквиум по психоанализу русских народных сказок. Мы будем кидать Красной Шапочке пирожки в корзинку. К сожалению, пирожок у нас всего один. Поэтому кидать его в корзинку мы будем много раз подряд.
- Фу какая пошлостьЕ
- Ты сама подойдешь или мне за тобой сходить?
- Сама подойду. Только давай договоримся, быстренькобыстренько. Нам уже ехать пора. И сегодня мне ничего не перекусывай, а то я замучилась новые трусики покупать, хорошо? Мне же не всякие подходят.
- Угу.
- И еще, пока ты говорить можешьЕ
- Чего?
- Скажи, почему тебе каждый раз надо ввернуть в разговор эту апологию самодовольного воинствующего невежества?
- Это как?
- Ну как про Красную Шапочку и психоанализ. Мне иногда кажется, что ты пытаешься трахнуть в моем лице всю историю и культуру.
- С культурой - есть немного, - сказал он. - А при чем тут история? Ты что, Сфинкс? Сколько тебе, кстати, лет? Я бы дал лет шестнадцать. А сколько на самом деле?
Я почувствовала, как мои щеки становятся горячимигорячими.
- Мне?
- Да.
- Знаешь, - нашлась я, - я както читала стихи одного прокурора в малотиражке министерства юстиции. Там было стихотворение про юного защитника Родины, которое начиналось со слов: лЯ не дал бы ему и пятнадцати летЕ»
- Ну понятно, - сказал он, - сын полка. А при чем тут эти стихи?
- При том. Когда человек в твоей форме говорит ля бы дал тебе лет шестнадцать», сразу начинаешь думать, по каким статьям.
- Если тебя раздражает этот китель, - сказал он, - сними свое глупое платье, и скоро вместо погон будет мягкая серая шерстка. Вот так, хорошо. Какая ты сегодня умницаЕ
- Слушай, а ты им сделаешь пропуск в храм Христа Спасителя?
- Ууу!
- Нет? И правильно. Мы же только что этому Брайану ответ написали. ХотяЕ Хочешь вклеить ему так, чтобы вышло понастоящему аристократично?
- Ррр!
- Если после этого письма, где ты ему все объяснил, ты всетаки устроишь ему пропуск, будет действительно высший класс. А?
- Ррр!
- Значит, сделаем?
- Ррр!
- Хорошо. Я тебе тогда напомнюЕ Вот дурак, а? Я же сказала, не перекусывай! Купи себе пластмассовую кость в собачьем магазине и грызи на здоровье, когда меня здесь нет. Что у тебя, зубы режутся? ВолчищеЕ И давай быстрее, через час надо быть в лесу.
*
Машина остановилась на краю леса, недалеко от панельной шестиэтажки, которую я наметила в качестве начального ориентира.
- Куда теперь? - спросил Александр.
Он держал себя со снисходительным дружелюбием взрослого, которого вовлекают в бессмысленную игру дети. Меня это раздражало. лНичего, - подумала я, - посмотрим, что ты скажешь через часЕ»
Взяв пакет с шампанским и бокалами, я вылезла из машины. Александр чтото тихо сказал шоферу и вылез следом. Я неспешно пошла к лесу.
В лесу уже было лето. Стояли те удивительные майские дни, когда зелень и цветы кажутся бессмертными, победившими навсегда. Но я знала - пройдет всего дветри недели, и в московском воздухе разольется предчувствие осени.
Вместо того чтобы любоваться природой, я глядела под ноги - мои каблукишпильки уходили в землю, и надо было следить, куда ставишь ногу. Мы дошли до скамейки, стоявшей между двух берез. Это был следующий ориентир. Отсюда до дома лесника оставалось всего несколько шагов.
- Присядем, - сказала я.
Мы сели на скамейку. Я протянула ему бутылку, и он ловко открыл ее.
- Хорошо тут, - сказал он, разливая шампанское по бокалам. - Тихо. Еще весна, а все уже зеленое. ЦветыЕ А на севере всюду снег. И лед.
- Чего это ты про север вспомнил?
- Так просто. За что пьем?
- За счастливую охоту.
