Sponsor's links: |
Sponsor's links: |
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
![]() ![]() |
![]() |
Прочитано: 86% |
В трамвай, что несется в бессмертье, попасть нереально, поверьте.
Меж гениями - толкотня, и места там нет для меня.
В трамвае, идущем в известность, ругаются тоже и тесно.
Нацелился, было, вскочитьЕ
Да, черт с ним, решил пропустить.
А этот трамвай - до ОрдынкиЕ
Я впрыгну в него по старинке, повисну опять на подножке и в юность вернусь на немножко.
Под лязганье стрелок трамвайных я вспомню подружек случайных, забытых товарищей лицаЕ
И с этим ничто не сравнится.
Я все еще, как прежде жил, живу, а наступило время отступленья.
Чтобы всю жизнь держаться на плаву, у каждого свои приспособленья.
Я никогда не клянчил, не просил, карьерной не обременен заботойЕ
Я просто сочинял по мере сил и делал это с сердцем и охотой.
Но невозможно без конца черпать, - колодец не бездонным оказался.
А я привык давать, давать, давать!.. и, очевидно, вдрызг поиздержался.
Проснусь под утроЕ Долго не заснуЕ
О как сдавать позиции обидно!
Но то, что потихоньку я тону, покамест никому еще не видно.
Богатства я за годы не скопилЕ
Порою жил и трудно, и натужно.
В дорогу ничего я не купилЕ
Да в этот путь и ничего не нужно.
АВГУСТ. Работа над сценарием по роману Владимира Войновича.
СЕНТЯБРЬ. Очевидно, потому, что я был первым лауреатом, получившим приз лЗолотой Дюк» в 1987 году, на следующий год мне предложили стать председателем жюри Одесского кинофестиваля. Среди членов жюри были Виталий Коротич, Михаил Жванецкий, Илья Глазунов, Никита БогословскийЕ
Из фильмов, представленных на конкурс, две ленты поставили мои ученики: Юрий Мамин, работающий на лЛенфильме» (лФонтан»), и Вагиф Мустафаев из Баку (лМерзавец»), Кроме того, в конкурсе участвовали лИгла» Рашида Нугманова, режиссера из Казахстана, с Виктором Цоем в главной роли, ленфильмовская картина лГосподин оформитель» Олега Тепцова, попавшая на Одесский конкурс явно по недоразумению, лВоры в законе», нашумевший бестселлер Юрия Кары со студии им. М. Горького и лУбить дракона» Марка Захарова по пьесе Евгения Шварца.
Критерии оценки, которые я предложил членам жюри, были такие: 1) Фильм должен быть занимательным, чтобы было интересно смотреть; 2) Фильм должен быть произведением искусства; 3) Фильм должен содержать в себе прогрессивный, морально-нравственный или гражданский, заряд. Соединение всех трех компонентов в одной кинокартине и определяло победителя. По единогласному мнению всех членов жюри (причем я нарочно высказывался в обсуждении последним, чтобы никак не давить, не воздействовать на решение жюри) приз лЗолотой Дюк» был присужден ленте Юрия Мамина лФонтан». Зрительское же жюри присудило фильму Юрия Кары лВоры в законе» специальный приз под названием лТри К», что означало: лКич, Коммерция, Конъюнктура». Но наше, профессиональное, жюри к этому не имело никакого отношения.
P.S. Не скрою, мне было радостно, что на фестивале были представлены ленты моих учеников. Году в семьдесят восьмом я начал преподавать на Высших режиссерских курсах, вести мастерскую комедийного фильма. Сейчас мои бывшие студенты, многие, во всяком случае, вышли на большой экран, и я переживаю незнакомое мне раньше, приятное чувство лотцовства». лПраздник Нептуна» был дебютом Юрия Мамина, а после лФонтана», который нахватал еще и международные призы, Мамин сделал новые комедии лБакенбарды» и лОкно в Париж». Фильм лЗащитник Седов», талантливо снятый Евгением Цымбалом (это его дебют) рассказывает о мрачных событиях 37-го года. Снятый по рассказу прекрасного писателя Ильи Зверева, фильм Цымбала собрал целый букет наград, включая европейского лОскара». Потом молодой режиссер перенес на экран лПовесть непогашенной луны» Бориса Пильняка. Но фильм был закончен тогда, когда наше кино уже не могло прорваться на экраны, и эту ленту мало кто видел.
лЧерный монах» - экранизация А. П. Чехова. Этот фильм Ивана Дыховичного был награжден на Венецианском фестивале призом за лучшее изображение. А потом он поставил лПрорву». Исаак Фридберг за свою лКуколку» - фильм жесткий, правдивый, мастерский - получил две премии на престижном кинофестивале в Западном Берлине. С успехом прошел у публики и не был обделен вниманием критики лМерзавец» Вагифа Мустафаева. лДолой коммерцию на любовном фронте»- весьма любопытный эксперимент. Это экранизация рассказа Михаила Зощенко, сделанная Михаилом Солодухиным в двух временах. Один и тот же сюжет был разыгран режиссером дважды - во времена, когда он был сочинен писателем (конец двадцатых - начало тридцатых годов), и в наши дни. В обоих случаях играли одни и те же актеры.
ОКТЯБРЬ. Запуск в производство фильма лЖизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина».
НОЯБРЬ. Премьера лЗабытой мелодии для флейты» в Кеннеди-центре в Вашингтоне.
ДЕКАБРЬ. Выдвижение меня кандидатом в народные депутаты СССР.
