Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 0%

Вадим Шефнер
 СЪЕДОБНЫЕ СНЫ,

или ОШИБКА ДОБРОГО МУДРЕЦА

1. Деловое предисловие

Всем жителям Земли известно имя Матвея Утюгова, все помнят дату его добровольной кончины, которой был омрачен последний год XX века. Но меня не покидает ощущение, что к имени этого гения, к научному величию его постепенно подкрадывается забвение. Давненько нет ни новых книг о нем, ни научных трудов, ему посвященных. А сколько написано о нем в конце минувшего века! На всех языках и наречиях славили его ученые, писатели, поэты. Что касается журналистов, то те ему прямо-таки прохода не давали. Он, человек великой скромности, всячески отмалчивался, отбрыкивался, отнекивался, - и все-таки не всегда мог отбиться от этой настырной братии, не раз приходилось ему давать интервью. А теперь молчат писатели, молчат журналисты, - и только поэты время от времени посвящают ему свои стихи. Это о нем прочел я недавно в журнале новое стихотворение престарелого поэта В. Инкогнитова. Оно так кончается:
 Его деяния угасли, И грустный вывод мой таков:
 Просчеты мудрецов опасней, Чем заблужденья простаков.
 Ну что ж, с двумя последними строчками я согласен. Но с первой - нет, тут поэт ошибся! Деяния Утюгова не угасли, они только потускнели. В дальнейшем они могут вспыхнуть новым светом. Человечество не было готово к разумному освоению его гениального открытия. Человечеству надо еще подрасти - и тогда воскреснет для него Матвей Утюгов, и великий дар его осчастливит всех землян!.. Кстати, тот же самый В. Инкогнитов в дни расцвета славы Утюгова вот как о нем отозвался:

 Неплохо ели наши предки,
 А нам достались лишь объедки.
 Но ты нас вывел из пустыни, -
 И сытость к нам придет отныне!

В те годы все поэты наперебой восхваляли Утюгова. Поэма Н. Могутного "Явленье гения" даже в школьную программу была включена. Там, среди прочих, такие два четверостишия были:

 Небесной манной Бог Саваоф
 Снабдил голодающих в трудный час, -
 А ты, чтоб каждый был сыт-здоров,
 Космической пищей питаешь нас!
 Великий Кормчий (от слова "кормить"!)
 Ты всем пропитанье сумел добыть,
 Ты кормишь весь мир, ты - выше богов,
 Матвей Васильевич Утюгов!

Никогда не забуду, как возмутило Матвея сравнение его с "Великим Кормчим" - ему почуялось, что тут культом личности завоняло. И вообще терпеть не мог он всяческих восхвалений.
 ЕВо всех книгах и статьях о Матвее Утюгове упоминается и мое имя. При этом в некоторых из них моя роль в его судьбе явно преувеличена. Однако сам я о Матвее никогда не писал, - и вот теперь, на склоне пенсионных лет, решил поделиться с читателями воспоминаниями о нем и напомнить о том, что происходило тогда, в конце XX века, когда мой друг явил миру свое открытие.
 Коротко о себе. Я, Геннадий Борисович Питерцев, - не писатель, но человек грамотный. До ухода на пенсию преподавал русский язык школярам младших классов. Плохо запоминаю цифры, числа, а вообще-то память хорошая. В лжецах не числюсь.

2. Под тещей

Всем известен год и день, когда Матвей Утюгов практически осуществил свою гениальную идею. А мне посчастливилось познакомиться с ним за несколько лет до этой великой даты. А в тот августовский день мы, - то есть я, моя жена Зоя Сергеевна и наша дочка Кира, - вернулись в родной Питер из Сестрорецка, где отдыхали в семейном санатории. Кормили там неплохо, но все больше овощами, и я истосковался по калорийной пище. По возвращении Зое сразу же удалось купить яиц, из которых она быстро сотворила яичницу. Но мне этого мало было, мне колбасы хотелось. Взяв сумку-авоську, я отправился на поиски. Увы, в ближайшем от нас магазине колбасы не имелось, не было ее и в угловом гастрономе. Я пошагал дальше. И тут мне повезло. Недалеко от Такелажного переулка я встретил Сергея Георгиевича Виксона, соседа нашего по коммунальной квартире.
 - "Под тещей" пиво есть и сардельки есть! - радостно сообщил он. - Не опоздайте!
 Поблагодарив его за благую весть, я свернул в переулок и быстрым спортивным шагом направился к пивной "Под тещей". Конечно, официально она такого названия не имела, ее так старожилы нашего квартала именовали в разговорах между собой. Они рассказывали, что в старину, в эпоху нэпа там всегда имелось пиво трех сортов, а к нему можно было заказать вареных раков, маринованных миног, солонину, осетрину, - прямо какая-то буржуазная фантастика! И посещал ту пивную некий отставной артист. Он приходил туда уже навеселе, пил самое крепкое пиво "Эдельвейс" и, накачавшись им, вставал на стул и громогласно призывал всех присутствующих соблюдать тишину.
 - Коблы двуногие! Индюки горластые! Ведите себя тише! Имейте гуманность, над вами моя родная теща живет! Не беспокойте ее, кретины безмозглые! - Так вещал он, и его сквозь все потолки во всех пяти этажах было слышно. А потом однажды какой-то хулиган ударил его по голове пивной кружкой, и артист тихо скончался, не выходя из пивной. И на похоронах громче всех рыдала его теща.
 ЕКогда я вошел в пивную, посетителей там было не очень много. Получив у стойки кружку пива и тарелочку с порцией сарделек, я выбрал себе место справа от окна, где сидел мужчина лет приблизительно сорока пяти, то есть моего возраста. На нем был серый костюм в крупную клетку, такой же, как и на мне, и я сразу почувствовал симпатию к этому человеку. Когда женщина видит незнакомую даму, одетую сходно с ней, в душе ее зарождается подозрение, что это - коварная соперница, укравшая у нее стиль, цвет, фасон одежды, чтобы покорять мужские сердца. У нас, у мужчин, - другое дело. При виде незнакомого человека в одежде, похожей на нашу, в нас возникает к нему братское чувство: это наш единомышленник, одноклассник, однополчанин, спортивный одноклубник, одним словом, свой парень.
 По тому, с каким аппетитом ел этот незнакомец сардельки и как лениво хлебал он пиво, я понял, что пиво для него - принудительный ассортимент, ибо он, как и я, не ради питья, а ради еды пришел сюда. Это тоже был плюс в его пользу: я противник спиртного.
 Я уже доедал свою порцию, и с удовольствием думал о том, что сейчас пойду за второй, как вдруг из-за буфетной стойки послышался голос бармена, известивший посетителей, что сардельки кончились. Это, конечно, огорчило меня. Очевидно, огорчение явственно отразилось на моем лице, потому что мой визави вдруг постучал вилкой по столу и тихо произнес:
 - Не огорчайтесь. Близится время, когда не только сардельки, но и любые яства всегда будут к вашим услугам.
 На это шутливое утешение (а оно было воспринято мною именно так) я ответил, что, действительно, огорчаться не стоит. Ведь всем нам давно обещана эпоха изобилия. А что мне сегодня мало сарделек досталось, так в этом теща виновата.
 - Какая теща? - удивился мой собеседник, и я сразу понял, что он не абориген здешних мест - и разъяснил ему, почему эта пивнуха носит такую странную кличку.
 - А я в прошлом году под судом был, - признался вдруг незнакомец.
 Это меня очень удивило. Он не походил ни на хулигана, ни на взломщика.
 У него было лицо честного, доброго человека. Более того: какое-то неугасимое благородство отражено было на лице его. После довольно длительной паузы я сказал ему:
 - Но ведь вы, слава Богу, на свободе. Вас, значит, или оправдали, или дали очень короткий срок?
 - Оправдали! - засмеялся он, и далее сообщил, что это было в одном сибирском городке. Там есть забегаловка, где кроме спиртных напитков иногда бывают и пельмени. Находится это заведение в нижнем этаже здания, во втором этаже которого расположился местный нарсуд. Поэтому каждый житель городка, посетив эту забегаловку, говорит потом, что он был под судом. И приятель, приглашая приятеля на выпивку, говорит там: "Идем под суд!".
 - А пельмени там часто дают? - с интересом спросил я.
 - К сожалению, редко. А вы любите пельмени?
 - Я люблю пельмени, шашлыки, буженину, а больше всего - колбасу. В душе я - вегетарианец, мне грустно, что люди убивают животных ради своего брюха, и в то же время прямо жить не могу без мяса, - ответил я. Ответил и удивился: что это я так разоткровенничался перед незнакомым человеком? Но от него исходили какие-то таинственные волны доброты и всепониманияЕ
 - Я понимаю вас, - проникновенно произнес он. - Я тоже не могу обходиться без мяса, и это угнетает меня. Но скоро наступит время, когда люди смогут есть котлеты, колбасы, окорока, не убивая для этого животных.
 Скоро все бойни будут закрыты!
 - Это прекрасно, но это и невозможно, - запальчиво возразил я.
 В ответ незнакомец процитировал две строки из стихов поэта Инкогнитова:

 Не раз доказывали дедам внуки,
 Что невозможное возможно для науки.