Мы чокнулись. Допив шампанское, я разбила бокал о край скамейки и острой стеклянной кромкой перерезала лямку платья над правым плечом. Он следил за моими действиями с хмурым неодобрением.
- Будешь изображать амазонку? Я промолчала.
- Слушай, а почему ты вся в черном? И очки черные? Закос под лМатрицу»?
Я опять промолчала.
- Нет, ты не подумай. Черное тебе действительно идет, толькоЕ
- Дальше я пойду одна, - оборвала я.
- А мне что делать?
- Когда я побегу, можешь бежать следом. Только гденибудь сбоку. И умоляю тебя, не вмешивайся. Даже если тебе чтото не понравится. Просто держись в стороне и смотри.
- Ладно.
- И соблюдай дистанцию. А то напугаешь людей.
- Каких людей?
- Увидишь.
- Мне все это не нравится, - сказал он. - Тревожно за тебя. Может, лучше не надо?
Я решительно встала.
- Все. Начинаем.
Я уже говорила, что целью охоты на кур является супрафизическая трансформация, и здесь очень важна правильная последовательность подготовительных действий. Чтобы трансформация началась, мы ставим себя в крайне неловкое положение - такое, когда от собственной нелепости перехватывает дыхание и хочется провалиться сквозь землю от позора. Именно для этого нужны вечернее платье и туфли на каблуках. Мы доводим ситуацию до такого абсурда, что нам не остается иного выхода, кроме как превратиться в зверя. А курочка требуется как биологический катализатор реакции - без нее трансформация невозможна. Крайне важно, чтобы она оставалась в живых до самого конца - если она гибнет, к нам быстро возвращается человеческий облик. Поэтому выбирать следует самую здоровую и сильную птицу.
Подойдя к курятнику, я посмотрела на дом лесника. В его окне отражалось солнце, и я не видела, есть ли ктонибудь за стеклом. Но люди в доме точно были. Из открытой двери доносилась музыка - строгие мужские голоса (кажется, монашеские) пели: лДобрая ночьЕ божий покойЕ божий покров над уснувшей землейЕ»
Следовало спешить.
Курятник представлял собой дощатую будку с наклонной крышей из обтянутой полиэтиленом фанеры. Я откинула задвижку, распахнула царапнувшую о землю дверь и сразу увидела в зловонной полутьме свою добычу. Это была коричневая курочка с белым боком - когда все остальные куры кинулись по углам, она одна не тронулась с места. Словно ждала, подумала я.
- Кококо, - сказала я хриплым неискренним голосом, быстро нагнулась и схватила ее.
Курочка оказалась смирной - дернувшись, чтобы поправить неловко поджатое крыло, она замерла. Как всегда в такие минуты, мне казалось, что она отлично понимает природу происходящего и свою роль в нем. Прижимая ее к груди, я попятилась от курятника. Моя туфля увязла каблуком в земле, подвернулась и соскочила с ноги. Вслед за ней я сбросила и вторую.
- Эй, дочка, - позвал голос.
Я подняла глаза. На крыльце стоял мужик лет пятидесяти, в затертой рабочей спецовке, с густыми висячими усами.
- Ты чего? - спросил он. - С головой непорядок?
Вслед за мужиком из двери появился румяный парень лет тридцати, тоже с усами - видимо, сын. Он был одет в синий спортивный костюм с крупными буквами лЦСКА». Я отметила, что оба слишком плотного телосложения для быстрого бега.
Приближался момент истины. Глядя на них с загадочной улыбкой, я расстегнула молнию на правом боку. Теперь платье держалось на одной левой лямке, и я легко высвободилась из него, дав ему упасть на землю. На мне оставалась только короткая ночная рубашка оранжевого цвета, которая совершенно не сковывала движений. Ветерок приятно обвевал мое полуголое тело.
На крыльцо вышел третий зритель - мальчик лет восьми с пластмассовым мечом в руках. Он уставился на меня безо всякого удивления - наверно, я была для него подобием ожившей картинки из телевизора, в котором он видел и не такое.