1989 год
ЯНВАРЬ-МАРТ. Когда меня на собрании трудового коллектива лМосфильма» выдвинули кандидатом в депутаты (я об этом предварительно не знал!), то я несказанно удивился, был попросту ошарашен. Если бы несколько лет назад мне бы сказали, что меня, беспартийного, комедиографа, выдвинут в парламент страны, я решил бы, что надо мной издеваются. Честно говоря, я немного одурел от лестного предложения. Вероятно, только этим можно объяснить то, что я немедленно не взял самоотвода. Больше того, я прервал заграничную командировку, чтобы принять участие в окружном предвыборном собрании. Доверенными лицами у меня были люди талантливые и умные - режиссер Марк Захаров и актер Леонид Филатов. Моя команда даже заготовила плакат: лДолжен быть хоть один член парламента с чувством юмора!» Но чувство юмора настолько отсутствовало среди шестисот разъяренных выборщиков, что я дал знак своей команде, чтобы этот плакат не демонстрировали. Он мог вызвать обратное действие. Моими соперниками оказались академик Сахаров, министр Ельцин, историк Афанасьев, журналист Черниченко, военный историк Волкогонов, космонавт Леонов, преподаватель марксизма Института международных отношений Ашин, два врача, начальник автобазы, пилот гражданской авиации, всего, в общем, 16 человек. Тогда это было рекордное количество кандидатов на одно место. Потом Сахаров баллотировался по Академии наук, а Ельцин и Афанасьев ушли в другие округа. У одного кандидата нервы не выдержали, и он взял самоотвод. К сожалению, это был не я. Осталось нас двенадцать конкурентов. Янаписал очень прогрессивную программу и начал встречаться с избирателями. Участвовал я и в теледебатах. Встречи с избирателями - это совсем не то, что встречи со зрителями. На встречах со зрителями присутствуют, как правило, почитатели, люди, интересующиеся кинематографом, в общем, публика весьма интеллигентная. Избиратели - это совсем другое, это - народ во всем его многообразии. Главную активность несут домохозяйки и пенсионеры, ибо работающие в это время на службе. Все встречи с избирателями происходили
в утренние часы, так как вечерами залы были заняты платными мероприятиями. Часть избирателей, недовольная жизнью, считает себя твоими судьями, другая часть, тоже недовольная жизнью, болеет за других кандидатов и пришла с намерением загнать тебя в угол. Есть, конечно, и сторонники, впрочем, тоже недовольные жизнью. Есть и такие, которые говорят: лПотеряем хорошего режиссера, приобретем плохого политика». Некоторые, при бурной поддержке остальных, требуют от тебя конкретных действий. Эти некоторые, естественно, тоже недовольны жизнью. Вообще довольных жизнью среди избирателей я не встретил. Может, мне просто не повезло.
От меня, в частности, хотели, чтобы я провел метро в Солнцево (это пригород Москвы). Когда я впервые услышал это требование, у меня потемнело в глазах. Я точно знал, что сделать этого не сумею, мне такое не по плечу. Кроме того, меня обязали закрыть три экологически вредных завода. А я вместо того, чтобы обещать, сказал, что я их к чертовой бабушке взорву. Мое легкомыслие не понравилось избирателям. Они были настроены серьезно. Еще я должен был построить школу, детский сад и провести асфальтовую дорогу, сейчас уже запамятовал куда. Признаюсь, я о себе всегда был недурного мнения, но, честно говоря, не в такой степени. Все эти требования (их еще называют красиво лнаказы избирателей») сопровождались угрозами, что иначе меня не изберут, а отдадут голоса за моих конкурентов, которые обещали все это сделать. И тут я дрогнул. Обещать, что я совершу эти поистине геракловы подвиги, я не решился. Больше того, я понял, что сгоряча схватился вовсе не за свое дело. Я вспомнил замечательную фразу из старого протазановского фильма: лСамое главное в профессии вора, а также святого - это вовремя смытьсяЕ» И вспомнил ее своевременно. Было еще одно обстоятельство. Пожалуй, главным моим соперником был журналист Юрий Дмитриевич Черниченко. Он страстно желал стать народным депутатом. У нас с ним одна и та же группа идеологической крови. А нигде, ни в одной стране, одна партия не выставляет двух своих членов на выборах на одно место - они могут только помешать друг другу. И я решил тихо сойти с дистанции, ибо самоотвод брать уже было поздно. Я не поехал на радиодебаты кандидатов, а предпочел отправиться в это время в больницу и навестить больного друга. Имея в руках мосфильмовскую типографию, я мог бы заклеить весь избирательный округ своими листовками. А хорошие слова о себе я бы уж постарался сочинить. Все-таки я член Союза писателей. У конкурентов типографская кишка была тонка. Но я не выпустил ни одной листовки. Я хотел занять третье место. Ни в коем случае не второе. При третьем месте я не участвовал бы в переголосовании, котор
ое должно было состояться два месяца спустя после первых выборов. А бронза, при том что я не предпринял никаких усилий к депутатству, меня вполне бы устраивала. Конечно, оказаться где-нибудь на десятом, одиннадцатом месте - это был бы щелчок самолюбию. Так и вышло. По числу голосов я был третьим, что меня полностью удовлетворило. При переголосовании победил Ю.Черниченко, что меня тоже полностью удовлетворило. По моей просьбе к Черниченко перешли голоса тех, которые, хорошо ко мне относясь, считали, что я действительно мог бы быть депутатом. Они ошибались, но огромное им за это спасибо. Так что итогами выборов в нашем округе я очень доволенЕ
ЯНВАРЬ-ИЮНЬ. Подготовительный период по фильму о Чонкине: поиски исполнителей, выбор натуры, многочисленные кинопробы, работа над эскизами декораций, поиск реквизита, подбор костюмов, поиски самолета ПО-2, посадки ПУКСа в деревне, переговоры с английской фирмой лПортобелло» и т.д.