- Нет, не может быть такой науки, которая совершила бы этакое чудо! - продолжил я спор. - Никакая наука не накормит меня шашлыком, не зарезав при этом барана; никакая наука не попотчует меня бифштексом, не убив для этого быка!
 - Есть такая наука! - уверенно произнес таинственный незнакомец. - И скоро вы умом и желудком убедитесь в ее реальности!
 Я был ошарашен, ошеломлен. А мой визави торопливо, но явно без всякого удовольствия опорожнил свою кружку - и встал из-за стола. Затем удалился, вежливо кивнув мне на прощанье. Я тоже допил свое пиво, ведь как-никак за него деньги плачены, и побрел домой. Я шагал медленно, словно боясь расплескать мысли и впечатления, подаренные мне этим таинственным человеком.
 То, что он поведал мне, походило не то на розыгрыш, не то просто на бред.
 Однако, странное дело, меня не покидало ощущение, что я прикоснулся к чему-то великому, что со мной беседовал пророк, провидец. Но меня пугало, что каким-то краешком души я могу поверить в возможность такого чуда. Ведь только сумасшедший может в это поверить!
 В таком раздвоенном состоянии вернулся я домой, где поделился своими мыслями с женой.
 - Да, Геннадий, этот твой незнакомец - человек, несомненно, незаурядный. Как жаль, что я - не психиатр, а всего лишь врач-ларинголог, - полушутливым тоном молвила Зоя. - Но я знаю, что при некоторых психических болезнях социальная ценность больного на первой стадии заболевания не только не падает, но даже повышается. Что если этот твой незнакомецЕ
 - Нет, никакой стадии у него нет! - возразил я Зое. - Он логичен, никакой нервозности в нем нет. Есть только какая-то таинственная убежденность, но без гордыни, без заносчивости. И на вруна он не похож.
 - Геннадий, а вдруг тот человек - просто-напросто гений? - задумчиво произнесла Зоя, и в этот миг раздался стук в дверь.
 - Да-да, мы дома! - заявил я, и в комнату вошла Марсельеза Степановна, наша соседка, добрая старенькая пенсионерка. Несмотря на свое революционное имя, она была верующая и чуть ли не наизусть знала Библию.
 - В угловом магазине сыр появился, по полкило на душу дают. Поспешите туда, пока не поздно! - с торопливой радостью сообщила она.
 - Спасибо! Спасибо! - в один голос заявили мы с Зоей и заторопились в магазин. Таинственный незнакомец был забыт. Но не надолго.

3. Сладкая очередь

Вторая моя встреча с Матвеем Утюговым произошла в сентябре. В тот день я направился в жилконтору за талонами на сахар. Комната, в которой выдавали талоны, находилась на втором этаже, а очередь туда тянулась по коридору. Не простоял я в той очереди и пяти минут, как кто-то спросил меня: "Вы последний?" Я ответил утвердительно, повернулся к человеку, задавшему этот вопрос, и узнал в нем незнакомца из пивной.
 - Добрый день! - приветливо произнес он.
 - Добрый день! - ответил я и добавил, что он был бы еще добрей, ежели бы не надо было стоять в этой очереди.
 - Не огорчайтесь! Скоро все дни станут очень добрыми. Не будет очередей ни за талонами, ни за продуктами.
 - Вашими бы устами да конфетки есть, - пошутил я. - Значит, все очереди канут в проклятое прошлое?
 - Нет, только продовольственные.
 - Выходит, на промтовары дефицит сохранится? Выходит, не придется моей дочке на велосипеде кататьсяЕ - И я пожаловался ему, что Кира ухитрилась насос от своего велосипеда потерять, а нового нигде не купить, она семь магазинов обошла. И тут мой новый знакомый заявил, что у него и у его жены и сына - по велосипеду, и на прогулки они обычно ездят втроем, так что один насос он может одолжить мне. При этом он сразу же сообщил свой адрес.
 Оказалось, что живет он через четыре дома от меня; он переехал туда два месяца тому назад по обмену, а до этого жил на Васильевском острове. Я спросил, когда можно будет зайти к нему за насосом. Он назвал время, после чего мы сообщили друг другу свои имена-отчества и фамилии, а заодно и профессии. Оказалось, что Матвей Васильевич Утюгов - специалист-космист, и что работает он в НИИ, где разрабатываются возможности практического использования космической темноты. Но положение его там непрочно. Он выдвинул свою теорию - теорию "Манны Космической", а начальство считает ее ложной, бесперспективной и даже антиматериалистической.
 - Что же это за теория? - поинтересовался я.
 - Я исхожу из той логической предпосылки, что основой всего живого является еда. Желудок - властелин жизни. Человек с пустой головой может прожить до глубокой старости, но человек с пустым желудком не проживет более сорока дней. Мозг человека существует и мыслит за счет желудка, однако наяву он - мозг - живет как бы в гордой отчужденности от своего кормильца. Но стоит человеку уснуть - и в нем пробуждается подсознание, мозг и желудок заключают союз. Вследствие этого естественного объединения возникают некие энерговолны. Мне удалось их обнаружить благодаря сконструированному мной прибору-уловителю. Теперь я конструирую прибор-усилитель, с помощью которого я направлю эти волны в космическое пространство.
 - Но что же это за волны? - спросил я.
 - Вульгарно говоря, это волны аппетита. Это - волны желания пищи, волны боязни голода.
 - Они возникают только у голодных?
 - Нет, и у сытых. Ведь каждый сытый подсознательно ощущает, что он может стать голодным. Боязнь голода живет в человеке с тех незапамятных времен, когда люди кормились охотой; а охота не всегда была удачной и им приходилось голодать. И как бы ни были высоки замыслы любого современного человека, - тайный, подсознательный фундамент всех его намерений - это прочно, надолго обеспечить свой желудок питанием.
 - Но при чем здесь эти энерговолны, о которых вы говорите?
 - А при том, что если их усилить, то они, устремясь в космос, свяжут мозг и желудок спящего человека с космической пустотойЕ
 - Ну, в этом мало радости. Пустоты и у нас хватаетЕ Какой же в этом толк?
 - Космическая пустота - не простая пустота, - наставительно изрек мой собеседник. - Это пустота вещественная. Из нее возникли галактики, созвездия, планеты, в том числе и наша Земля. И все живое порождено ею. Все мы - дети пустоты.
 - Какие странные вещи вы говоритеЕ Но что же такое сулит спящему эта небесная пустота?
 - Очень многое! Благодаря усиленным энерговолнам, между человеком спящим и пустотой возникает связь прямая и обратная. А поскольку, как я уже говорил, мозг и желудок спящего - союзники, а пустота материальна, то произойдет материализация сновидений, и спящий сможет во сне питаться реальной пищей, - тихо произнес Утюгов.
 Помню, выслушав это откровение своего будущего друга, я с трусливой тревогой поглядел на наших соседей по очереди: вдруг они примут Утюгова, а заодно и меня, за ненормальных? Но нет, никому до нас дела не было. Здесь многие со многими были знакомы, ведь все по соседству жили, и всем было о чем поговорить. Двое мужчин, стоящих за Утюговым, толковали о рыбалке, о корюшке, а та дама, за которой стоял я, подробно, с радостной жестикуляцией, рассказывала стоящему перед ней старичку о том, как ей удалось получить килограмм гречневой крупы. Нет, никто нас не подслушивал, никто не собирался тащить в психушку, так что мы могли безбоязненно продолжать наш странный разговор. И я в упор спросил Утюгова, неужели он на самом деле верит в то, что при некоторых обстоятельствах пространство превращается в вещество?
 - Да, верю! - тихо, но твердо ответил он. - И не так уж далек тот день, когда и вы в это поверите. А до этого можете считать меня сумасшедшим; я ведь заметил, как опасливо вы поглядываете на наших соседей по этой сладкой очереди.
 - Нет, я лично за психа вас не считаю, - честно ответил я. - Но боюсь, что другие могут признать вас за не вполне нормальногоЕ А я симпатизирую вам, как мечтателю. Люди нынче очень уж практичными стали, приземлили сами себя. А вы парите над действительностью, над бытом, над жратвойЕ
 - Только не над жратвой! - шутливо, но с некоторой строгостью в голосе, поправил меня Утюгов.