- Не стыдно? - спросил вислоусый глава дома. Вот тут он попал в самую точку. Стыд к этому моменту заполнил всю мою душу. Это был уже не стыд - отвращение к себе. Мне казалось, что я стою в эпицентре мирового позора, и на меня смотрят не просто оскорбленные куровладельцы - целые небесные иерархии, мириады духовных существ с гневным презрением глядели на меня из своих недостижимых миров. Я стала медленно пятиться от курятника.
Отец с сыном переглянулись.
- Ты куруто пусти, - сказал сын и шагнул с крыльца.
Мальчик с мечом в руке открыл рот в ожидании потехи. Уже не только мой ум, все мое тело до последней клеточки понимало, что из кокона невыносимого срама остается одинединственный выход - уходящая в лес дорога. И тогда я повернулась и побежала.
Дальше все развивалось по классической схеме. Первые шаги были болезненными изза веток и камушков, которые впивались в босые ноги. Но через несколько секунд началась трансформация. Сначала я почувствовала, как сводит вместе пальцы рук. Удерживать курочку стало сложнее - теперь приходилось изо всех сил прижимать ее к груди, и надо было следить, чтобы не придушить ее ненароком. Затем я перестала ощущать боль в ступнях. А еще через несколько секунд я уже неслась на трех лапах и не испытывала никаких неудобств.
К этому моменту нельзя было не заметить произошедших со мной перемен - и их заметили. Сзади донеслось улюлюканье. Я оглянулась и осклабилась. За мной гнались оба куровладельца, отец и сын. Но они уже сильно отставали. Я притормозила, чтобы выпутаться из ночной рубашки (это было несложно - мое тело стало поджарым и гибким), и, дав им приблизиться, побежала дальше.
Что заставляет человека в подобной ситуации гнаться за лисой? Дело здесь, конечно, не в стремлении вернуть украденную собственность. Когда с лисой происходит супрафизический сдвиг, преследователи видят нечто разрушающее все их представления о мире. И дальше они бегут уже не за украденной курицей, а за этим чудом. Они гонятся за отблеском невозможного, который впервые озарил их тусклые жизни. Поэтому удрать от них бывает довольно трудно.
На счастье, дорожка в лесу оказалась пуста (за все время погони никто не попался навстречу). Я знала, что Александр гдето рядом - до меня долетал треск веток и шелест рассекаемой листвы в стороне от тропинки. Но я никого не видела - только раз или два мне померещилась мелькнувшая в просвете между кустами тень.
Старший куркуль (какое подходящее слово - целый мешок куриц) начал отставать. Когда стало ясно, что ему уже не сократить разрыва, он махнул рукой и вышел из гонки, Его сын держал хорошую скорость еще около километра, а затем сильно сбавил. Я перешла на неспешную трусцу, и мы пробежали еще метров пятьсот. Затем мой преследователь стал задыхаться, и вскоре у него совсем не осталось сил для бега - похоже, он был курильщиком. Остановившись, он уперся руками в колени, выпучил на меня темные глаза и сразу напомнил мне покойного сикха из лНационаля». Но я подавила личные чувства - здесь они были неуместны.
Если бы моей задачей было оторваться, на этом погоня завершилась бы (вот так чудесное уходит из человеческой жизни). Но у меня была другая цель - охота. Я остановилась. Между нами осталось не больше двадцати метров.
Я уже говорила: если лиса отпускает курочку, максимум через минуту все супрафизические изменения исчезают. Естественно, бежать быстрее человека лиса уже не может. Поэтому маневр, который я решила проделать, был рискованным - но меня подстегивало сознание, что за мной следит Александр. Я отпустила курочку. Та сделала несколько неуверенных шагов по асфальту и остановилась (во время погони они входят в своеобразный транс и ведут себя заторможенно). Сосчитав до десяти, я снова подхватила ее и прижала к груди.
Такого издевательства мой преследователь не вынес - собрав все силы, он вновь рванулся за мной, и мы пробежали еще метров триста в очень достойном темпе. Я была счастлива - охота, несомненно, удалась.
И тут случилась неожиданность. Когда мы пробегали мимо развилки, деревья возле которой были помечены синими и красными стрелками (вероятно, для лыжников - хотя не знаю, что подумал бы Александр), я услышала, как мой преследователь закричал:
- Сюда! Помогите!
