«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 98%

***

  Последние годы Шооран жил на самой границе со степью. Его дом, уже не земляная нора, а срубленный из бр"вен балаган, стоял среди сглаженных временем скал сразу за которыми лес редел, открывая ковыльный простор.
  Шооран не часто выходил туда; в одиночку он не мог охотиться на степных копытных зверей, а больше делать в степи было нечего. Главное же, там было невозможно скрыться от вида маячащего над горизонтом алдан-тэсэга.
  Белая гора неудержимо притягивала его и вместе с тем раздражала. Как и сам илбэч, она была не такая, для не" не было здесь места, но вс" же она поднималась гордая и безразличная, видимая отовсюду. Шооран ненавидел это монументальное напоминание о прошлом и вс" же, словно случайно откоч"вывал вс" ближе к алдан-тэсэгу. На третий год своего отшельничества он даже устроил ещ" одну экспедицию к нему, на этот раз в одиночку. За четыре дня он обош"л гору кругом, приблизительно оценив е" размеры. Первое впечатление не обмануло, стена действительно огораживала площадь равную далайну. Но если это так, то кому понадобился этот чудовищный гнойный волдырь? Неужели вс"-таки Тэнгэру?
  Вернувшись из лесного пос"лка Шооран несколько дней прожил ничего не делая, если, конечно, можно назвать ничегонеделанием судорожные метания очумевшего от одиночества человека. Казалось бы за дюжину лет он свыкся с отшельничеством - ан нет. Нестерпимо хотелось людей, хотелось быть нужным.
  Молва приписывала ему бесконечные годы, его путали с безумным илбэчем и даже Ваном, хотя его жизнь прошла на виду, и многие дюжины людей знали его. Для всего мира он был колдуном и чудовищем. Он потерял даже имя, в тех случаях, когда не было возможности уйти, люди называли его Илбэч.
  А он - обычный человек. Он давно истратил свои чудесные способности и хочет просто жить. Ведь он ещ" не стар - три дюжины - не такой уж большой возраст. Душа и тело бунтуют против пустыннической жизни, и приходится изнурять их сверх меры, выдумывая изощр"нные труды и занятия только для того, чтобы не сойти с ума.
  Но на этот раз никакая привычная работа не могла отвлечь его.
  Пополнять заложенные на зиму запасы казалось бессмысленным, зажатый в древесном расщепе нож, который предстояло отполировать, вызывал чувство отвращения. На сч"т своего состояния Шооран не обманывался. Он слишком долго ждал вчерашнего дня, готовился, на разные лады представляя, что он скажет, и что произойд"т потом. А произошло единственное, что могло случиться - люди испугались. Все, даже Яавдай. И теперь обманутые ожидания сжигают грудь.
  Шооран быстро собрался, взял пару острог. Рыба Шоорану была не нужна, за лето он насушил и наквасил е" достаточно много. К тому же, не так сложно достать рыбу зимой из-подо льда. И вс" же Шооран решил пройти вниз по реке и постараться выловить одну из огромных рыб, что встречались там. Шооран не очень представлял, как взять великанскую рыбину в одиночку, и надеялся, что эта задача отвлеч"т его от тягостных мыслей.
  А в деревнях до сих пор никто рыбы не ест, даже во время весенних голодовок. Считают е" смертельной, и то, что илбэч пожирает рыбу и оста"тся жив, ещ" больше убеждает людей в его сверхъестественной сущности. Теперь никто не осмеливается не то что поднять на него руку, но и сказать в глаза хоть одно противное слово. Иное дело - за спиной. Можно представить, что говорят там.
  Как это случилось, Шооран до сих пор не мог понять. Просто, когда после первой самой страшной зимы он вышел в изрядно обезлюдевшие пос"лки, то увидел в глазах уцелевших ненависть, смешанную с животным ужасом. С тех пор, хотя зимы стали привычны и не страшны людям, человеческое отношение к илбэчу не вернулось. Может быть, это произошло просто потому, что Вроол-Гуй умер, а людям надо кого-то бояться.
  К вечеру Шооран понял, что ид"т не к реке. Ноги сами выводили его к белым стенам алдан-тэсэга. Шооран не понимал, зачем он туда ид"т, но послушный внутреннему зову шагал вс" целеустремл"нней и быстрее, словно боялся опоздать на свидание. И лишь когда стены, скрывающие чужой далайн, нависли над ним, Шооран ощутил усталость и покорное разочарование. Зачем бежал? Кому это было нужно?
  Шооран прислонился лбом к леденящей поверхности. Закрыл глаза. Ему казалось, он слышит плеск влаги. Или это загустевшая от напряжения кровь стучит в висках?
  Шооран открыл глаза, прислушался. Стук не исчез, он раздавался на самом деле, но ш"л, конечно, не сквозь стену, а откуда-то со стороны.
  Странный звук, не похожий на привычные природные шумы. Так упорно и размеренно может действовать только разум.
  Шооран двинулся на звук.
  Человек стоял возле стены и долбил е" огромным каменным молотом.
  Человек был стар, одет в немыслимое рвань" и грязен словно изгой, вынужденный мыться соком чавги. Спутанные седоватые волосы скрывали лоб, смыкаясь с кустистыми бровями, из-под которых экстатически сверкали безумные глаза. Не менее диким был и инструмент безумца.
  Собственно говоря, это был острый, никак не обработанный камень грубо прикрученный к деревянной рукояти. Второй, запасной молот лежал неподал"ку возле брошенного на землю мешка.
  Было невозможно понять, что заставляет человека заниматься явно бессмысленным делом. Кувалда глухо тукала по стене, легко гасившей е" движения, от каждого удара вниз сыпалась щепотка пыли. Продолбленное углубление было так ничтожно, что раз отойдя в сторону, его не удалось бы потом найти. И вс" же, человек упорно старался возле громады, не замечавшей его усилий.
  - Эгей! - окликнул Шооран. - Ты кто? Что ты здесь делаешь?
  Казалось, старик не был ни удивл"н, ни испуган, что его застали врасплох. Он опустил к ноге сво" долбило и хрипло ответил, глядя поверх головы Шоорана:
  - Я вечносухой повелитель мира, сияющий ван!
  - А ведь я знаю тебя, - сказал Шооран. - Ты Боройгал, палач с угловых оройхонов.