4. Визит в будущий музей

На следующий день, в воскресенье, я отправился за насосом. Матвей Утюгов жил во флигеле четырехэтажного дома. Ныне там, как известно, музей.
 Смею вас заверить, Уважаемый Читатель, что обстановка квартиры сохранена в полной исторической целостности и сохранности. Бедность, убогость меблировки поражает посетителей этого музея. Но хочу напомнить: насколько велика была гениальность Утюгова, настолько велика была и скромность его.
 А теперь вернусь к тому дню. Свернув с улицы в темноватую подворотню, миновав узкий двор, где стояли мусорные баки, по выщербленным ступеням лестницы поднялся я на четвертый этаж, и возле двери, которая вела в квартиру № 24, нажал на кнопку звонка. Дверь мне открыл сам Утюгов. Мы дружески поздоровались. В маленькой прихожей стояли три велосипеда; Утюгов, сняв с рамы одного из них насос, вручил его мне. Сказав ему какие-то благодарственные слова, я пообещал вернуть насос недели через три; ведь велосипедный сезон на исходе, уже осень поздняя.
 - Ради Бога, не беспокойтесь! Не пропадем мы без этого насоса! - заявил Утюгов, и далее сообщил, что вчера жене его удалось купить кило конфет "Старт", так что сейчас мы приступим к чаепитию. Я начал отнекиваться, но он и слушать не хотел, и по узкому коридорчику привел меня на кухню, где познакомил со своей супругой Надеждой Алексеевной.
 - Только уж извините, чай здесь, на кухне будем пить; комнаты наши для чаепитий и обедов не приспособлены, - с некоторой грустью в голосе обратилась ко мне эта симпатичная женщина и добавила, что ждет нас здесь минут через двадцать.
 Утюгов повел меня в ту комнату, которую ныне экскурсоводы именуют "рабочим кабинетом Утюгова". Она всем известна, описывать ее не буду. Замечу однако, что два стеллажа, находившиеся в ней, ныне пусты, потому что, согласно завещанию Матвея Утюгова, все книги после его смерти были сданы в Публичную библиотеку. А при нем полки этих невзрачных стеллажей прогибались от множества книг по самым разным отраслям человеческих знаний - по электронике, астрономии, физике, химии, высшей математике, психологии, агрономии, зоологии, медицине, ветеринарии, философии, кулинарии, биологии, да всего и не перечестьЕ И изо всех этих томов торчали закладки, все они были читаны-перечитаны мудрым Матвеем! При дальнейших встречах с ним я всегда поражался его многосторонней образованности.
 Указав мне на потертое бархатное кресло, Утюгов сел на ветхий хромоногий стул и спросил: "Вы ведь голодали в молодости?" Я ответил, что да, жизнь моя в детстве и в юности была тяжелой, голодной; я довольно подробно поведал ему об этом. Однако Вас, Уважаемый Читатель, с этими печальными подробностями ознакомлять не считаю нужным: ведь мое повествование посвящено не мне, а Матвею Утюгову. А он, выслушав меня, сказал, что по тому, как сосредоточенно и целеустремленно я поедал сардельки в пивнушке "Под тещей", ему сразу стало ясно, какая несладкая жизнь была у меня когда-то.
 И тут мой новый знакомый, в свою очередь, весьма обстоятельно рассказал мне о том, как он голодал в молодости. Но не буду повторять того, что уже давно известно всем землянам: ведь во всех книгах, где идет речь о нем, немало места отведено именно этому грустному периоду его жизни. Я же в тот знаменательный день понял, почему этот человек симпатичен мне, а я симпатичен ему: нас побратал Голод. Сытый голодного не разумеет, а голодавший голодавшего очень даже разумеет.
 - Чай готов! Идите чай пить! - обратилась к нам Надежда Алексеевна, заглянув в комнату, и мы направились на кухню и приступили к чаепитию.
 Вскоре к нам присоединился Саша, восемнадцатилетний сын Утюговых.
 Родители представили его мне, а затем, перед тем, как сесть за стол, он вынул из кармана пиджака четыре розовые бумажки и вручил их матери. Это были билеты спортлото, он купил их на Моховой по поручению Надежды Алексеевны.
 Оказывается, она регулярно играла в эту игру. Тут же выяснилось, что и муж ее, и сын относятся к этому спортлото иронически. Я тоже считал, что это ерундовское дело.
 - Вы хоть раз выиграли? - спросил я Надежду Алексеевну.
 - Два раза по три рубля, - с улыбкой призналась она. - А у вас легкая рука?
 - Ей-Богу, не знаю. А что?
 - Назовите мне пять чисел. От единицы до тридцати шестиЕ А ты, сынок, принеси мне авторучку.
 Саша принес авторучку и Надежда Алексеевна, склонясь над одной из розовых бумажек, стала зачеркивать там маленькие квадратики. А числа я назвал вот какие: 1, 2, 17, 20, 33.
 Тут мне придется о себе кое-что рассказать. В школе я учился хорошо почти по всем предметам, и тем не менее с трудом переползал из класса в класс. Очень мне математика не давалась. И в институт из-за этого с трудом поступил, хорошо, что в том году недобор был туда. Я в молодости так этой наукой был запуган, что и доныне мне иногда снятся математические кошмары.
 Вот и накануне того дня, когда я впервые в гостях у Утюговых побывал, приснилось мне, будто я должен явиться куда-то к какому-то главснабженцу за получением талонов на шпроты. Если не явлюсь к нему в кабинет № 5, то больше никогда в жизни ни одной баночки не получу. И вот я в какой-то коридор вхожу. По одной его стороне - окна, по другую - двери; их ровно пять.
 Подхожу к первой, на ней начертан № 1, подхожу к второй, на ней - № 2. Душа моя возрадовалась: не так, значит, я туп в арифметике, все цифры понимаю! Но вот подхожу к следующей, а на ней - № 17, подхожу к четвертой - на ней № 20, подхожу к пятой - на ней № 33. А № 5 - нетЕ Неужели я сошел с ума?!
 Неужели опять эта окаянная арифметика-математика взбесилась?! Не видать мне, не едать мне шпротов во веки вековЕ Я заверещал, заголосил во сне, и тут кто-то толкает меня в бок. Я просыпаюсь.
 - Опять математика снилась? - спрашивает меня Зоя.
 - Опять, - признался я. - Обидный сон, лишили меня в нем шпротов.
 - Их и наяву давно нет в продаже, - утешила меня жена. - Спи спокойно, профессор математики!
 Сон-то нелепый был, но цифры те я, к своему удивлению, запомнил. И именно их продиктовал супруге Утюгова, чтоб не придумывать от себя, не ломать голову над такой задачей. К тому же я считал, что все лотереи - чепуха, и какие тут числа ни назови - все равно фига с маслом получится. А получилось не так. Но об этом позже.
 Вернувшись домой, я вручил насос нашей дочке, а потом рассказал жене и Кире о том, у каких людей я побывал. Утюговы - люди хорошие, симпатичные.
 Живут они небогато, мебель - с бору по сосенке. Квартира отдельная, но убогая, с протечками. И темноватая: против окон кирпичный брандмауер. Мы хоть и в коммуналке обитаем, но я бы наши две комнаты не сменял на их апартаменты.
 - А жена Утюгова какова? - поинтересовалась Зоя.
 - Ну, похуже, чем ты, но лучше многих. Только странность у нее есть: верит, что в спортлото играть можно с выгодой. - И я рассказал Зое о том, как подсказал Надежде Алексеевне пять чисел.
 - А почему ты мне нынче утром про эти числа ничего не сказал? - с некоторой ревностью в голосе спросила Зоя.
 - Но ведь ты всегда смеешься над моими математическими снами!
 - А сейчас не смеюсь. Повтори мне эти цифры! Она записала эти числа, а потом я подробно поведал ей о том, какое впечатление произвел на меня Матвей Утюгов. Говорил я довольно долго, пересказал свой разговор с ним почти дословно. И тут Зоя вдруг сказала, что Утюгов - человек необъятных возможностей. Тогда это ее утверждение показалось мне странным, но позже я понял, что она права.