Оглянувшись, я увидела, как он комуто машет. А затем с боковой дорожки, которую мы только что миновали, выехали два конных милиционера.
Не знаю, как передать ужас и величие этой минуты. У Пушкина есть нечто подобное в лМедном всаднике», но там был один всадник, а тут их было двое. Как в замедленной съемке из страшного сна, они развернулись, нацелились на меня четырьмя мордами - двумя милицейскими и двумя лошадиными - и понеслись следом.
Почему мы так ненавидим английских аристократов? Достаточно было бы на несколько секунд оказаться в моей шкуре (а к этому моменту я уже покрылась ей, только немного неровно, пятнами), чтобы больше никогда не задавать этого вопроса. Менты - народ тупой и подневольный, что с них взять. Но как можно извинить образованных людей, которые превратили чужую агонию в развлечение и спорт? Вот потому я не осуждаю сестричку И - хотя сама, конечно, не стала бы заниматься тем, чем она.
С тех пор как я последний раз уходила от конных преследователей, прошло почти сто лет (это было под Мелитополем во время Гражданской войны). Но когда за моей спиной тяжело застучали копыта, я сразу же вспомнила тот день. Воспоминание было живым и страшным - мне даже показалось на миг, что весь двадцатый век просто примерещился мне от жары и нехватки кислорода, а на самом деле я так и бегу из последних сил от пьяных буденновцев, гонящих меня к смерти по пыльной дороге. Жуткое ощущение.
Испуг придал мне сил. Кроме того, от страха моя супрафизическая трансформация зашла очень далеко, гораздо дальше, чем во время обычной охоты. Сначала это казалось мне преимуществом, поскольку теперь и бежала быстрее. Но затем я поняла, что это меня и погубит. Лапа, которой я прижимала курочку к груди, превращалась в обычную лисью конечность, которой ничего нельзя держать. И у меня не осталось контроля над этим процессом. Это было неостановимое сползание к пропасти: еще несколько секунд агонии, и я выронила курочку. Она кувыркнулась в воздухе и с возмущенным кудахтаньем вылетела на обочину. Я уже стала самой настоящей лисой - но теперь мне оставалось быть ею совсем недолго.
И здесь я вдруг заметила одну очень странную вещь.
Я вдруг поняла, что мой хвост, у которого вроде бы не было никакой работы, занят делом. Лиса немедленно догадается, о чем речь, а вот человеку объяснить трудно. Александр рассказывал анекдот про одного либертена, у которого был такой длинный пенис, что он мог шарить им по окнам ночных клубов. лОй, кажется я когото люблюЕ» Если отбросить эротические коннотации, это было похожее чувство.
Больше того, я поняла, что делала это всегда. Скрытый поток гипнотической энергии, который я посылала в окружающий мир, не менялся так давно, что совсем перестал восприниматься: так бывает с жужжанием холодильника, которое замечаешь, когда оно вдруг стихает. Я проследила за лучом - на кого направлено внушение? - и поняла, что оно направленоЕ на меня саму.
BANG, как пишут в комиксах.
Контроль не изменил мне в эту минуту. Я попрежнему ясно осознавала происходящее - и вокруг, и в собственном уме. Один из моих внутренних голосов громовым басом повторил слова Лаэрта, сказанные Гамлету после рокового удара рапиры:
- Всей жизни у тебя на полчасаЕ
- А почему полчаса? Что за яд был на рапире? - поинтересовался другой голос.
- Интересно было бы обсудить это с шекспироведом Шитманом, - заметил третий, - только он, бедняга, уже не с намиЕ
- Вот скоро и обсудишь! - рявкнул четвертый.
Мне стало страшно: у лис есть поверье, что перед смертью они видят истину, а потом все их внутренние голоса начинают говорить одновременно. Неужели? Нет, подумала я, только не сейчасЕ Но у меня не было гамлетовских тридцати минут. Было от силы тридцать секунд, и они быстро истекали.
Лес кончился. Тропинка оборвалась на опушке, вдоль которой, как всегда, гуляли женщины с колясками из окрестных домов. Меня заметили; раздался визг и крики. Из последних сил я пронеслась мимо гуляющих, увидела другую тропу, ведущую обратно в лес, и свернула на нее.