МАРТ-АПРЕЛЬ. Приезд в СССР В. Войновича. Окончательная доделка сценарияЕ
Тут придется прервать дневник, ибо эпопея с непостановкой фильма о Чонкине требует подробного рассказа.
Работы над фильмом о солдате Чонкине по роману В. Войновича остановлены. Съемочная группа распущена. Реквизит конца тридцатых годов, собранный с огромным трудом и любовью, сдан в соответствующий цех лМосфильма». Костюмы - штатские, крестьянские, военные, - сшитые и приобретенные, отданы в костюмерные студии, и другие съемочные группы растаскивают их для своих кинолент. Актеры - исполнители ролей освобождены от обязательств. Истраченные деньги списали, вернее, распределили и лнавесили» на другие фильмы. Я - безработный. Таков итог усилий, забот, труда, нервотрепки, на которые было затрачено более полутора лет жизни.
Почему же это случилось? Что произошло? Для того чтобы читателю стало понятно, как это случилось, придется начинать лот печки».
Я прочитал роман Войновича где-то в конце семидесятых, когда признаться в том, что ты его читал, было опасно. Еще тогда у меня возникло желание сделать по лЧонкину» фильм. Но в те годы даже заикнуться об этом считалось безумием.
В декабре 1987 года я решил, что хотя время осуществить свое давнее желание еще не пришло, но надо опережать эпоху и начинать хлопоты. Тем более что гласность набирала темпы и, следовательно, работала в мою пользу.
Сперва я позвонил Войновичу (с которым был знаком лишь шапочно до его изгнания) в Мюнхен, где живет Владимир Николаевич. Я поинтересовался, как бы он отнесся к экранизации его романа на Родине? Автор принял это восторженно и прислал мне письмо, где, в частности, писал: лМой роман о солдате Чонкине - книга глубоко русская, и я хочу, чтобы фильм по ней был снят в России, чтобы герои оригинала говорили по-русскиЕ» В этом же послании Войнович сообщил, что права на экранизацию лЧонкина» проданы им английской фирме лПортобелло продакшн», и если на Родине кинокартина не будет снята, то постановка может быть реализована на Западе. лЕИ тогда Чонкину, - заканчивал письмо Войнович, - придется, возможно, под развесистой западной клюквой изъясняться по-английски или по-немецкиЕ»
Получив благословение автора, я начал пробивать постановку картины. Предстояла тяжелейшая работа - надо было переломить официальное отношение к Войновичу как лдиссиденту» и лочернителю», поднять вопрос о необходимости возвращения гражданства инакомыслящим изгнанникам, легализовать роман Войновича, добиться публикации для начала хотя бы фрагментов из книги, публично заявить о своем намерении экранизировать лЧонкина». Прежде чем вступать в переговоры с западной фирмой, у которой права на экранизацию (а я, как частное лицо, не имел на это полномочий), надо получить лдобро» на постановку от наших инстанций. И я энергично принялся за эту деятельность: давал интервью разным газетам, писал статьи, добивался публикации фрагментов из лЧонкина», писал к ним предисловия и послесловия, вел переговоры с руководством Госкино и лМосфильма», по первоначалу, правда, безрезультатные. Тем временем в Лондоне, разумеется, от Войновича, узнали о моих поползновениях и стали бомбардировать лМосфильм» телексами, что они, мол, хотят с нами сотрудничать. А что им отвечать, когда у нас никто лне мычал и не телился». Ну, ответы англичанам сочиняли, как водится, уклончивые, - мол, Рязанов в отпуске или еще какую-то подобную белиберду. Кинематографические руководители были не то чтобы против запуска ленты в производство, но, честно говоря, побаивались такого поступка.
В поисках выхода из тупика я обратился за помощью и поддержкой в Союз кинематографистов СССР, организацию смелую и прогрессивную.
Вот выписка из решения секретариата нашего Союза:
лПоддержать идею студии "Ритм" киностудии "Мосфильм" об экранизации романа В. Войновича "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина" кинорежиссером Э. А. РязановымЕ»
Для того чтобы конкретно озадачить Госкино, надо было положить на стол сценарий будущего фильма, ибо на посланный сценарий (это же документ!) необходимо в двухнедельный срок дать автору какой-то определенный ответ. И я сел сочинять киноверсию. Я был влюблен в роман и работал с удовольствием. Поскольку трамвай, то есть сценарий, не резиновый, приходилось что-то сокращать, выбрасывать. Делал я это каждый раз с огорчением - жалко было. Досадно, что мы не могли писать сценарий вместе с Войновичем, ибо жили в разных государствах, а граница тогда все еще была на огромном ржавом замке. Во всяком случае, мы поддерживали телефонную связь, Войнович знал о том, что я делаю сценарий, знал о поддержке Союза кинематографистов. И у него, и у меня появилась уверенность, что фильм, несмотря ни на что, состоится. Да и время шло нам навстречу. Летом 1988 года сценарий был готов, его мгновенно обсудили в нашем объединении лРитм», которым руководил режиссер Георгий Данелия, приняли и послали на утверждение в Госкино. Но Госкино долго-долго молчало и делало вид, что никакого сценария не получало. Давно уже прошли положенные две недели, но не последовало ни ответа, ни привета.