5. Брудершафт

Когда настало следующее воскресенье, Зоя включила телевизор с утра, чего прежде за ней не водилось. Оказывается, она еще во вторник купила билетик спортлото и, пометив в нем "мои" числа, опустила его в какой-то там ящик у какого-то там киоска, а теперь по телевизору показывали результаты тиража. Меня это не касалось, я пошел умываться в ванную комнату. Через несколько минут туда вбежала Зоя и поцеловала меня в мокрую щеку.
 - Генка, ты - математический гений! - воскликнула она. - Все пять чисел угадал! А я ведь оба варианта одинаково заполнила! У нас - двойной выигрыш!
 Когда я вернулся в нашу комнату, из соседней комнаты вышла Кира. Узнав о выигрыше, дочь примкнула к нашему ликованию, и мы втроем стали строить планы по использованию большой, но в точности еще неизвестной нам суммы. У Киры даже возникла идея сменить велосипед на автомашину. Позже выяснилось, что хоть сумму мы получили неплохую, но при тогдашней инфляции на машину она не тянула. Однако во многом она нам помогла.
 После завтрака я отправился на Петроградскую сторону. Там на Большом проспекте был магазин, открытый и по воскресеньям, и там я надеялся купить колбасы. И, действительно, колбаса там в тот день была. Я занял очередь, отстоял в ней часа полтора - и вдруг колбаса скоропостижно кончилась, не дождавшись меня. Когда я вернулся домой, Зоя сообщила мне, что в мое отсутствие зашла к нам жена Утюгова. Очень она симпатичная, но и очень грустная. На душе у нее такая тревогаЕ Она тоже утром смотрела тираж по телику и тоже узнала о выигрыше, - причем он у нее тоже двойнойЕ
 - Так с чего это тревога у нее? - удивился я.
 - А вот с чего: когда она Утюгову об этом выигрыше сказала, он вдруг решил, что это не их выигрыш, а твой, потому как ты ей все цифры подсказал.
 Ну, я ей твердо заявила, что мы тоже в выигрыше, а их выигрыш - это их выигрыш, и что хоть муж ее - умный человек, но в этом вопросе он чепуху мелет. Правильно я ей сказала?
 - Очень правильно! - согласился я. - Но я думаю, мне надо самому навестить их, уладить это дело.
 - Знаешь, Гена, у нас непочатая банка растворимого кофе есть, так ты снеси им в подарок. Это как-то убедит их, успокоитЕ
 ЕДверь мне открыла Надежда Алексеевна. Я первым делом вручил ей банку кофе и заявил, что это - праздничный подарок по случаю их финансового праздника, то есть выигрыша. Она даже прослезилась, потом тихо сказала мне, что у Матвея большая неприятность: третьего дня институтское начальство начисто отказало ему в ссуде на приобретение приборов для опытов по выдвинутой им темеЕ На выигранные в спортлото деньги он, конечно, мог бы кое-какие приборы заказать. Надо только убедить егоЕ
 - Понимаю, - прошептал я. - Можно к нему?
 - Можно, можно. Он в своей комнате.
 Мне довольно быстро удалось убедить Утюгова, что его сомнения насчет того, кому принадлежит выигрыш, просто нелепы. Он приободрился, а когда я сообщил ему, что принес в подарок банку растворимого кофе - прямо-таки преобразился, повеселел. Именно этот подарок почему-то убедил его в моей правоте. Позже, в годы его славы, журналисты выпытали у него изложенный мною эпизод, раздули его, приукрасили, переврали, изобразили меня каким-то рыцарем-добродетелем.
 ЕВскоре Надежда Алексеевна позвала нас в кухню пить кофе. Увидев, что муж ее бодр, весел и дружески поглядывает на меня, она предложила нам выпить на брудершафт.
 - Но ведь тут нужны бокалы с вином, - молвил я.
 - Ну, это кофе такое дефицитное-супердефицитное, что оно ценнее всякого шампанского. Давайте, чокнемся чашками, - высказался Матвей.
 Мы чокнулись, опорожнили свои чашки, облобызались, пожали друг другу руки - и перешли на "ты". Затем потопали в кабинет Матвея, стали беседовать по-дружески. Я начал с того, что теперь у нас с Зоей появилась надежда на отдельную квартиру. На коммуналку нашу жаловаться грех, живем там все дружно, но очень хочется свою кухню иметь.
 - Геннадий, скоро кухни станут не нужны. И при этом все-все-все люди будут сыты. В этом отношении бедные уравняются с богатыми.
 - Равноправие желудков, - пошутил я. - Это ты намерен сотворить такое чудо?.. Ну что ж, подождем - увидим. Может, и получится. "От случки случаев случайных на свет родятся чудеса", как сказал поэт Инкогнитов.
 - Чудо уже родилось. Но оно еще в детском возрасте. Вот оно, - и Матвей вынул из ящика письменного стола большой лист ватмана, где были начертаны какие-то цифры, таинственные знаки и латинские буквы. - Здесь формула чуда.
 Скоро она обретет вещественность. Я создам пищуЕ
 - Пищу богов, как назвал ее Герберт Уэллс в своем романе? - перебил я Матвея. - Чтобы все люди стали гигантами? Такую пищу?
 - Нет, не такую! Такую, чтобы все люди стали людьми! Людьми с большой буквы! Чтобы они навеки забыли, что такое голод! Чтобы никому не надо было ради куска хлеба унижаться перед власть имущими! Чтобы каждый человек был всегда сыт - и знал, что его сыновья и внуки, и все грядущие поколения будут сыты. Во веки веков!
 - Матвей, я понимаю твои добрые намерения, но я удивлен, ошеломлен!
 Ведь получается, что ты хочешь взять на себя функции Бога и Иисуса Христа!
 - Нет, я щедрее Бога, ибо я - покорный слуга Науки! - воскликнул мой друг. - В Библии, в книге Моисеевой, сказано, что Бог кормил иудеев в пустыне манной небесной сорок лет, доколе не пришли они в землю обетованную.
 А Иисус Христос, как сообщается в Евангелии от Матфея, семью хлебами накормил более четырех тысяч голодающих. Я же планирую поставить все человечество на вечное снабжение, на вечное космическое довольствие. Все всегда будут сыты-сытехоньки!
 - Полный марксизм-коммунизм на библейской основе! - съязвил я. - Интересная житуха начнется!
 - Да, настанет иная жизнь! Зная, что голод им ни в коем случае не грозит, люди станут честнее, добрее, правдивее, благороднее. Нравы смягчатся. Каждый каждому станет другом. Освободясь от повседневных забот о пище, человечество устремится в новые, в светлые дали; его творческий потенциал возрастет. В искусстве начнется новый ренессансЕ - Беседа наша была прервана появлением жены и сына Утюгова. Саша заявил, что он только что вернулся со спортивного соревнования и теперь просит отца помочь ему решить задачу по высшей математике. А Надежда Алексеевна сообщила, что сейчас она пойдет в "Гастроном", в тот, что на углу их улицы; там вовсю продают манную крупу, по килограмму дают, и притом без талонов. И очередь небольшая. Это приятное известие ей Саша принес.
 - Но почему ты, Саша, сам не купил крупы? - спросил сына Матвей.
 - Не люблю я, папаня, в очередях стоять. Да и зачем? Ведь ты скоро всех нас своей манной небесной отоваришь, - ответил сын, и в тоне его прозвучала явная издевка.
 Попрощавшись с Матвеем и Сашей, я вместе с Надеждой Алексеевной направился в магазин. По пути она успела поведать мне, что за последние годы от Матвея отшатнулись, отошли и сослуживцы, и прежние друзья его, и даже родственники. Некоторые считают его пустым фантазером, другие сомневаются в его психической полноценности. И из института его, наверно, скоро отчислятЕ Какое счастье, что, благодаря мне, выпал этот выигрыш!.. С деньгами у них было так плохо, что она даже холодильник хотела продать в прошлом году, но Матвей вместо этого свое пальто зимнее продал. Он сказал ей, что холодильник продавать - это нечестный поступок: ведь кто-то купит его в расчете на долговременное пользование, но он-то, Матвей, знает, что близок день, когда холодильники никому не будут нужны.
 ЕОчередь оказалась не такой уж коротенькой, пришлось нам часа полтора отстоять. И все это время Надежда Алексеевна хвалила своего мужа. Кое-что я дословно запомнил. Приведу здесь от ее лица такую вот цитату:
 "Я с ним в одной школе училась, только классом ниже его. Я его с детства знаю, мы в одном доме жили, и по одной лестнице. Знаете, некоторые жены ругают своих мужей, некоторые хвалят. А у меня какое-то средь всех жен на свете особое положение.
 Я Матвея не просто люблю, не просто хвалю, я его боготворю. Может, это в нашем веке смешно звучит, но он святой человек. Я знаю, что он в своей жизни ни одного плохого поступка не совершил. Он все плохое готов на себя взвалить, чтобы только другим легче было. Он мальчишечкой еще за слабых заступался во дворе. А он не силач, его за это поколачивали. И всегда последним куском хлеба готов он был поделиться с кем попало, а ведь сам жил впроголодь. Отец его одноруким инвалидом был, да и умер рано, когда Матвею седьмой год пошел. А мать медсестрой была, какие уж тут заработкиЕ Ну, а учился Матвей всегда на "отлично" и в школе, и в вузе потом. У него ведь не только техническое высшее образование, он и ветеринарный вуз окончил.
 Животных он очень уважает, жалеет ихЕ"
 ЕКогда я вернулся домой с килограммом крупы, Зоя сказала, что эти Утюговы счастье нам приносят: ведь, если вдуматься, это именно благодаря им у нас денежный выигрыш произошел. А теперь вот еще и манная крупа!..