***

  Воцарившись в гордом одиночестве на верхушке каменного куба, в который обратился далайн, Боройгал медленно дичал. Дворец вана, в котором поселился палач, ветшал на глазах. Кровля не была рассчитана на действие снега и дождя. Кожа, которой была застелена крыша, коробилась и трещала. Алдан-шавар заливало водой, в смотровые бойницы наносило снег, в нижнем ярусе установилась плотная тьма. И повсюду было ужасно холодно. Боройгал кутался в мех белых царских бовэров и рубил на дрова узловатые стволы облысевших туйванов.
  Весной свалилась новая напасть. Мелкие зверюшки, что-то вроде зоггов, но с прозрачными крылышками во множестве поползли снизу и в один месяц источили в труху припасы из дворцовых закромов, оставив Боройгала ни с чем. А ведь он полагал, что еды ему хватит до конца жизни. Пришлось вернуться на ожившие поля и выбирать из зарослей сорной низовой травы случайно выжившие хлебные гроздья. Но и эти растения быстро выродились без ухода, и тогда Боройгал приспособился ловить сетью пернатых существ, облюбовавших неприступную вершину, и собирать яйца в гн"здах, которых появилось повсюду невероятное количество.
  Но всего сильнее изводила Боройгала жуткая догадка, что его мучения напрасны. Люди оставшиеся внизу и не думали пропадать и идти на поклон к новому владыке. Конечно, в первый день после того, как Боройгал подрубил столбы и перерезал тросы у подъ"мников, люди волновались, бегали внизу, а заметив над обрывом красующегося Боройгала, принимались махать руками и кричать, чтобы он спустил им вер"вку.
  Боройгал злобно смеялся в ответ и плевал с высоты на фигурки людей, ползающие словно зогги по спине осужд"нного. Но тем и кончился краткий миг могущества. Люди быстро успокоились, перестали обращать внимание на неприступный далайн и занялись другими делами. Этого Боройгал понять не мог и исходил желчью, строя планы мести всему миру.
  По весне изнемогший палач сделал вылазку. Спустился с той стороны, где к стене примыкало топкое болото, и где никто не обнаружил бы спущенной лестницы. Возле одного из пос"лков Боройгал выследил женщину, занятую копкой корней. Палач силой овладел ею, а потом устроил строгий допрос.
  Так он узнал о Шооране, об алдан-тэсэге, стоящем за лесами, и, главное, о том, что никто не собирается возвращаться на старые места.
  Сначала Боройгал хотел затащить женщину к себе, чтобы было, наконец, кому ухаживать за ним, но потом испугался, что та сбежит и выдаст место, где он устроил спуск. Боройгал разбил пленнице голову и сбросил тело в реку - рыбам.
  С того времени царственный Боройгал жил иной мечтой. Все мысли сосредоточились на втором далайне, стоящем где-то за краем земли, так далеко, что и с высоты не увидать.
  С ослепительной яркостью представлялось, как падает его стена, и едкая влага ль"тся неудержимыми каскадами, затопляя ненавистную низовую жизнь. Далайн бездонен, его злой влаги хватит на всех. Напрасно людишки будут прятаться и искать спасения на холмах, месть Вроол-Гуя настигнет их. Вс" утонет, покроется жидким ядом, и только незыблемые оройхоны, его владения, останутся среди безбрежного - на этот раз действительно безбрежного! - далайна. Люди будут ползать у его ног, захл"бываясь нойтом, моля о пощаде и обещая покорность. Но онЕ он будет поднимать наверх только молодых девиц, которых ему так не хватает. Не надо ему ни слуг, ни телохранителей, ни баргэдов - среди них обязательно отыщется предатель. Вс" будут делать бабы, он-то знает, что они справятся с работой не хуже мужиков. Зато как они станут беречь его, как преданно любить, ведь он останется единственным мужчиной на всех оройхонах. Остальные захлебнутся ч"рной жижей, их плоть разъедят ыльки, их станет жрать уулгуй, и маарах начн"т глотать их дюжинами. А дольше всех будет корчиться богомерзкий илбэч. О, он не умр"т так сразу! Грозный Вроол-Гуй сам выплывет из пучины, чтобы покарать оскорбителя. И никогда больше мир не осквернится подобной мерзостью. Богоданный владыка, сияющий Боройгал, да не узнают его ноги сырости, будет сам следить за этим. Всякий, на кого пад"т подозрение, что он может стать илбэчем, немедленно отправится в далайн.
  Боройгал принялся ждать. Он отлично умел это - ждать, ничего не делая. Однако, год проходил за годом, а жизнь не менялась.
  Закостеневший в ненависти Боройгал старел и постепенно терял остатки разума. Наконец он понял, что сидя на тэсэге счастья не дожд"шься.
  Оставалось идти, освобождать далайн, который ленится сам вырваться на свободу. Продолбить в стене дырку, совсем небольшую, чтобы успеть отскочить и вовремя удратьЕ а там влагу уже не остановишьЕ
  Главное - продолбить дыру и отпрыгнутьЕ

