Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 0%

Марина ДЯЧЕНКО, Сергей ДЯЧЕНКО

МАГАМ МОЖНО ВСЕ

  Наследственный маг Хорт зи Табор отлично знает, что магам можно все Они вправе карать и миловать, предавать и обманывать, играть людьми, будто деревянными куклами Магам можно даже любить Только пусть они потом не жалуются
  Миллион лег назадЕ
  Ладно, пусть не миллион лет, но все-таки очень, очень давно стоял городок на берегу моря. Жители его были бедны и кормились тем, что уступали свои дома постояльцам. Постояльцы - чужаки - являлись летом, когда море было теплым и цвела магнолия; они хотели радости, и городок, прилепившийся у кромки самого красивого в мире парка, давал им эту радость. Миллион лет назад.
  Двери крохотного санузла были плотно закрыты, потому что в комнате спал сын; здесь, между ванной и унитазом, было очень тесно, квадратный метр истертой плитки под ногами, квадратный метр облупленного потолка над самой головой, запасная вода в цинковом баке, маленькое зеркало в брызгах зубной пасты, в зеркале отражаются два лица - одно против другого, слишком близко, будто за мгновение до поцелуя, и собеседников можно принять за влюбленных, если не смотреть им в глаза.
  - ЕТы понимаешь, что после этих твоих слов ничего у нас не может продолжаться? Что я никогда не смогу переступить через эти твои слова? Что это конец?
  - Что я такого сказала?
  (Не оправдываться! Только не оправдываться. ЭтоЕ жалко.)
  - Что ты сказала?!
  - Да, что я сказала? Почему тыЕ Нет ответа. Есть дверь, качнувшаяся наружу и закрывшаяся опять. Есть вода в цинковом баке и нечистое маленькое зеркало, отражающее теперь уже одно, некрасивое, красное, в гримасе рыданий лицо.
  Уже рассвет, но желтой лампочке под потолком на это плевать. Как летнему солнцу плевать на женщину, скорчившуюся на краешке ванны. Какая бы ни случилась катастрофа - солнце будет вставать вовремя, и, даже если курортный городок со всеми своими жителями однажды обрушится в море, солнце все так же будет подниматься и опускаться, миллион летЕ
  Это было миллион лет назад. Теперь это не имеет никакого значения.

Глава первая

ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ГЕРАЛЬДИКА:

ЧЕРНЫЙ ХОРЕК НА ЗОЛОТОМ ПОЛЕ

  - Как здоровье вашей совы?
  - Сова поживает прекрасно, благодарю васЕ
  Моя сова околела пять лет назад, но я ответил, как велела мне вежливость. Говорят, современный ритуал обмена любезностями берет корни из давно забытого наречия; в старину приветствие примерно так и звучало: "Ком сава?"
  Гость кивнул так удовлетворенно, будто здоровье моей совы действительно вызывало у него живейший интерес. Откинулся на спинку замечательно неудобного кресла; вздохнул, разглядывая меня из-под насупленных редких бровей.
  Для своих пятидесяти девяти он выглядел не так уж плохо. Я знал, что маг он не наследственный, а назначенный, что магическое звание он получил, будучи уже деревенским комиссаром, и что на аттестации ему завысили степень - дали третью вместо четвертой. И еще я знал, как он ко мне относится. - А как здоровье вашей совы, господин комиссар?
  - Благодарю вас, - ответил он медленно. - Превосходно.
  Я знал, что в тот же день, как комиссар был назначен магом, все окрестные охотники получили заказ на совенка. Немало совьих семейств понесло тогда тяжелую утрату; из нескольких десятков птенцов свежеиспеченный маг выбрал одного - и теперь мой вопрос и его ответ наполнены были живейшим смыслом, потому что отобранная комиссаром сова оказалась хилой и все время болела.
  Или он неверно за ней ухаживал?..
  Молчание затягивалось. Наконец комиссар вздохнул повторно:
  - Господин наследственный маг, от имени комиссариата и поселян я рад передать вам приглашение на праздник урожая, который состоится в последний день жатвы.
  Я вежливо наклонил голову. Комиссар смотрел на меня устало и как-то болезненно. Видит сова, он не хотел идти ко мне на поклон; он сам изо всех сил пытался поправить дело - последние три дня на небе то и дело случались тучки, бессильные, бесплодные, холостые. Он стоял посреди двора, он бормотал заученные заклинания, он даже плакал - наверное, от бессилияЕ А потом преодолел отвращение и страх, сел в двуколку и поехал ко мне. По дороге разворачивал оглобли не раз и не два, и возвращался, и разворачивался снова - и вот сидит теперь, смотрит, щурясь, мне в глаза. Чего-то ждет, наивный.
  - Весьма благодарен, - сказал я проникновенно. - Обязательно приду.
  Комиссар проглотил слюну; ему предстояло сформулировать просьбу, и я с удовольствием смотрел, как он мучится.
  - Господин наследственный магЕ - выговорил он наконец. - Позвольте обратить ваше внимание на засуху.
  - Как-как? - переспросил я с ласковой улыбкой.
  - На засуху, - через силу повторил комиссар. - Вот уже почти месяц не было дождяЕ между тем состояние всходовЕ внушает опасение. Поселяне боятся, что праздник урожая будетЕ омрачен.
  Он замолчал и уставился мне в переносицу; я улыбнулся шире:
  - Надеюсь, меня никто ни в чем не подозревает? Комиссар пожевал губами:
  - Что вы, что выЕ Никоим образом. Безусловно, это стихийное бедствие имеет естественнуюЕ немагическую природу. Однако еще немного - и нас ожидает неурожай, сравнимый с бедствием тридцатилетней давности; вы, наверное, не помнитеЕ
  В последних словах обнаружились тонкие заискивающие нотки. Еще немного - и он скажет мне "сынок"Е или, чего доброго, "внучек"!
  - Не помню такой древности, - признался я со смехом. - И, если честно, я никогда не интересовался сельским хозяйством. До недавних пор мне верилось, что брюква растет на деревьях!
  Комиссар смотрел на меня с тоской; дать бы тебе мотыгу, явственно читалось в его взгляде. Выгнать бы на поле, под палящее солнце, и тогда поглядеть бы на тебя, здоровенного сытого лентяя. Поглядеть бы хоть раз на твой поединок со свекольной грядкой!..
  В следующую секунду комиссар шумно вздохнул и прикрыл глаза. Видимо, картина, представлявшаяся ему, оказалась слишком яркой.
  Я оборвал смех. Помолчал, любуясь бессильной злостью визитера; сплел пальцы, потянулся, разминая суставы:
  - Если вы, господин маг третьей степени, не в состоянии организовать маленькую тучку - обратитесь к бабушкам в деревнях. Народные средства не всегда заслуживают осмеянияЕ
  Он поднялся. Наверное, у него в запасе остались еще аргументы - деньги, почести, обращения к моей совести, - но презрение оказалось сильнее.
  - Прощайте, господин наследственный магЕ Здоровья и процветания вашей сове!
  Слово "наследственный" он произнес с нескрываемым презрением. Гордые мы, гордые, ничего не поде лаешь, наша гордость бежит впереди и распихивает всех локтямиЕ
  - Осторожнее, - сказал я заботливо. - Глядите под ноги.
  Комиссар вздрогнул.
  Про мой дом ходило в округе множество легенд: говаривали, например, о бездонных колодцах, куда в изобилии валятся жертвы потайных люков, о крючьях, клочьях, удушающих тюлем занавесках и прочих опасностях, подстерегающих нежелательного гостяЕ
  Я любил свой дом.
  Я никогда не был уверен, что знаю его до конца. Вот, например, не исключено, что где-то среди книжного хлама до сих пор обитает настоящая сабая, которую мне не поймать, как ни старайся. Но, поведай я сплетникам о сабае - они не впечатлятся, другое дело свирепый камин, перемалывающий гостя каменными челюстями, или, скажем, бездонный ночной горшок, хранящий в круглом фарфоровом чреве смертоносные штормыЕ
  - Здоровья вашей сове! - запоздало крикнул я вслед уходящему комиссару.
  Из приоткрытого окна тянуло зноем. Я представил, как назначенный маг третьей степени (на самом деле четвертой) выходит на крыльцо - из прохладного полумрака прихожей вываливается в раскаленное марево этого сумасшедшего лета. Как натягивает на глаза шляпу, как бранится сквозь зубы и бредет под солнцем к своей двуколкеЕ
  Почему он меня не любит - понятно. Но почему я его не люблю?

***

  ЗАДАЧА № 46: Назначенный маг третьей степени заговорил от медведки огород площадью 2 га. Поле какой площади он может заговорить от саранчи, если известно, что энергоемкость заклинания от саранчи в 1, 75 раза больше?