6. Третий едок

Мы подружились семьями. Зоя и Надежда Алексеевна стали добрыми подругами, а уж о Матвее и обо мне и говорить нечего - крепко-накрепко сдружились. Все это старательно, порой с излишними сентиментальными подробностями, изложено многими авторами во многих сочинениях. Поэтому перейду к главному. Но прежде хочу предупредить читателей, что, вопреки утверждениям некоторых авторов, к научной работе Матвея Утюгова я никакого отношения не имел. Дружба дружбой, а слава врозь! И еще: в кое-каких мемуарах я изображен в роли эдакого героического подопытного кролика. Это чушь! Я заранее знал, что ничем не рискую.
 ЕДва лета подряд мы вместе с Утюговыми снимали дачу в поселке Рапти, под Лугой. А в том достопамятном году друзья наши остались на лето в городе.
 Матвей знал, что проект его близок к осуществлению, Матвею не до дач было, да и Надежде Алексеевне тоже, а сын их на все лето уехал в Карелию со студенческой туристской группой. Ну, а нам повезло: Зое достались три горящие путевки в семейный пансион под Москвой, и в середине июля она, я и Кира срочно отбыли туда на отдых. Кормили нас в пансионе скудновато, но, в общем-то, условия были неплохие. Мы жалели, что Утюги (так мы их, любя, прозвали) на все лето застряли в Питере, и часто звонили им домой, чтобы они знали, что мы их помним и сочувствуем им. Последнее время Матвей стал нервным, настороженным. Да и было с чего: весной его изгнали из НИИ как неполноценного работника. И с прессой ему не повезло: минувшей зимой он напечатал в маленькой неподписной газетке свою, ныне всем известную, статью "Вероятность невероятного", а в журнале "Научный вестник" вскоре появилась разгромная статья, которую написал его бывший сослуживец; озаглавлена она была так: "Астрономическая гастрономия или бред псевдоученого". Да, невесело было моему Другу.
 ЕНа шестнадцатые сутки нашего пребывания в пансионе приснился мне сон, будто стою я перед витриной сказочного продмага. Там - колбаса девяти сортов, банки с черной и красной икрой, всякие конфеты, шоколад, разные фрукты заморские - и ни единого продавца, ни единого покупателя не видно. Я иду к двери. Она из железа и притом закрыта глухо-наглухо. Как мне попасть в этот продовольственный рай? И тут на двери возникают два двузначные числа - 13 и 20; их чья-то незримая рука начертала зеленым фломастером. Я шепчу эти числа, но сезам не открывается. Просыпаюсь де солоно хлебавши. Потом в столовой, за скудным завтраком, рассказываю все Зое. Она вдруг начинает что-то высчитывать на пальцах. Потом загадочным тоном сообщает мне, что тринадцатое место в алфавите занимает буква "М", а двадцатое - буква "У".
 - Ну и что с того? - с недоумением вопрошаю я.
 - А то, что это инициалы твоего друга. Он ждет твоего приезда. Ты должен чей-то помочь ему.
 - Но вчера я с ним по телефону разговаривал, и ни о какой помощи он меня не просил, - авторитетно заявляю я.
 - Он очень деликатный человек, он боится нарушить твой отдых. Но я чувствую, что ты ему нужен.
 - Зоя, не строй из себя экстрасенса! - шутливо говорю я, и на том разговор заканчивается.
 Но вот настает следующая ночь - и сон мой повторяется, причем с теми же цифрами. Зоя вновь повторяет свои доводы, и я прихожу к выводу, что мне нужно отбыть в Петербург. Прилетев в Питер, я позвонил Матвею.
 - Гена, немедленно шагай ко мне! - воскликнул мой друг. - И не вздумай по магазинам в поисках пищи шастать! Тебя ждет отличный обед!
 - Сейчас выхожу! И заранее благодарю твою супругу за вкусный обед!
 - Гена, благодарить тебе придется меня, - изрек Матвей. - А Надя второй день на Васильевском острове обитает, там ее школьная подруга прихворнула, Надя около нее дежуритЕ Ну, жду тебя немедленно!
 Когда я отошел от нашего коммунального телефона, ко мне подошла добрая наша соседка Марсельеза Степановна и сообщила, что в угловой булочной печенье дают, и очередь небольшая. Поблагодарив ее за это приятное известие, я вышел из дома с авоськой и первым делом направился за печеньем, чтобы явиться к Матвею с пищевым подарком, порадовать его. Но когда я подошел к той булочной, очереди уже не было и печенья тоже. А ведь оно было бы неплохим добавлением к обеду, которым собирался угостить меня мой друг. Я очень радовался предстоящей встрече с ним, но не предстоящей кормежке, ибо знал, что, несмотря на свою мечту о всеобщем пищевом благополучии, очень слаб Матвей в роли повара. Другое дело - Надежда Алексеевна; она и при нынешнем пищевом дефиците ухитряется радовать гостей вкусными обедами. Но она, увы, сейчас не домаЕ Так размышлял я в тот день, еще не зная, не ведая, какое пищевое чудо ждет меня в скромном жилище моего друга.
 Когда Матвей открыл мне дверь, мы первым делом по-дружески обнялись, а затем он сказал, что очень-очень рад моему приезду, что он ждал меня. Затем сообщил, что последние дни он очень много работал - и не впустую, ибо ему, наконец, удалось осуществить свой проект, - правда, пока еще не в полном масштабе, но все-такиЕ В голосе его была какая-то деловитая восторженность. И вот он взял меня за руку и повел в кухню.
 Кухня преобразилась. Там, где прежде был холодильник, теперь стояло старенькое кресло, зачем-то перетащенное сюда из кабинета; там, где прежде стоял кухонный стол - теперь постель-раскладушка. А в углу возвышался какой-то загадочный металлический ящик; из его конусообразной верхушки торчала антенна, увенчанная блестящим металлическим шариком; шарик тот, будто ёж, весь был утыкан медными иголочками. Но больше всего поразила меня кровать. Зачем она в кухне?!
 - Мотя, вы с Надей жильца, что ли, решили здесь прописать?! - воскликнул я. - Но как же вы без кухни будете?! Где вы еду варить-жарить будете?! Ничего не понимаю!
 - Сейчас, Гена, все поймешь, - радостно произнес мой друг. - Вот какого жильца мы здесь прописали! Он - наш кормилец! - И Матвей указал на таинственный ящик с антенной.
 Я онемел от изумления. Неужели Матвею удалось осуществить свою мечту?!
 Мне были по душе его размышления о всечеловеческом благополучии, о всемирной сытости; я считал его добрым, умным, но неудачливым фантазером. Неужели он не только мечтатель, но и осуществитель?
 - Ты голоден? - прервал мои размышления Матвей.
 - Да. Аппетит есть.
 - Ты не боишься испробовать новый способ питания? Учти, что пока что испробован он только двумя обитателями нашей планеты: первый опыт я провел на себе, второй потребительницей небесной пищи стала Надя. Так что ты, если решишься, станешь третьим едоком.
 - Мотя, я согласен. Накорми меня, я жду!
 После моего ответа Матвей вручил мне шапочку. По фасону она напоминала детскую панамку, но задняя ее половина была из резины, а передняя - матерчатая - была прошита медными проволочками, сплетавшимися в какой-то загадочный узор. Здесь же был прикреплен к шапчонке маленький плоский приборчик, на алюминиевой поверхности которого имелось десять пластмассовых кнопочек. Под ними виднелись цифрыЕ Впрочем, напрасно я описываю эту шапочку-"утюговку", ведь она всем известна. Но тогда я не понимал, какое отношение она может иметь ко мне, к человечеству.