Пока сценарий лежал в Кинокомитете, наступило время подумать об английской фирме. Честно говоря, наличие лПортобелло продакшн» меня беспокоило. Нам англичане в создании фильма о Чонкине были совершенно ни к чему. Съемки надо было вести в русской деревне, а не в английской, играть должны были русские актеры, а не заграничные. Вообще всю ленту надо было сделать ядреной, с элементами ерничества, близкой к лубку, ибо вещь глубоко национальная. И при этом сугубо реалистическую. Иностранное вмешательство было в данном случае крайне нежелательным. Но закавыка состояла в том, что англичане без нас могли обойтись, а мы без них, одни, снимать картину не имели права. У них была лицензия на съемки лЧонкина». На Западе распространена форма, при которой кинокомпания или фирма приобретает у писателя право на экранизацию произведения. То есть, по сути, накладывается ллапа» на книгу, чтобы другой продюсер не мог ее перехватить. В этом случае автору произведения выплачивается небольшая (по западным меркам) сумма и, если кинофирма в обговоренный срок не создаст кинофильм, это право, англичане называли его лопшен», кончается, и автор снова волен распоряжаться своим сочинением. Как правило, лопшен» заключается сроком на полтора года и может быть продлен фирмой на год при условии выплаты дополнительного вознаграждения. Что уже было сделано. И срок лопшен» истекал 18 ноября 1988 года. В случае же, если кинокомпания создает фильм, то она обязана уплатить сочинителю кругленькую сумму.
Итак, я без англичан снимать не мог. Коопродукция, к чему сладостно стремятся иные наши кинематографисты, была мне навязана изначальной ситуацией. Есть поговорка - лесли насилие неизбежно, то расслабься и получи удовольствие». В нашем случае уклониться от насилия оказалось невозможным. Но сначала надо было все-таки запуститься в производство на Родине. Генеральный директор лМосфильма» В. Н. Досталь сказал мне, что, как только он увидит в советской печати публикацию с фамилией Войновича, он в тот же день запустит меня в производство. Первым смельчаком оказалась лНеделя», где с моей подачи в октябре 88-го появился фрагмент из лЧонкина», фрагмент предваряло мое небольшое интервью. В тот же день, утром, я позвонил генеральному директору.
- Вы видели сегодняшнюю лНеделю»? - спросил я Владимира Николаевича.
- Видел, - лаконично ответил Досталь. - Готовим приказ о запуске.
Досталь оказался человеком слова, а решиться ему на запуск фильма в той ситуации, когда кругом все блокировалось, было непросто. Досталь совершил мужественный гражданский поступок, и я оценил его по достоинству. Итак, мы стали существовать легально, правда, из предосторожности под псевдонимом лВаня и Аня», чтобы не дразнить гусей.
Начались официальные переговоры с англичанами.
Нам было известно, что права лПортобелло» на экранизацию кончаются 18 ноября 1988 года. Мы надеялись, что, если немного потянем, сможем освободиться от англичан и работать без них. Но оказалось (а мы были не очень-то компетентны во всех этих делах), что фирма вроде могла продлить свои полномочия еще на один год, что это как бы входило в первоначальный договор с Войновичем. Что ж! Раз англичане хозяева ситуации до ноября 1989 года, придется сотрудничать.
Фирма лПортобелло» - сравнительно молодая, небольшая компания. лЧонкин» должен был стать первым масштабным детищем фирмы. Директор ее Эрик Абрахам женат на чешке, Кате Краузовой, которая знает русский язык. Она прочитала книгу Войновича в оригинале, и так вот получилось, что лПортобелло» приобрела права на экранизацию лЧонкина». Я сперва недоумевал - зачем англичанам фильм специфически русский, с ярко выраженным национальным юмором, но, думаю, случилось это потому, что жена директора фирмы - славянка. Прежде чем входить в переговоры с нами, англичане посмотрели мои кинокартины лВокзал для двоих», лЖестокий романс», лЗабытая мелодия для флейты», лСлужебный роман». Они не хотели сотрудничать с котом в мешке.
Поначалу все шло замечательно. Англичане предложили нам аппаратуру, которая неизмеримо лучше нашей, кинопленку, которую с отечественной даже неудобно сравнивать, свою запись звука, что нам и не снилось, согласились на поголовное участие русских артистов и на съемки в подлинной российской деревне. Казалось, что может быть прекраснее. По сути, нам предложили лодеть» фильм во все заграничное (я имею в виду технику), не поступаясь ничем отечественным. Правда, было еще одно условие, что фирма имеет приоритетное право влиять на художественную сторону фильма. Прежде чем начнутся съемки, англичане должны были одобрить сценарий, эскизы декораций, костюмы, натуру, выбранную нами для съемок, и утвердить актеров - исполнителей ролей. Что означал этот пункт, мы, наивные дикари, даже не подозревали. Мы находились в состоянии эйфории, не догадываясь о том, что готовит нам судьба.
Для того чтобы создать окончательную версию сценария, нам необходимо было поработать с Войновичем вместе. Для этого требовалось организовать приезд писателя в СССР. Встретиться нам на нейтральной территории было бы гораздо легче, но я не хотел этого.