Но тело уже изменяло мне. Я почувствовала боль в ладонях, разогнулась и побежала на задних лапах - собственно, уже не на лапах, а на обыкновенных девичьих ножках. Потом я наступила на какуюто особенно колючую шишку, пискнула и упала на колени.
Подъехав ко мне, милиционеры спешились. Один из них взял меня за волосы и развернул лицом к себе. Его лицо вдруг исказилось яростью. Я узнала его - это был спинтрий из отделения милиции, куда я ходила на субботник. Он меня тоже узнал. Минуту мы глядели друг другу в глаза. Глупо рассказывать непосвященному, что происходит в такую минуту между лисой и человеком. Такое можно только пережить.
лВот ведь дура, - думала я обреченно, - есть же пословица - не еЕ где живешь, не живи, где еЕ Сама во всем виноватаЕ»
- Ну, попалась, стерва? - спросил милиционер.
- Ты ее знаешь? - спросил второй.
- А то. Она у нас субботник отрабатывала. У меня с тех пор герпес на жопе не проходит.
Милиционер демонстрировал редкостную даже для своего вида неспособность к пониманию причинноследственных связей, но смешно мне не было. Будут бить, подумала я. Все повторяется, как тогда под МелитополемЕ Может быть, я и правда до сих пор еще там, а все остальное просто сон?
Вдруг рядом оглушительно жахнул выстрел. Я подняла глаза.
На дорожке стоял Александр в своем идеально отутюженном сером кителе, с дымящимся пистолетом в руке и черным свертком под мышкой. Я не заметила, когда и как он там появился.
- Оба ко мне, - сказал он.
Милиционеры послушно пошли к нему - как кролики к удаву. Одна из лошадей нервно заржала и встала на дыбы.
- Не бойся, не бойся, - прошептала я, - не съедят.
Это, впрочем, было авансом с моей стороны: Александр не делился со мной планами. Когда милиционеры приблизились, он спрятал пистолет в кобуру и тихо чтото сказал, мне показалось - лдоложить обстановку». Выслушав их, он заговорил сам. Я больше ничего не разобрала, но все было понятно из жестикуляции. Сначала он держал правую ладонь обращенной вверх, словно подбрасывая на ней небольшой предмет. Потом он повернул ладонь вниз и сделал несколько круговых движений, трамбуя чтото невидимое. На милиционеров это подействовало самым волшебным образом - повернувшись, они пошли прочь, забыв не только про меня, но и про лошадей.
Александр несколько секунд глядел на меня с любопытством, затем подошел и протянул мне черный сверток. Это было мое платье. В него было чтото завернуто. Развернув его, я увидела курочку. Она уснула. Мне стало так грустно, что на глаза навернулись слезы. Дело было не в сентиментальности. Совсем недавно мы были одним целым. И эта маленькая смерть казалась наполовину моей.
- Одевайся, - сказал Александр.
- Зачем тыЕ - я показала на курочку.
- Что, надо было отпустить? Я кивнула. Он развел руками:
- Ну тогда я вообще ничего не понимаю. Конечно, упрекать его было глупо.
- Нет, извини. Спасибо, - сказала я. - За платье и вообще.
- Слушай, - сказал он, - тебе не надо этого делать. Никогда.
- Почему?
- Ты только не обижайся, но ты не очень хорошо выглядишь. В смысле, когда становишьсяЕ Не знаю. В общем, не твое это.
- Почему нехорошо выгляжу?
- Какаято ты облезлая. И на вид тебе можно дать лет триста, не меньше.
Я почувствовала, что краснею.
- Ясно. Типа баба за рулем, да? У тебя в каждом втором слове проглядывает отвратительный шовинизм самцаЕ
- Давай только без этого. Я тебе правду говорю. Пол тут ни при чем.
Я быстро оделась и даже ухитрилась завязать разрезанную лямку в узелок над плечом.
- Куру возьмешь? - спросил он. Я отрицательно покачала головой.
- Тогда пошли. Машина сейчас подрулит. И завтра в двенадцать нольноль будь готова на выход. Вылетаем на север.
