«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 83%

ЛЕНОЧКА СУДАКОВА

  Леночка Судакова выделялась из всей группы. Она была какая-то особенная - скромная, молчаливая, незаметная и преданная работе до предела.
  На лСовсем пропащем» мы с Бубой как-то на рассвете, часов в пять утра, спустили на воду лодку и поплыли к камышам ловить рыбу. Смотрим - там, на берегу, как Аленушка Васнецова, сидит наша Леночка. Оказалось, она ходила в Каховку звонить с переговорного пункта в Москву. Если Леночка сомневалась, что телеграмма вовремя дошла до актера, она могла одна ночью десять километров идти до телефона, чтобы позвонить и проверить.
  Меня Леночка знала очень хорошо, пожалуй, лучше, чем я сам. Она всегда знала наперед, какой эпизод я не буду снимать, какой буду переснимать и что вообще выкину при монтаже. И очень многое в моих фильмах получилось благодаря ее необыкновенно тонкому видению и интуиции. Так, она настояла, чтобы Бузыкина сыграл Олег Басилашвили (и это большая удача). И не только. В том же лОсеннем марафоне» мы с Володиным хотели, чтобы дядю Колю играл Леонов.
  А Леночка сказала:
  - Как скажете, Георгий Николаевич.
  - Что тебе не нравится?
  - Мне все нравится, только потом вы скажете, что Евгений Павлович должен играть соседа, потому что на дядю Колю его пригласили бы сто режиссеров из ста.
  Леонов и сыграл соседа. И за эту роль на фестивале в Венеции получил приз. А фразы лхорошо сидим» и лтостуемый пьет до дна» произнес так, что их до сих пор повторяют.
  Я благодарен Богу, что у меня была такая помощница.

НАМНОГО ЛУЧШЕ СТАЛО

  Финал фильма придумал художник Леван Шенгелия. У нас заканчивалось на крупном плане Бузыкина.
  А Леван предложил:
  - Пусть к нему зайдет профессор Хансен и они побегут трусцой.
  - Но это уже вечер, а трусцой бегают по утрам, - не согласился я.
  - Не имеет никакого значения, - сказал Леван.
  И оказался прав. Финал в этом фильме получился замечательный.
  Но я с этим пробегом настрадался. Мне каждую ночь снилось, что я сдаю фильм и меня спрашивают:
  - И куда бегут ваши герои?
  - Никуда. Просто так, для здоровья.
  - Нет, Георгий Николаевич, они в Швецию бегут, это всем понятно.
  Снимали мы на шоссе, которое вело к Финскому заливу, а за ним (если его переплыть) была Швеция.
  К концу монтажа этот сон начал сниться мне каждую ночь. Перед сном я настраивал себя: горные ручьи, камушки, шевелится мох, Но только засыпал - оказывался в Госкино и меня спрашивали:
  - Куда бегут ваши герои, товарищ Данелия?
  Перед тем как везти фильм в Госкино, сдаю картину Сизову. Когда фильм кончился, он сказал:
  - Неплохо. Но надо подумать о финале.
  лГосподи! - думаю, - неужели он скажет про Швецию?»
  Но Сизов сказал другое. Он сказал, что в конце фильма Бузыкин должен вернуться к жене окончательно.
  - Это я делать не стану! - сказал я.
  - Я свое мнение высказал, вези в Госкино.
  В Госкино сделали немало замечаний (мелких), но про финал ничего не сказали. На другой день мне позвонил Сизов и сказал, что ему звонили из Госкино и сказали, что забыли меня предупредить, что финал надо обязательно исправить. Надо, чтобы он или вернулся к жене, или был как следует наказан.
  Я сказал, единственное, что я могу сделать, это увеличить крупный план печального Бузыкина в финале.
  - Ну увеличь, - и повесил трубку.
  - Давай срезку крупного плана, - сказал я Тане Егорычевой.
  - Какую? Этот план стоит у нас от хлопушки до засветки.
  - Ну давай второй дубль.
  - Второй пробили в ОТК. (Отдел технического контроля.)
  Когда мы выполнили мелкие замечания, Сизов сказал, что он смотреть не будет. И чтобы мы везли картину в Госкино. Отвезли фильм в Гнездниковский переулок. Захожу в просмотровый зал - сидят несколько редакторов. Начальства - никого.
  - А где начальство?
  - Они сказали, чтобы начинали без них. Они подойдут.
  лЯсно, - подумал я, - придут на последнюю частьЕ»
  Когда пошла последняя часть, в зале появились: замминистра, главный редактор и его зам и зам зама.
  Кончился фильм, замминистра спросил:
  - Ты крупный план удлинил?
  - Удлинил!
  - Намного лучше стало.