 - А цифры и кнопки здесь зачем? - спросил я Матвея.
 - Вот это - усыпительная кнопка; нажав на нее, ты можешь погрузиться в съедобный сон немедленно. Но прежде, нажав на одну из этих зеленых кнопочек, ты предопределяешь длительность съедобного сна. Однако ты можешь и заранее заказать себе съедобный сон. Скажем, ты ложишься спать в двенадцать часов, а встать тебе надо в семь. Нажав вот на эту, ты погружаешься в обычный сон, а в половине седьмого он сменяется сном съедобным, то есть ты завтракаешь во сне. И когда в семь тебя будит жена или будильник, ты просыпаешься сытым.
 - Мотя, завтракать мне уже поздновато. Мне нужен обед! Не поскупись!
 - Он не поскупится! - уверенно ответил Матвей, указывая на загадочный ящик с антенной. Затем стал объяснять мне, что изобретенный им прибор он наименовал так: уловитель-усилитель. Это - опытный образец, радиус его действия мал, в дальнейшем же, посредствомЕ
 - Мотя, не толкуй мне про технику, ведь я в ней как свинья в апельсинах разбираюсьЕ Но, тем не менее, я хотел бы, чтоб в меню моем были и апельсины.
 - Гена, меню задумай перед сном. Но в течение сна можешь пополнить обед новыми блюдами и продуктамиЕ Как ты хочешь обедать: лежа в кровати или полулежа в кресле?
 - Уж спать - так спать. Выбираю постель. Раздеваться ведь не обязательно?
 - Конечно, не обязательноЕ Геннадий, хочу еще раз предупредить тебя: это все пока еще проба, опытЕ Повторяю, что пока только два таких едока в мире: я да НадяЕ Я предлагал некоторым родственникам, некоторым знакомым - они отказались. Ты тоже откажись, если не хочется. Я, ей-Богу, не обижусь.
 - Мотя, ты меня не отговаривай! Я уже сказал тебе: третьим едоком буду я!
 Нажав на указанную мне Матвеем кнопочку, я надел чудо-шапку. Она сразу плотно облегла голову, будто срослась с ней. Растянувшись на раскладушке, я стал думать, чего бы такого мне поесть, и внезапно уснул.
 ЕЯ был не дома, не в ресторане, не в гостях у родственников. Я был в гостях у чуда. На столе стояла тарелка с окрошкой и все, что нужно для обедающего. Окрошка оказалась вкусной, доброкачественной; хлеб свежим, только что с хлебозавода. Затем на столе возникла тарелка с сардельками. Они были вкусны, но, съев их, я вспомнил, что едал мясные блюда и повкусней, например, шашлыки. И тотчас незримая рука протянула мне шампур со свежим, еще дымящимся бараньим шашлыком. Я ел его неспешно, стараясь продлить удовольствие, а когда съел, то почувствовал, что уже почти сыт. Но тут моя гастрономическая фантазия осмелела: я возжелал икры. И что же?! Незримая рука тотчас поставила на стол две открытые баночки: в одной красная, в другой черная! Разумеется, нельзя было отказаться от такого сверхдефицита! Я ел икру чайной ложкой, заедая роскошную снедь тонкими ломтиками хлеба. А затем на стол прикатились два апельсина. Съев их, я подумал, что хорошо бы завершить обед чашечкой горячего, сладкого натурального кофе. Желание мое сбылось немедленно!..
 Пообедав, я сразу проснулся с ощущением приятной тяжести в желудке.
 Встав с кровати, подошел к сидящему в кресле Матвею Утюгову и молча поклонился ему.
 - Ты сыт, Геннадий? - спросил меня мой друг.
 - Я сыт, Матвей. Ты совершил чудо!
 - Что ты чувствовал во сне?
 - У меня осталось ощущение, что обеденный стол, за которым я сидел, и посуда - не вполне реальны. Полуреальны, что лиЕ А я и еда - вполне реальны.
 - Так оно и есть. Гена. Эта небесная пища вполне вещественна. Вскоре ты в этом убедишься. Кухни - отменяются, но сортиры - не отменяются.
 Завершая эту главу, я прошу у читателей прощения за одно прозаически-физиологическое сообщение. Обед, съеденный мною во сне, переварился в моем желудке в нормальный срок. И именно в туалете, воссев на стульчак, я окончательно убедился в том, что небесно-космическая пища столь же реальна, как и пища земная.

7. Промежуточная глава

На следующий день я снова побывал у Матвея. На этот раз я заранее обмозговал меню и, надевая шапку-утюговку, уже знал, что буду есть во сне.
 Пообедав, проснувшись в блаженной сытости, я сказал своему другу, что скоро все человечество поклонится ему в пояс.
 - Геннадий, не надо мне поклонов. Меня вот что тревожит: боюсь, что в патентном бюро будут большие осложнения. Да и после по крутой лестнице придется мне подниматься, - и ступенек не счесть.
 Чтобы отвлечь его от грустных мыслей, я начал задавать ему всякие вопросы. Первым делом спросил, распространяется ли на животных возможность питаться небесной пищей. Матвей ответил, что нет, у животных иное соотношение сигнальных волн, исходящих из мозга и желудка. А на вопрос, как же будут питаться дети, он сказал, что в течение первого года своей жизни они, как встарь, будут кормиться материнским молоком, а затем пищей небесной, причем переход на нее будет осуществляться совершенно безболезненно. Ведь в мозгу каждого человека закодирована генетическая информация о том, чем питались его предки. Таким образом, сигнальная система детских мозгов и желудков будет извлекать из космической пустоты нужную им пищу. Далее я поинтересовался, смогут ли слепые воспользоваться изобретением Матвея, и он сообщил мне, что смогут. Ведь даже в мозгу слепого от рождения человека живет зрительное и вкусовое представление о том, что ели его отец и мать, его деды и прадеды.
 Когда я вернулся домой, в комнату постучалась Марсельеза Степановна и сообщила, что в мое отсутствие звонила из Подмосковья Зоя. Там у них все в порядке, но Зою беспокоит, что я тут, на холостом положении, питаюсь плохо.
 После этого сообщения Марсельеза Степановна пригласила меня в свою комнату: она только что пшенную кашу сварила и охотно поделится со мной.
 - Спасибо, я сыт-сытехонек, - ответил я доброй соседке.
 - Нет, нет, не притворяйтесь сытым, Геннадий Борисович! Идите ко мне!
 Я пошел с ней в ее комнату. Но не для того, чтобы поесть, а для того, чтоб рассказать ей, как я сегодня поел. Эта пенсионерка, бывшая библиотекарша, была умна, честна и добра. Говорили, что она могла получить отдельную однокомнатную квартиру, но безвозмездно отказалась от нее ради пожилой своей сослуживицы. Все жильцы нашей дружной коммуналки очень уважали Марсельезу Степановну, советовались с ней, когда у них возникали какие-нибудь житейские недоразумения, своими радостями с ней делились. И я решил поведать ей о великом открытии своего друга. Ведь этого не следовало держать в тайне, наоборот, об этом надо было оповестить всех людей - тогда они скорее примутся за практическое осуществление гениального открытия, так считал я.
 - Марсельеза Степановна, я не хочу пшенной каши. Я хочу рассказать вам о невозможном, которое стало возможным, - начал я.
 Она пригласила меня сесть в кресло, сама села напротив, и я подробно поведал ей о гениальном своем друге, о его пище небесной, о том, что скоро не будет голодных. Она слушала меня очень внимательно. Однако меня удивило, что на лице ее не видно радости, наоборот, какую-то настороженность прочел я на нем. А когда я замолчал, она спросила меня:
 - Геннадий Борисович, вы верите в Бога?
 В ответ я продекламировал ей четверостишие из стихотворения В.
 Инкогнитова:

 Я в Бога не верю, конечно,
 В святого того старика,
 Но кто-то незримый и вечный
 Спланировал все на века.

- Геннадий Борисович, по-вашему, выходит, что этот незримый и вечный плановик как бы подсказал вашему другу идею небесного питания? Но добрая ли это подсказка? Вы уверены в том, что этот Утюгов осчастливил человечество своим открытием?
 - Марсельеза Степановна, я не узнаю вас! Вы - добрая, умная женщина, и вы не радуетесь тому, что скоро все люди будут сыты-пресыты, что не станет на Земле голодных, что, освободясь от забот о пище, люди станут добрей и каждый возлюбит ближнего, как самого себя! А вы ведь верующая, вы верите в библейского Бога, который накормил голодающих иудеев в пустынеЕ
 - Бог спас голодающих для того, чтобы, выйдя из пустыни, они могли честно, в поте лица своего, зарабатывать хлеб свой, - с некоторой сухостью в голосе произнесла Марсельеза Степановна, и на этом разговор наш заглох.

8. Дела идут в гору!

Матвей опасался, что путь к практическому осуществлению его изобретения будет долгим и тягостным. Но он не учел того, что за последние два века человечество привыкло к осуществленным техническим чудесам, что электричество, радио, телевидение, кибернетика, открытие атомной энергии, полеты в космос убедили землян в беспредельности их научных и технических возможностей. Люди ждали нового чуда! И я понимал, что нужно поведать им об этом чуде, нужно ознакомить их с сутью великого открытия Утюгова, и сделать это надо через прессу. И вот я созвонился со своим школьным товарищем Костей Гуськовым. В школе он, как и я, славился своей удивительной неспособностью к математике, и педагог-математик в дни письменных работ всегда сажал нас рядом на одну парту, чтобы мы ни с кого не списывали. А списать один у другого мы ничего не могли. После школы Костя окончил гуманитарный вуз и стал журналистом, и притом неплохим.
 Когда я рассказал Гуськову про съедобные сны, он не поверил. Но я уговорил его нагрянуть вместе со мной в гости к Утюговым, и Матвей накормил его своей манной небесной. Вскоре в печати появилась статья К. Всезнаева (это был псевдоним Гуськова) "Верю умом и желудком!" Эпиграфом к ней Костя предпослал четверостишие В. Инкогнитова:

 Принять на веру трудно то,
 Чего нельзя измерить,
 Но лучше верить в ни во что,
 Чем ни во что не верить.

Статья была путаная, восторженная и подкупала своей несомненной искренностью. Она вызвала споры, сердитые и восторженные отклики. Ее перепечатали все газеты мира - и пошло, и поехалоЕ Костя стал знаменит, а уж о Матвее и говорить нечего. К нему зачастили журналисты, телевизионщики, а потом и писатели, и ученые. Матвей ненавидел всякую шумиху и рекламу, но по доброте душевной не мог отказать журналистам, тем более тем, которые приезжали и прилетали к нему из дальних стран, в их просьбах угостить их пищей небесной и побеседовать с ними. Квартира Утюговых превратилась в какой-то проходной двор. Надежда Алексеевна с ног сбилась из-за бесчисленных посетителей. А на газетных и журнальных страницах, на экранах телевизоров вновь и вновь возникало лицо Матвея, и все восторженнее становились статьи о нем. Матвей не раз жаловался мне, что неловко чувствует себя на улице: все глядят на него, все ему улыбаются.
 А тут еще письменный потоп нахлынул. Газетчики в своих статьях имели неосторожность сообщить широкой публике адрес Матвея - и пошли к нему письма из всех городов, стран и материков. Матвей и Надежда Алексеевна изо всех сил старались отвечать на восторженные эти послания, но их столько было, что и на тысячную долю их невозможно было ответить. А бумажный потоп все возрастал, почтальоны с ног сбились, таская тюки писем на четвертый этаж, вся квартира была завалена этой писаниной. Хоть из дома беги - жаловался Матвей. Я решил помочь ему и опять договорился со своим школьным приятелем Костей Гуськовым (он же - К. Всезнаев), - и тот взял у Утюгова интервью, в котором мой друг слезно умолял всемирную публику не писать ему, ибо он не имеет возможности отвечать на все письма и из-за этого чувствует себя виноватым перед всеми, кто пишет ему. Интервью это сразу же появилось во всех газетах земного шара. Письменный потоп отхлынул, превратился в ручеек.
 Матвей очень был рад этому.
 Утюгов, еще недавно полагавший, что ему придется шагать к осуществлению своей цели по крутой лестнице, в скором времени убедился, что Судьба и Эпоха предоставили ему скоростной лифт, возносящий его к славе. Не прошло и полугода с того дня, когда мой друг впервые отведал своей манны небесной, - а в Петербурге уже состоялся Всемирный Конгресс Надежды. Напомню, что на тот конгресс изо всех стран съехались ученые, писатели, политики, экономисты, финансисты, представители религиозных конфессий и филантропических обществ, руководители отечественных и зарубежных фирм и предприятий. Конгресс тот заседал восемь дней без передышки. В день его открытия первым выступил Матвей Утюгов. Он явно нервничал, порой даже запинался от смущения, но суть дела изложил довольно отчетливо, и когда покинул трибуну, то последовал такой взрыв оваций, что, казалось, вот-вот потолок обрушится. Затем выступило множество ораторов; одни - с конкретными предложениями, другие - с похвальными речами, с размышлениями о том светлом и притом близком будущем, которое открылось перед человечеством. При этом даже в выступлениях бизнесменов - людей, казалось бы, деловитых, суховатых, нередко звучали нотки восторга. А особенно страстно ратовали за пищу небесную присутствовавшие на конгрессе представительницы прекрасного пола.
 Ораторов, сомневающихся в необходимости перехода с пищи земной на пищу космическую, оказалось ничтожно мало, не более 5 процентов. Среди них было несколько представителей различных религиозных общин, два агронома, известный врач-нарколог Джеме Берт, социолог Марина Сидоренко, педагог Петр Мельников. Однако к чему это перечисление, ведь в каждой библиотеке есть трехтомный отчет о Конгрессе НадеждыЕ
 И все-таки не могу здесь не упомянуть о двух запомнившихся мне выступлениях. Пожилой священник Арсений Спасов, воздав должное гениальности Утюгова и благородству его души, закончил свою речь так: "Давно кто-то изрек, что лень - не токмо мать всех пороков, но и мать всех изобретений. А я боюсь, что Утюгов, вручив людям свое изобретение, может стать отцом великой всемирной лени. Ведь неспроста с давних времен живет в народе пословица: "Сытое брюхо к ученью глухо".
 Куда более резко высказался глава лютеранского благотворительного общества пастор Вольдемар Шоннер. Начал он с того, что идея Утюгова - гениальна, и что движет Утюговым доброта и любовь к людям, а затем нарек моего друга слепым гением, ибо путь, предложенный им, приведет человечество не на вершину благополучия и духовного братства, а в болото, кишащее миазмами грехов и соблазнов. После пастора выступило несколько ораторов, очень уверенно, едко и, как мне тогда казалось, очень убедительно доказавших несостоятельность и даже абсурдность каких бы то ни было сомнений в необходимости скорейшего осуществления идеи Утюгова.
 На своем заключительном заседании Конгресс Надежды принял решение основать Деловой Центр. Этот Центр должен был: а) осуществить запуск в околоземное космическое пространство спутника, снабженного мощной уловительно-усилительной установкой; б) наладить массовое производство шапочек-утюговок для снабжения населения нашей планеты. Спонсорами Центра стали множество филантропических обществ, общественных организаций, предприятий, неисчислимое количество частных лиц. Через три месяца банк Центра опубликовал сообщение о том, что добровольные пожертвования слились в столь значительную сумму, что ее вполне хватит для осуществления планов Делового Центра.
 Матвею Утюгову была назначена огромная денежная премия (в рублях и иностранной валюте); он воспользовался лишь ничтожной ее долей, купив сыну, который только что женился, двухкомнатную квартиру, а себе и жене - два новых велосипеда и кое-что из одежды. Остальные деньги он подарил родному городу - на смягчение жилищного кризиса. И вот на северной окраине Питера был заложен фундамент огромного жилого дома - аж на семьсот двадцать трехкомнатных квартир! Строили его петербургский стройтрест и шведское акционерное общество, и возведен был тот домище за короткий срок, что ничуть не отразилось на его качестве. Прочное, добротное сооружение, высокие потолки, большие зеркальные окна, звуконепроницаемые стены и перекрытия, отличная внутренняя отделкаЕ "Утюговским дворцом" прозвали тот дом питерцы - и поныне так именуют. Правда, семьям, въехавшим в него, в дальнейшем пришлось потесниться, перестроиться: ведь все квартиры там не имели кухонь, ибо не только Утюгов, но и архитектор, и все строители были уверены, что кухни людям больше никогда не понадобятся.
 Когда строительство закончилось, пришлось организовать комиссию для справедливого заселения дома, ведь было подано сто десять тысяч заявлений от семей, желающих въехать в новые квартиры. Из этого числа взяли на учет пятьдесят тысяч семей, наиболее остро нуждавшихся в улучшении жилищных условий. Для них устроили лотерею, разумеется, бесплатную, и разослали заявителям пятьдесят тысяч лотерейных билетов, специально отпечатанных для этой цели. В это время в квартире Утюговых произошла очередная протечка, в одной из комнат обрушилась с потолка штукатурка, и Надежда Алексеевна стала уговаривать Утюгова принять участие в предстоящем тираже; ей очень хотелось переехать с мужем из убогой их квартиры в тот роскошный дом. Но ей не удалось уговорить Матвея. Он считал, что с его стороны будет нечестно, несправедливо стать участником лотереи: ведь как ни плоха его квартира, но многие питерцы живут в еще более худшихЕ В день, когда по телевизору передавали тот квартирный тираж, в день, когда члены семисот двадцати питерских семей почувствовали себя счастливчиками и счастливицами, в тот день очень грустна была Надежда Алексеевна. Но на мужа она не сердилась и никому не завидовала. Очень добрая она была, под стать МатвеюЕ