- Зачем?
- Ты показала, как ты охотишься. А теперь посмотришь, как охочусь я.
*
Раньше я никогда не летала на таких самолетах, как этот лГольфстрим Джет». Я даже их не видела - судьба не заносила меня на спецаэродромы для upper rat. Мне было не по себе оттого, что в салоне так мало людей - словно безопасность полета зависела от числа пассажиров.
Возможно, кстати, что это правда. Ведь у каждого есть свой ангелхранитель, и когда в лАэробус» или лБоинг» набивается несколько сот человек, сонмы невидимых крылатых защитников должны если не увеличивать подъемную силу крыльев, то хотя бы страховать от падения. Поэтому, наверно, чаще бьются небольшие чартеры, на которых перемещаются по планете отягощенные злом ньюсмейкеры.
Пассажирский салон походил на курительную комнату с мягкими кожаными диванами. Александр сел рядом со мной. Кроме нас, в салоне был только Михалыч - он устроился в самом дальнем кресле и листал какието бумаги. С Александром он почти не переговаривался - только раз повернулся к нему и спросил:
- Товарищ генераллейтенант, тут в бумаге написано - лшейхульмашейх». Не знаете, что такое?
Александр задумался.
- Кажется, это начиная с сорока килограммов пластита. Но ты уточни на всякий случай, когда вернемся.
- Так точно.
Москва поплыла назад и вниз, потом ее закрыло облаками. Александр отвернулся от окна и достал книгу.
- Что читаешь? - спросила я. - Опять детектив?
- Нет. Взял вот серьезную умную книгу по твоему совету. Тоже хочешь чегонибудь полистать?
- Да, - сказала я.
- Тогда посмотри вот это. Чтобы понятно было, что ты сейчас увидишь. Тут не в точности про наш случай, но довольно похоже. Я специально для тебя взял.
Он положил мне на колени потрепанный том с красной надписью лРусские сказки» - тот самый, который я видела на его рабочем столе.
- Там заложено, - сказал он.
Закладка была на сказке под названием лКрошечкаХаврошечка». Я много лет не держала в руках детских книг, и мне сразу бросилась в глаза одна странность - изза крупного шрифта слова воспринимались иначе, чем во взрослых книгах. Как будто все, что они обозначали, было проще и чище.
Сказка оказалась довольно грустной. КрошечкаХаврошечка была северным клоном Золушки - только вместо доброй волшебницы ей помогала пестрая корова. Эта корова выполняла все непосильные задания, которые Хаврошечке давала мачеха. Злобные сестры подглядели, каким образом Хаврошечке удается справляться с работой, и рассказали об этом мачехе. Та велела зарезать пеструю корову. Хаврошечка узнала об этом и сказала корове. Корова попросила Хаврошечку не есть ее мяса и схоронить ее кости в саду. Потом из этих костей выросла яблоня с шумящими золотыми листьями, которая решила Хаврошечкину судьбу - она сумела сорвать яблоко, наградой за которое был женихЕ Интересно, что мачеха и сестры не были наказаны, им просто не досталось яблок, а потом про них забыли.
Мне совершенно не хотелось анализировать эту сказку с позиций жопноамфетаминового дискурса или ковыряться в ее лморфологии». Мне не надо было гадать, о чем она на самом деле - сердце понимало. Это была вечная русская история, последний цикл которой я видела совсем недавно, в конце прошлого века. Словно я лично знала эту пеструю корову, которой дети жаловались на свои беды, которая устраивала для них незамысловатые чудеса, а потом тихо умирала под ножом, чтобы прорасти из земли волшебным деревом - каждому мальчику и девочке по золотому яблокуЕ
В сказке была непонятная правда о чемто самом печальном и таинственном в русской жизни. Сколько раз уже резали эту безответную корову. И сколько раз она возвращалась то волшебной яблоней, то целым вишневым садом. Вот только куда подевались яблоки? Не найдешь. Разве позвонить в офис лЮнайтед Фрут»Е Хотя нет, какое там. Это в прошлом веке был лЮнайтед Фрут». А сейчас любой звонок заблудится в проводах, дойдя до какойнибудь гибралтарской компании, принадлежащей фирме с Фолклендских островов, управляемой амстердамским адвокатом в интересах траста с неназванным бенефициаром. Которого, понятное дело, знает на Рублевке каждая собака.