Для Войновича факт приезда на Родину, отторгнувшую его, был полон огромного смысла. И для дела перестройки, как мне казалось, это было бы полезно. Но никто не хотел приглашать. Ехать по зову Союза писателей, исключившего его из своих рядов, Войнович не желал. Да и писатели тоже не спешили звать. Госкино и лМосфильм» в этом вопросе тоже скромничали. Ситуация опять стала тупиковой.
А пока подготовка к съемочному периоду развернулась вовсю. Съемки должны были начаться в середине июня, так что приходилось торопиться. Мы вели работы широким фронтом: ездили в киноархив смотреть старую кинохронику, изучали журналы, газеты, фотографии конца тридцатых - начала сороковых годов. Гримеры всматривались в прически, костюмеры - в особенности одежды той эпохи. Второй режиссер искал реквизит - предметы быта того времени, шли поиски летающего лкукурузника», самолета-биплана ПО-2, 1927 года рождения. Художник рисовал эскизы, велись репетиции с кандидатами на роли, снимались кинопробы с актерами. Мы регулярно ездили на выбор натуры. Об этом следует сказать особо.
Заявились мы однажды в один райисполком, объясняем: надо найти деревню сорок первого года. Чтобы была скверная дорога, чтобы в центре была бы разрушенная церковь, чтобы крыши домов были крыты дранкой или соломой. В райисполкоме посоветовали: лВам надо ехать в колхоз "Мечты Ильича". Они не шутили, не глумились. Тогда (да, по-моему, и сейчас) все колхозы назывались: или "Огни коммунизма", или "Ленинский путь", или "Свободный труд"Е
Пожалуй, самое тяжкое, самое гнетущее впечатление за последние годы я испытал именно тогда, когда искал деревню для съемок.
Действие книги происходит в сорок первом году в центре России. Мы поездили по Калининской, Ярославской, Рязанской и Московской областям. Более страшной картины представить себе трудно. Жуткие дороги. Если асфальт, то это стиральная доска; проселки такие, что все время увязал наш лмикрик» - не столько он нас вез, сколько мы его волокли на себе. Отсутствие магазинов, а если есть магазин, - отсутствие продуктов. Деревни разрушены, опустошены, сожжены, растащены, брошены. Русская деревня, в которой прежде дома стояли строем, напоминает сейчас рот старика, где отдельные избы торчат, словно последние зубы. Есть села, где нет воды, нет колодцев. Мы подвозили старух, которые, сгибаясь, волокли мешки с продуктами по восемь километров от ближайшего сельпо. В одно село приехала автолавка. Я видел, как крестьянка купила 300 штук яиц, привезенных в деревню из города. Ее соседка купила целый мешок буханок хлеба. От этой противоестественной картины брала оторопь, становилось жутко.
Почти в каждой деревне - руины прекрасных некогда церквей. Из их куполов, обрушившихся крыш росли березки и прочий кустарник. От этих поездок (а мы повидали с полтысячи деревень и сел) возникало ощущение, что крестьянство много десятилетий находилось под оккупацией. Сколько нужно было приложить стараний, чтобы так расправиться с собственной деревней, с собственным народом, с собственной архитектурой. После каждой поездки я возвращался больной, разбитый, раздавленный, со скверным настроениемЕ Было ясно, что наша сельская жизнь поражена метастазами, казалось, что деревню невозможно поднять, что она умерлаЕ
Тем временем произошло очень важное для нас событие. Журнал лЮность» в трех номерах, в № 12 за 1988-й и в №№ 1 и 2 за 1989 год, опубликовал роман В.Войновича. С одной стороны, это было замечательно. Книга перестала быть явлением эмигрантской литературы, а стала явлением литературы советской. Но одновременно с этим пришли в движение и те, кого возмутила книга ВойновичаЕ
По-прежнему казалась неразрешимой проблема приезда Войновича в Москву. По личному приглашению, что нетрудно было устроить, Владимир Николаевич приезжать не намеревался. И тогда я опять обратился за помощью в Союз кинематографистов СССР, членом которого Войнович никогда не был. Руководство Союза, понимая, что приезд Войновича необходим для работы над сценарием, послало приглашение ему и его семье и, больше того, позаботилось о жилье. Войновича тепло встретили в аэропорту друзья, родные, близкие. Встречу снимало телевидение. Журналисты наперебой брали интервью. Полтора месяца, пока писатель жил в Москве, его лицо очень часто мелькало на телевидении, все газеты печатали интервью с ним. Войнович оказался вовлеченным в вихрь событий - публикации его произведений, репетиции, премьеры, договоры с издательствами, почти каждый день в гостях, - единственное, на что у него не было времени, так это на работу над сценарием.
У Войновича было много встреч с читателями. Я выступал на некоторых из них, а одну, в Доме кинематографистов, даже вел. Как сказал мне человек лиз публики», то есть лично с Войновичем не знакомый, у него сложилось впечатление, что писатель вел себя по отношению к аудитории заносчиво, так, будто именно те, кто сидел сейчас в зале, были виноваты в высылке Войновича из страны. Он все время обвинял и задирался, доказывая свою независимость и непримиримость. Иных людей в зале это обижало, но, думаю, подобное злопамятство порождено глубокой обидой и, кроме того, свойственно характеру этого человека. Его постоянная агрессивность против строя и системы, недовольство страной, к сожалению, были очень даже не безосновательны и питались нашей усиливающейся нищетой, пустыми магазинами, выпадами военных против самого Войновича и, вообще, тем, что хорошие начинания у нас, как правило, принимают уродливые формы. А его едкий сатирический глаз ничего не пропускал мимо. Владимира Николаевича оскорбляло то, что ему не возвращали советское гражданство, не восстанавливали справедливость.