***

  - Ты Боройгал, палач с угловых оройхонов, - произн"с Шооран, с усмешкой глядя на выходца из полузабытого прошлого.
  - Ага-а!.. - протянул Боройгал. Он тоже узнал Шоорана. - Сказочник!
  Выжил, паскудаЕ
  - Выжил, - согласился Шооран, улыбаясь во всю ширь.
  Боройгал поднял сво" убийственное орудие и, косолапо ступая, двинулся на Шоорана. Шооран продолжал стоять, хотя в руках у него не было ничего кроме тонкого прута - снимать с веток развешанную повсюду паутину. Паутина в нижнем мире не таила никакой опасности, но многолетняя привычка заставляла сторониться е" липких прикосновений.
  Шумно хакнув, Боройгал ударил. Шооран легко уклонился от удара и наотмашь стеганул палача лозой по лицу.
  - Я же говорил: не умеешь драться.
  Раз за разом Боройгал кидался на противника, который был на полголовы ниже его, и, казалось, не желал трогаться с места, но каждый раз острый камень рассекал воздух, а свистящая в руках Шоорана розга полосовала щ"ки, стегала по глазам, кровянила губы.
  Тяжело дыша, Боройгал остановился. Шооран улыбаясь смотрел на него.
  - НенавижуЕ - прохрипел Боройгал. - Жаль я не удавил тебя сразу, тогда. Ты, и ещ" илбэч, вы сломали мою жизнь, вы вс" перепортилиЕ
  Ненавижу вас обоих!
  - Вас одного, - поправил Шооран. - Я и есть илбэч.
  Боройгал выронил молот, попятился. Споткнулся о свой мешок, упал на спину. Дрыгнув ногами, перевернулся и побежал на четвереньках, подвывая от ужаса дребезжащим тонким фальцетом.
  Шооран стоял, опустив прут и улыбался. Потом его пальцы разжались, хворостина выпала, косо перечеркнув валяющееся кайло.
  Отвернувшись, Шооран подош"л к стене, положил ладони на истюканную поверхность. Холод близкого далайна обж"г пальцы. Шооран долго стоял так, но руки не м"рзли, бессмысленный, не нужный здесь огонь илбэча не давал им заледенеть. С безысходной ясностью Шооран понял, почему не может найти покоя. Не в том дело, что его гонят люди, он гонит себя сам. Он не может жить без ненавистного далайна, без ядовитой влаги, стылой бездны и дыма жгучих аваров. Нельзя прожившему жизнь в борьбе лишаться врага. Он создал новый мир, но ему нет в н"м места. В этом он схож с рехнувшимся Боройгалом.
  Совсем рядом, в нескольких шагах - далайн. Но на пути стена, и е" не проковырять даже самым тв"рдым камнем.
  Шооран вжался лицом в стену. Огонь горел в груди, отдаваясь толчками пульса. Задержав дыхание, Шооран сделал медленный, завороженный шаг, потом второй. Глаза были широко раскрыты, но ослепли, запечатанные камнем. Он ш"л, не зная, как это получается, и неподатливый камень расступался перед ним. Позади осталось брошенное, сползающее по стене тело, но огонь и крошечное опал"нное "я" продолжали идти. Он рвался впер"д вслепую, не загадывая о результате, как действовал всегда, мучаясь и не зная, к чему приведут его шаги.
  И он вышел к свету, разом осознав, как исчезло и сопротивление, и опора под ногами. Он упал, успев заметить в краткий миг падения полог небесного тумана, излучающего дневной свет, надвигающуюся жирно-блестящую поверхность далайна и где-то в безнад"жном далеке одинокое пятно земли.
  В следующее мгновение влага сомкнулась над ним. Пытаясь спастись, он вскинул руки - бессч"тные дюжины рук с присосками, роговыми когтями или бахромой гибких пальцев. Рывок множества рук вынес его в воздух, и он снова увидел туман в небе и сиротливое скрещение оройхонов вдалеке. И последним движением, пока сознание еще не растворилось в слишком большом и чересчур самостоятельном теле, он бросил пылавший огонь на дал"кую землю, копошащимся точкам людей, не выбирая, кому из них достанется пламя. Затем, сдавшись бессмысленной, бьющей через край силе, нырнул.