Закрыв книгу, я посмотрела на Александра. Он спал. Я осторожно взяла с его коленей серьезную умную книгу и открыла ее:
лНет, не так выглядит Денежное Дерево, как думали легкомысленные беллетристы прошлого века. Оно не плодоносит на Поле Чудес золотыми дукатами. Оно прорастает сквозь ледяную корку вечной мерзлоты пылающим нефтяным фонтаном, горящим кустом вроде того, что говорил с Моисеем. Но, хоть Моисеев вокруг Денежного Дерева толпится сегодня немало, Господь многозначительно молчитЕ Потому, должно быть, молчит, что знает - недолго дереву играть на свободе дымными огнями. Расчетливые люди наволокут гаситель на огненную крону и заставят Дерево врасти черным своим стволом в холодную стальную трубу, которая потянется через всю Страну Дураков к портамтерминалам, Китаям да Япониям - так далеко, что скоро Дерево и не упомнит уж своих корнейЕ»
Прочитав еще несколько абзацев с таким же суетливым темным смыслом, я почувствовала, что меня клонит в сон. Закрыв книгу, я вернула ее Александру на колени. Остаток полета я проспала.
Посадку я проспала тоже. Когда я открыла глаза, за иллюминатором рулившего по дорожке лГольфстрима» плыло заснеженное здание аэровокзала, больше похожее на железнодорожную станцию. На нем был растянут длинный плакат: лДобро пожаловать в Нефтеперегоньевск!» Везде, сколько хватало глаз, лежал снег.
У трапа нас встретили несколько военных в зимнем обмундировании без знаков различия. С Михалычем и Александром они поздоровались как старые знакомые, а на меня покосились, как мне показалось, с недоумением. Тем не менее, когда Михалыч с Александром получили по офицерской шинели, мне тоже выдали теплую одежду - военный ватник с нежноголубым воротником из синтетического меха и шапкуушанку. Ватник был большим, и я в нем буквально утонула.
За нами приехали три машины. Это были черные лГеландевагены» вполне московского вида, только управляли ими военные. Разговоров при встрече практически не было: ограничились приветствиями и коротким обсуждением погоды. Похоже, здесь хорошо знали, зачем прилетели московские гости.
Город, начинавшийся сразу за аэродромом, выглядел фантасмагорически. Дома, из которых он состоял, напоминали подмосковные коттеджи для среднего класса. Было только одно отличие - эти коттеджи нелепо поднимались над землей на чемто вроде куриных ножек. Вбитые в вечную мерзлоту сваи в сочетании с красными гребешками черепичных крыш вызвали у меня именно такую ассоциацию, и отделаться от нее было невозможно: дома превратились в ряды кур, которые стояли на четырех точках, высоко подняв филейные части с черными проемами дверей, Видимо, я все еще не могла отойти от вчерашней охоты и связанного с ней шока.
Между евроизбушками виднелись фигурки торговцев, продающих чтото с кусков брезента, развернутых прямо на снегу возле вездеходов лБуран».
- Чем это они торгуют? - спросила я Александра.
- Олениной. Привозят из тундры.
- Сюда не завозят продукты?
- Почему, завозят. Просто оленина в моде. Стильно. И потом, экологически чистый продукт.
Сильное впечатление производил бутик фирмы лКальвин Клейн», располагавшийся в таком же свайном коттедже. Впечатляло само его присутствие в этом месте - это, наверное, был самый северный в мире форпост малого кальвинизма. Кроме того, вывеска над его дверью выполняла одновременно несколько функций - названия, географического ориентира и рекламной концепции: нефтеперегоньевСК
Обращала на себя внимание большая детская площадка, заставленная похожими на каркасы чумов конструкциями - на них висели толстые, как ленивцы, дети, укутанные во все теплое. Площадка напоминала сохранившееся среди снегов стойбище древних охотников. Туда вела разрисованная снежинками, зверятами и красноносыми клоунами арка с веселой надписью:

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»