ВОЛОДИН

  Володин был ленинградец. В Москве он останавливался у сестры своей жены. Когда мы первый раз ехали со студии на моей машине, я спросил:
  - Тебе куда?
  - А ты как едешь?
  - По Калининскому проспекту.
  - Замечательно, это мне как раз по пути.
  На Калининском я спросил:
  - А здесь куда?
  - Никуда. Останови, отсюда мне два шага.
  Как-то, когда уже закончилась картина, мне позвонила сестра его жены и сказала, что Саша просил ее занести мне журнал, в котором напечатали наш сценарий. Но она себя чувствует неважно и, может быть, я кого-нибудь пришлю, чтобы забрать его. Я сказал, что заеду сам, и спросил, где она живет. Она сказала, что в Малом Тишинском. (Это довольно-таки далеко от того места, где Володин выходил.)
  - А Саша останавливал всегда машину на Калининском проспекте, говорил, что ему оттуда два шага, - сказал я.
  - Очевидно, это было вам по пути, и он не хотел, чтобы вы из-за него делали крюк, - сказала она.
  И так во всем. Саша Володин был самым деликатным человеком из всех, с кем мне довелось общаться.
  Володина призвали в армию в сороковом году, еще до войны. Тогда же вышел приказ министра обороны, разрешающий командирам в случае неподчинения расстреливать подчиненных на месте. Был такой случай. Саша шел на свидание. По дороге встретил командира. Тот велел ему вернуться. Саша сказал, что у него увольнительная. Командир повторил приказ. Саша объяснил, что у него свидание. Командир достал наган:
  - Приказываю.
  - Не могу, меня девушка ждет.
  - Буду стрелять.
  - Стреляйте, - сказал Саша и пошел.
  - Иду, ноги подгибаются, между лопаток щекотно, - рассказывал он. - Страшно! Но знаю, если не пойду, Фриду никогда больше не увижу. Я до этого ее только один раз видел и где она живет - не знал.
  Командир не выстрелил.
  Провоевал Саша с первого дня до последнего. Был два раза ранен. Когда вернулся, они с Фридой поженились. Она ждала его.
  (О войне Саша никогда не рассказывал.)
  В семидесятых годах, когда ллица еврейской национальности» получили возможность уехать из СССР, уехал и сын Володина. А Саша, сколько его ни уговаривали, остался и до конца своих дней жил в Ленинграде.
  (Хотя отношение к нему советской власти было, мягко говоря, отвратительное.)
  Как-то я провожал его в Ленинград. На вокзале он подарил мне книжечку своих стихов, которые сам напечатал на машинке и сам переплел.
  - Полистай, если время будет.
  Поезд тронулся. Я пошел. Слышу:
  - Гия!
  Оглянулся.
  В дверях вагона стоял Саша.
  - Я тебе дал неправленый экземпляр! - крикнул он. - На одиннадцатой странице должно быть не лчужая», а лродная»! Исправь!
  - А кто - родная? Кто родная, Саша?!
  Он что-то крикнул, но уже не было слышно.
  Утром пришла срочная телеграмма: лГия, на одиннадцатой странице не "страна чужая", а "страна родная". Исправь! Для меня это важно».
  Меня ошибочно любили
  Златые женщины твои.
  Меня случайно не убили
  Враги твои - враги мои.
  Но говорят, меня позоря.
  Твои начальственные лбы,
  Что выносить не надо сора,
  Пойми, мол, из чужой избы.
  Друзей безмолвно провожаю
  И осуждать их не берусь.
  Страна моя, страна родная,
  А я с тобою остаюсь.
  Твоих успехов череда -
  Не для меня, не для меня.
  А для меня твоя война,
  А для меня твоя беда.
  Саше было важно, чтобы в тексте было, что Россия для него страна родная.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»