***

  Он уходил вниз в бесконечную глубину, парил, пробивая пласты загустевшей влаги, кажущейся дымкой или прозрачными облаками, вроде тех, что пролетают за стенами далайна. Вс" вокруг принадлежало ему: руки сами хватали еду, питая резвящееся тело.
  Пищей служило вс" - и едва трепыхающаяся мелочь, и существа покрупнее, жалко пытающиеся защищаться и даже атаковать. Это сопротивление доставляло ему радость, и он, чуть"м угадывая вертикаль в лиш"нном сторон мире, стремился вс" глубже, туда, где в сиреневом сумраке проплывали светящиеся монстры, превосходившие его размерами, покрытые тугой брон"й и способные единым зубом состричь любую из рук.
  Он кидался на этих зверей и, теряя в схватке куски плоти, тащил наверх, поднимаясь, пока движения глубоководных уродов не замедлялись, а панцирь не трескался. Тогда он, ликуя, пожирал взрывающееся изнутри мясо. А потом вновь падал в бездну или поднимался наверх, где на тв"рдых кусках камня ждала иная пища - мелкая и сухая.
  Он не мог и не желал замечать, сколько времени продолжалась эта жизнь. Кипение радости заглушало любое иное чувство, лишь в каком-то уголке - не тела, а самого естества ютилось нечто, замершее от холода и безысходности. Этот комок давно не осознавал себя и помнил лишь о том, что прежде ему было тепло, у него был огонь, который он потерял, отдал кому-то чужому. Но стоило ли беспокоиться о такой мелочи, как жалкая крупица души? Радость была больше.
  Он парил в ласковых струях, наслаждаясь покоем, когда пронзительный удар расс"к вселенную. Боль скрутила его, швырнув в глубину, удары шли волнами один за другим, и он заметался, не понимая, где прячется этот чудовищный, доселе не бывалый враг. Мучение кончилось, и лишь тогда он осознал, что противник бил сверху. Вытянувшись упругой стрелой, он пон"сся к свету. По дороге его настиг новый удар, но он уже знал, кто посягнул на него, и не замедлил движения. Но вс" же опоздал и выбросился в воздух, когда вс" стихло.
  Мир оставался прежним, лишь кучка оройхонов изменилась, скособочившись двумя новыми островами.
  Определив опасность, он ринулся в бой. Руки привычно добывали пищу, волокли попискивающую сухопутную мелочь, но сам он искал того, кто осмелился ударить.
  Крошечная фигурка стояла перед ним. Она была бы неотличима от прочих съеденных или спасшихся козявок, но в е" руках светилось пламя. При виде огня ледяная крупинка, когда-то звавшаяся Шоораном, ожила и потянулась впер"д.
  - Отдай! - немо просил он. - Это мой огонь. Мне плохо и холодно без него. Отдай! Я не трону тебя, я никого больше не трону, я уйду в бездну и не вернусь оттуда никогда, только отдай огонь!
  Он тянулся к огню, обещая, чего заведомо не мог выполнить. Тьмы его рук напряглись до предела, дюжины сердец судорожно бились, перегоняя кровь и всасывая живительную влагу далайна, весь он превратился в единый порыв, но ж"сткая и невидимая граница останавливала его, не пуская дальше.
  - Отдай! - молил он, а крошечный неуязвимый человек стоял у самого поребрика, смеялся над беспомощным богом, и в руках человека горел огонь.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»