- Я не просил, чтобы меня лишали подданства, - говорил Войнович, - и не буду просить, чтобы мне его возвратилиЕ
Я, кажется, одним из первых в нашей печати (лМосковские новости» за июнь 1988 г.) поднял вопрос о том, что идеологическим изгнанникам, правительство обязано вернуть советское гражданство, причем вернуть без всяких условий и ультиматумов, без просьб с их стороны. Я считал, что аморально отнимать то, что принадлежит человеку по рождению. Людей за инакомыслие с брежневским правительством высылали, принуждали к отъезду, разрешали выехать на время и тотчас же захлопывали шлагбаум. Указы о лишении гражданства были тайными и от этого совсем непотребными. Среди изгоев были наиболее непримиримые, наиболее сильные, те, которым пришлось здесь трудней, чем другим. Казалось, именно им выпал самый тяжкий жребий! И вот время изменилось. Наконец-то изгнанники получили возможность приезжать на Родину! Как это было прекрасно! Как долго мы их ждали! Как мы радовались встречам с ними! Но постепенно что-то начало настораживать. В чем же дело? Что порой отравляло радость встреч? Иногда я видел в глазах приехавших насмешку и презрение к нам, в речах высокомерие и порой злорадство, иронию над нашей бедностью и отсутствием товаров. Нет, конечно, не у всех, конечно, у некоторых. А в это время творческая интеллигенция, как бы искупая вину за молчание в недалекие времена, когда тех выдворяли из страны, не просто радовалась, но иной раз лебезила, заискивала, лезла из кожи. Вероятно, это была своеобразная форма просьбы о прощении. У некоторых из приезжих начал появляться мессианский тон; они стали снисходительно поучать, давать советы. Да, конечно, не их вина, что они оказались за пределами Отечества, что озлобились, что не простили. Не все, конечно. Я вспоминал строчки Ахматовой:
Я была тогда с моим народом
Там, где мой народ, к несчастью, былЕ
Они не могли быть со своим народом. Но часто с их стороны не хватало понимания, что тем, которые остались, выпала совсем не сладкая жизнь. Те, кто оставался здесь и не врал, писал правду, сочинял максимум возможного, протаскивал все, что можно было протащить через изощренные рогатки цензуры, - им было ох как нелегко! Невыносимо было тем, кто боролся за каждую фразу, за эпизод, кадр, чьи книги запрещали, а фильмы клали на полку. Целое поколение поднаторело в эзоповом языке, чтобы хоть иносказательно говорить своему народу правду. А разве легко было писать в стол без надежды на публикацию? Это очень горькая участь. И казалось, что так беспросветно будет всегда. Разве можно было в чем-нибудь упрекнуть Б. Окуджаву, Б. Ахмадулину, Д. Самойлова, Ю. Трифонова, В. Корнилова, О. Чухонцева, Б. Чичибабина, Ф. Искандера, Б. Васильева, А. Битова? А если вспомнить благородный поступок поэтов С. Липкина и И. Лиснянской, положивших после истории с лМетрополем» членские билеты Союза писателей и обрекших себя на жизнь прокаженных? Список людей порядочных, честных, не предавших себя можно было бы продолжитьЕ Войнович, выступая на вечере в Доме кинематографистов, отвечая на записку, сказал:
- Если бы мне сейчас предложили выбор между Родиной и свободой, я бы выбрал свободу.
У него был достаточно горестный личный опыт, чтобы сделать именно такой выборЕ
Когда вихрь встреч поутих, мы засели за работу. Мы просидели вместе бок о бок, что-то сочиняя, поправляя, сокращая, дорабатывая, дописывая. Единственное, о чем сожалел Войнович, что я уперся и выбросил сцену, где Гладыщев поит Чонкина самогоном из дерьма и того рвет. Мне не казалось, что эта сцена соответствует хорошему вкусу. Мы немного поспорили, и Войнович сдался. В остальном он одобрил наше общее детище. К сожалению, мне не пришло в голову предложить ему поставить на экземпляре свою подпись. Просто у меня не было опыта работы с зарубежной фирмой.
Не успел Войнович отбыть в Мюнхен, как в газете лВетеран» появилось письмо членов клуба лЗолотая Звезда», в который входят Герои Советского Союза и полные кавалеры ордена Славы. Называлось это письмо лКощунство». Письмо адресовалось главным редакторам журналов лЮность» и лОгонек». Приведу некоторые цитаты:
лНад чем смеется господин Войнович, что стало предметом его глумления? Прежде всего это первый день Великой Отечественной войныЕ Именно этот день всенародной скорби стал предметом осмеяния В. Войновича. Могли ли мы, фронтовики, в годы войны предполагать, что эта трагедия станет сюжетом для серии анекдотов?.. Вот уж поистине нет предела цинизму и издевательству!.. А как глумится В. Войнович над деревенскими женщинами и всеми жителями деревни Красное! Примитивизм мышления и поступков, животные чувства, похабщина, умственная отсталость - вот что приписал он им. Все это пронизано злобой ко всему советскому, ко всему русскому. Издевательство, брезгливость элитарного господина к "черной кости" свидетельствуют об отсутствии у автора элементарной порядочностиЕ»
Прочитав это письмо, я огорчился ужасно, у меня случился стресс, у меня заболело сердце. Я всегда испытывал и испытываю чувство безмерной, трепетной благодарности к тем, кто защитил Отечество от вторжения гитлеровских полчищ. Для меня подвиг народа в Великой Отечественной войне священен. Но почему же мы так однообразно суровы? Великий Гоголь говорил: лРазве комедия и трагедия не могут выразить ту же высокую мысль?.. В руках искусного врача и холодная, и горячая вода лечит с равным успехом одни и те же болезни. В руках таланта все может служить орудием к прекрасному, если только правится высокой мыслью послужить прекрасному».