9. На острие славы

День Радости, день, когда был запущен в космическое пространство спутник с могучей уловительно-усилительной установкой Утюгова, так многократно и подробно описан другими, что я воздержусь от его описания.
 Напомню только, что к тому времени было уже широко налажено производство шапочек-утюговок, и многие приобрели их еще до этого Дня. Но массовые покупки их начались именно после запуска спутника. Продавались те шапочки прямо-таки за гроши, так что любая питерская пенсионерка могла купить эту волшебную шапочку. А в некоторых развивающихся странах эти шапочки многим вручались и вовсе бесплатно, об этом позаботились тамошние филантропические организации.
 Не прошло и полугода со дня запуска в космос спутника, как жизнь на Земле совсем иной стала. Небесная пища вошла в быт большинства землян. Наша коммунальная кухня превратилась в клуб. В ней теперь обменивались новостями, рассказывали о том, кому какие съедобные сны снятся, давали друг другу гастрономические советы, дружески спорили о преимуществах европейских и азиатских блюд. Из четырнадцати жильцов нашей квартиры газовой плитой теперь пользовалась только Марсельеза Степановна, лишь она осталась верна традиционному способу питания. Все жильцы добродушно подшучивали над ней, но относились с прежней симпатией, охотно прощая ей это кулинарное чудачество.
 Однажды я зашел в кухню, когда Марсельеза Степановна была там одна, варила себе суп какой-то. Она пожаловалась мне, что маловато стало в городе продовольственных магазинов; они все закрываются и закрываются из-за падения спроса на земную пищу. К счастью, в Такелажном переулке продолжает действовать неплохой продмаг, и выбор там теперь богатый: и мясо всех сортов, и крупы всякие, и молочные продукты. Многие владельцы домашних животных покупают там еду для своих питомцев. А она для себя самой покупает.

- Марсельеза Степановна, но ведь этим вы себя унижаете! - воскликнул я.
 - Вы уравниваете себя в правах с собаками и кошками! Людям стала доступна небесная пища, они достойны ее, а животные есть ее не могут!
 - Геннадий Борисович, не унижайте животных! Если бы животные могли, наравне с людьми, есть эту вашу манну небесную, они бы все равно не стали бы ее есть, предпочли бы земную пищу. Животные нутром понимают, что хорошо для них и что плохо. У них умные желудки! А многие люди готовы есть что попало, лишь бы вкусно было. Поверьте мне, настанет время, когда люди позавидуют животным!
 - Марсельеза Степановна, вы оскорбляете все человечество, и его, его - тоже! - и я указал ей на стену, где висел большой плакат, изданный каким-то кооперативом; там красовалась цветная фотография Матвея, а под ней жирным шрифтом было напечатано стихотворение поэта А. Дояркина, вот оно:

 Матвей, снабженец всей планеты,
 Спасибо за съестные сны!
 Мне не нужны теперь буфеты,
 И рестораны не нужны!
 Тебя мы славим многократно!
 Отныне людям навсегда
 Совсем бесплатно и безблатно
 Доступна всякая еда!
 Ты - гордость новых поколений,
 Ты приобщил нас к чудесам!
 Благодаря тебе, о гений,
 Я - сам себе универсам!

Мой спор с Марсельезой Степановной закончился ничем. Но когда на следующий день я побывал у моего друга и, между прочим, рассказал ему об этом споре, он выслушал меня без улыбки. А я-то думал, что высказывание Марсельезы Степановны о том, что у животных умные желудки, развеселит Матвея. И вообще я заметил, что, хотя дела моего друга круто идут в гору, на него все чаще находят приступы какой-то непонятной грусти. Однажды Надежда Алексеевна пожаловалась мне, что прежде, даже в самые трудные дни и годы, муж ее не поддавался унынию. А теперьЕ
 А теперь слава его росла и крепла, теперь съедобные сны победоносно входили в быт землян. Даже известный миллиардер Джон Дарлинг, первоначально выступавший в мировой печати против съедобных сновидений, разразился покаянной статьей. В ней он поведал читателям о том, как жена уговорила его надеть шапочку-утюговку, и как он, пообедав во сне, убедился в необходимости питаться именно так, а не наяву. Да, даже богатые люди, даже гурманы, которые никогда не экономили на еде, перешли на пищу небесную, ибо это было и модно, и удобно, и больше времени оставалось для прочих дел и развлечений.
 А уж о людях среднего достатка и о бедняках и говорить нечего. Они были безмерно благодарны Утюгову за съедобные сны, за возможность питаться не хуже богатых, и притом без всяких затрат.
 Происходила бурная гурманизация человечества. Во многих людях пробудилась генетически-гастрономическая память, и теперь они со смаком ели во сне то, чем питались наяву их отдаленные предки - медвежатину, оленину, всякую дичь. Некоторые хвалились, что и мясо мамонтов во сне едят. Возникло добровольное общество мамонистов, то есть сторонников архаического питания.
 Начала входить в моду и всяческая кулинарная экзотика - блюда китайской, индийской и даже индейской кухни. Пресса всего мира весьма способствовала гурманизации землян. В нашем отечестве стала выходить ежедневная газета "Друг едока", вскоре тираж ее превысил тиражи всех центральных газет.

Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»