***

  Спустя полчаса после ухода комиссара колокольчик у входной двери издал негромкое, сдавленное "динь-динь". По-видимому, визитер находился в смятенных чувствах; некоторое время я раздумывал, что бы это могло так смутить моего друга и соседа, и, так и не предположив ничего, пошел открывать.
  Гость вломился, отодвинув меня в глубь прихожей - высокородный Ил де Ятер имел свойство заполнять собой любое помещение, и заполнять плотно. В первый момент - пока не притерпишься - мне всегда становилось тесно в его присутствии.
  - Проклятье, с утра такая жарищаЕ А у тебя прохладно, будто в погребе, устроился, колдун, как вошь в кармане, даже завидноЕ
  За привычным напором и привычной спесью визитера пряталось смятение, то самое, что заставило хрипеть мой звонкий дверной колокольчик. Что-то случилось. Большое. Неприятное.
  - Мои приветствия, барон, - сказал я смиренно. - Желаете выпить?
  - Пиво есть? - отрывисто спросил высокородный Ятер.
  И через несколько секунд, ставя на стол опустевшую кружку:
  - Значит, так, Хорт. Папаша вернулся. Я налил ему еще - не рассчитал, пена хлестнула через край.
  - Вернулся, - повторил барон удивленно, будто не веря своим словам. - Вот такой, преблагая лягушка, номер.
  Я молчал. Гость опрокинул вторую кружку, вытер пену с жестких усов, дохнул мне в лицо пивным духом:
  - Э-эхЕ На рассвете. Слугу, что ему открывал, я запер в подвале, там устройство хитренькое, знаешь, можно воду пустить - так труп потом во рву всплываетЕ Или не всплывает - по желанию.
  - Раскисаешь, наследник, - сказал я с сожалением. Барон вскинулся:
  - Я?! Слуга-то живехонек пока. Просто привычка у меня такая, как у крысы, чтобы всегда второй выход былЕ
  Я вздохнул.
  Папаша Ила де Ятера, самодур шестидесяти двух лет, пропал без вести год и восемь месяцев тому назад. Отправился в путешествие с молоденькой невестой - и сгинул; предполагалась смерть от руки неведомых разбойников. Через полгода, согласно закону, наследство и титул перешли к старшему сыну, Илу - тому самому, что хлестал сейчас мое пиво.
  Впрочем, если старый барон вернулсяЕ пивом такую новость не зальешь. Потребуется напиток покрепче.
  Ил-то, выходит, самозванец. Негодный сын, получивший наследство при живом отце.
  В самом лучшем случае моего дружка ждет удаленная обитель. В худшем - труп всплывает во рву. Или не всплывает. По желанию. О нраве старика Ятера в этих краях наслышаны даже те, кто от рожденья глухЕ
  - Сядь, - предложил я.
  Барон покорно опустился на козетку; еще минуту назад казалось, что комната переполнена им, как дрожжами. Теперь наваждение схлынуло - посреди гостиной сидел некрупный мужчина в щегольском, но изрядно помятом платье. Даже шляпа, небрежно брошенная в угол, казалась помятой и обиженной на весь мир.
  - Подробности, - потребовал я, усаживаясь напротив.
  Барон-самозванец потрогал стриженые усы - осторожно, будто боясь уколоться:
  - На рассвете будит меня Пер, дурень этот, глаза на лбу: старый хозяин, мол, изволили объявиться, изволили постучаться и пройти к себе. Я сперва подумал - приснилось, мне и не такое, бывалоЕ ну, да ладно. Потом гляжу - преблагая лягушка, все наяву, от Пера чесноком разитЕ Я его за шиворот - и в батюшкины комнаты, а там, знаешь, я все переделать велел, стену проломить, хотел охотничий зал устроитьЕ И точно - стоит папаша посреди моего охотничьего зала, и глаза уже белые: видать, прошибло его от моих переделокЕ
  Я - бух в ноги: счастье, мол, а мы считали погибшим, то-сеЕ Молчит, а глаза белые! ЯЕ
  Барон запнулся. Я не мешал ему; горластый и не знающий сомнений, наглый по природе и еще более обнаглевший за последние месяцы, мой приятель - возможно, впервые в жизни - переживал настоящий шок.
  - Я, Хорт, струсил, честно говоряЕ Короче, взял я да и запер. Замок там хороший успели приладить, охотничий зал ведь, трофеи ценныеЕ Папашу запер. Пера - в подвалЕ еле успел. Через полчаса прислуга проснулась - и ведь чуют, подлецы, неладное. Я им сказал, что Пера услал с поручением. Не верят! По глазам вижуЕ Не верят, что барон на рассвете встал и лакею поручение придумал. И отослал - пешком, в одной рубахе. И вокруг зала моего охотничьего так и крутятсяЕ А я - к тебе, Хорт. Быстро думай, что делать, или я тебя, Хорт, этими вот руками задушуЕ
  Он посмотрел на свои маленькие аристократические ладошки. Перевел взгляд на меня, будто прикидывая. Вздохнул сквозь зубы:
  - Ну, пойдемЕ Пошли со мной. Надо что-то делать, ХортЕ в долгу не останусь. Слово Ятера. Ты знаешь. Я молчал. Он шумно засопел:
  - В чем дело?
  - Странный народ эти аристократы, - пробормотал я будто бы сам себе. - Зачем тебе второй свидетель? Я, знаешь ли, не желаю всплывать во рву. Не тот характер.
  Минуту он смотрел на меня, шевеля губами. Потом переменился в лице:
  - ТыЕ за кого меня принимаешь, колдун? За отцеубийцу?!
  Глядя в его стремительно белеющие глаза, я вдруг понял, что он не играет. Не притворяется; в настоящий момент его действительно ужасает перспектива кровопролития: и это при том, что сам он, не отдавая себе отчета, уже совершил все необходимое для этого решительного поступка!
  Правда, его визит ко мне в схему тихого убийства не укладывается.
  - Ну что ты, Ил, - сказал я кротко. - У меня и в мыслях не было, ты превратно истолковалЕ
  Некоторое время он смотрел на меня фамильным взглядом Ятеров - белым бешеным взглядом. Потом в глаза его постепенно вернулось осмысленное выражение:
  - ТыЕ не шути так, Хорт.

Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»