У нас всегда уничтожали сатириков, считали их врагами. Вспомним хотя бы М. М. Зощенко. А насмешка, если хотите, - высший способ выражения любви к Родине со стороны сатирика, причем значительно большей и действенной любви, нежели высокопарные слова, заклинания и восхваления.
В нашей литературе было очень мало смешных писателей, и понятно почему. Трудно сочинять веселое при такой страшной истории. Трудно дается юмор народу, который вынес на своих плечах монголо-татарское иго, который впитал в свои гены многовековое крепостное право, который пережил послереволюционные десятилетия, где было все: и братоубийственная резня, и два голода 21-го и 33-го годов, и уничтожение крестьянства, и великие репрессии, и страшная война, где мы победили, положив десятки миллионов человек, в четыре раза больше, чем противник. Наш народ никогда не жил хорошо. Ни до революции, ни после нее. И тем не менее именно чувство юмора способно сохранить нацию живой. Именно умение посмеяться, и в первую очередь над собой, говорит о живительной душе народа. Надо усвоить, что нация, не воспринимающая юмор, - мертва. А мы слишком уж часто бываем злобными, мрачными, грубыми, раздраженными, злопамятными. Национальный характер изменился к худшему, мы должны признать этоЕ И, в частности, появление писем-окриков тому подтверждение.
Книга Войновича, если хотите знать, гимн русскому народному характеру, ибо в центре повествования два чистых, цельных образа - Ивана и Нюрки. Это два живых, естественных человека, которые смогли сберечь в себе опрятность души, честность, натуральность чувств - верность и любовь, доброту, способность к прощению, тягу к земле, страсть к труду, - и все это среди сталинского параноидального общества. Именно прекрасные черты, присущие главным героям книги, дороги автору и говорят о подлинном национальном русском характере, которым некогда мы славились.
Верно, в день начала войны крестьяне в романе Войновича не побежали в райвоенкомат, как хотели бы авторы письма лКощунство», а рванули в сельпо за спичками, солью и мылом. Но, по-моему, это не клевета на народ. Напротив, это говорит о его здравом смысле, неверии в сталинский социализм, говорит еще о некоем лпровидческом» даре крестьянства. Ибо как только становилось в стране нелегко, сразу исчезали товары первой необходимости. А что касается войны, то почти все мужики деревни ушли на фронт и своими жизнями заплатили за горькую Победу.
Это письмо не было одиноким. Некоторые отставные генералы занялись эпистолярным жанром. Пошли письма и в ЦК КПСС, и в газеты, и в Госкино с протестами против экранизации, с обвинениями в очернительстве, глумлении, святотатстве. Это все говорило еще и о том, что у нас привыкли видеть в искусстве покорную служанку, угождающую порой невежественному, безапелляционному мнению. Примитивный постулат, который нам вдалбливали в головы много лет, - лискусство в долгу перед народом» - заставил многих поверить в это. А искусство и литература - независимые субстанции и не подчиняются лозунгам и командному окрику. Но я для себя сделал выводы из писем принципиальных отставников и решил из предосторожности снимать фильм в какой-то степени партизанским методом. Обычно, когда делается фильм с участием войск, армия помогает кинематографистам. Но я уже знал мнение Политического управления Вооруженных Сил и понимал, что если мы обратимся к военным за помощью, то будет просто отказ. Наша просьба наверняка вызовет могучий шквал, направленный на запрет ленты. Поэтому реликтовый самолет ПО-2 мы искали не в Военно-Воздушных Силах, а в гражданской авиации. А лкрасноармейцев», действующих в конце повествования, нашли среди курсантов одного из невоенных училищ.
Не могу сказать, что все это улучшало настроение и облегчало работу. Быть партизаном в своей стране во времена гласности - позиция несуразная. Я понимал, что ждет картину после того, как она будет готова, какой залп по ней даст военизированная пресса, какой поток организованных писем последует во все мыслимые и немыслимые органы. Но это светлое будущее я оставлял на потом. Сейчас надо было подготовиться к съемкам и найти общий язык с англичанами. А он, общий язык, никак не находился.
На роль Чонкина фирма лПортобелло» предложила Михаила Барышникова, блестящего танцовщика, кинозвезду, знаменитость. Но на роль Чонкина требовался исполнитель с крестьянскими корнями, в руках которого коса выглядела бы естественно, сельский говор был бы органичен, а деревенские манеры - натуральными. Все эти нюансы имели для меня огромное значение, так же, как, думаю, и для русского зрителя. Западная публика вряд ли оценила бы эти особенности, следовательно, для лПортобелло» все это тоже большого значения не имело. Целый день - часов семь - меня уламывали, чтобы я согласился на участие Барышникова. Я не был знаком с Барышниковым, ничего не имел против него лично, но предложить ему роль Чонкина - значило пойти против собственного режиссерского инстинкта.
Я попробовал влезть в шкуру Эрика Абрахама. Фирмач был намерен заработать, делая фильм. И это естественно. Имя Барышникова являлось гарантом, что западный зритель клюнет на нашу ленту. Суперзвезда, русский, оставшийся на Западе, снимается впервые в советской ленте - все это большой манок для рекламы. Есть чем завлекать. А без Барышникова нет никакой уверенности в возврате затраченных сумм. Но я был тверд, и англичане отступили, но, как потом выяснилось, временно. Итак, работа продолжалась. Сценарий переводился на английский, чтобы портобелловцы могли с ним ознакомиться. Подходили к концу кинопробы. Состав складывался первоклассный: Владимир Стеклов (Чонкин), Наталия Гундарева (Нюрка), Иннокентий Смоктуновский (Моисей Соломонович Сталин), Михаил Филиппов (Миляга), Леонид Филатов (селекционер Гладышев), Георгий Бурков (председатель колхоза)Е
И вот снова приехал Эрик Абрахам в сопровождении юристов. Они смотрели пробы. Реакция была довольно кислой. И снова была предпринята атака на меня с тем, чтобы я пригласил Барышникова. Мне предложили даже слетать на несколько дней в США, познакомиться лично, посмотреть претендента в драматическом шоу. Но я видел Барышникова в двух игровых лентах и уже имел свое мнение. И я наотрез отказался. И в этот момент, по сути дела, была решена дальнейшая судьба нашей ленты.
Через несколько дней мы получили сообщение из Лондона, что фирма лПортобелло» отказывается от дальнейшей работы с лМосфильмом», ибо их не устраивают актеры и сценарий. Сценарий, мол, вообще написан не Войновичем, а одним только режиссером, актеры же не соответствуют ролям.
Действительно, несмотря на то, что я собрал для участия в нашей картине первую сборную страны (если так только можно выразиться об актерской команде), никто их на Западе не знал. Также никто не знал и имени постановщика фильма Рязанова. А к этому моменту мы уже строили декорации, заканчивалось шитье костюмов, на приусадебном участке Кузьмы Гладышева - селекционера-лысенковца - был посеян якобы выведенный им гибрид томата с картошкой, где на ботве должны были бы вызревать помидоры, а под землей - картофельные клубни. Этот гибрид, как знает читатель, был назван самоучкой-мичуринцем ПУКС, что означало лПуть к социализму». Мы остановили свой выбор на мерине Абзаце, который должен был лсыграть» мерина Осоавиахима. Был сделан дублер действующего самолета ПО-2, перекрашены десять гражданских самолетов под военные истребители И-16, которые встретили войну 41-го года. Администрация договорилась с гостиницей и турбазой, где мы намеревались, жить. Одним словом, к началу съемок было практически все готово.
Но тут, как в детской игре лЗамри», все замерло, застыло, остановилось. Что делать? Ведь мы же не можем снимать без разрешения англичан. А уже подходил к концу июнь месяц. Если через две-три недели мы не начнем съемок, будет поздно, не успеем снять, ведь действие картины происходит летом. И мы посылаем англичанам послание, что хотим провести переговоры о создании нашего, русского фильма. Те отвечают согласием принять у себя делегацию лМосфильма».
И вот делегация в составе заместителя генерального директора, юриста и директора картины поехала в Лондон на переговоры - спасать картину, торговаться, добиваться приемлемых условий. Меня поразило больше всего то, что английская фирма не только оплачивала им гостиницу, но наши были вынуждены попросить у лПортобелло» еще и суточные. Что же после этого могли думать о нашей делегации богатые британцы?
Пока в Лондоне велись тяжелые переговоры с партнерами, пока съемочная группа замерла в оцепенении, ожидая решения своей участи, я продолжал жить нескучной жизнью. Три отставных генерала отправили письмо в адреса ЦК КПСС, Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота, в редакции газет лПравда» и лКрасная звезда». Протестуя против экранизации книги Войновича, авторы, в частности, пишут и такое:
лИ вот теперь этот народ должен быть осмеян и с экрана. И кем? Тем режиссером, который уже однажды, выступая по телевидению, бравировал тем, что смог укрыться от призыва в армию и участия в Великой Отечественной войне. Не выполнил свой долг и не стал защитником Родины?!»
ЕИ теперь он-то и будет экранизировать повесть, как говорится, возьмет дело в лумелые руки»?! И т.д. и т.п.
Подписали этот документ:
лВетераны Великой Отечественной войны - председатель инженерной комиссии Московской секции СКВВ, лауреат Государственной премии СССР, почетный гражданин города Могилева, доцент, генерал-лейтенант запасаЕ.; председатель совета ветеранов ВИА имени В.В.Куйбышева, заслуженный деятель науки РСФСР, доктор военных наук, профессор, генерал-майор запасаЕ.; председатель Совета военно-патриотического воспитания молодежи в инженерных войсках, отличник просвещения РСФСР, кандидат технических наук, доцент, генерал-майор запасаЕ.(эти фамилии не называю по причине, которая станет понятной ниже).
Я уже писал, что получал письма с несогласием, с протестами против создания фильма, но те письма не выходили за обычные рамки, в них не было клеветы и оскорблений. Тут же я решил ответить трем генералам, каждому в отдельности.
Вот выдержки из моего письма:
лВ своем письмеЕ Вы и Ваши соавторы оскорбили мою честь и достоинство человека и гражданина. В этом письме Вы и Ваши соавторы обвинили меня в уклонении от воинского долга, в нарушении Конституции, по сути, в дезертирстве. Прежде чем инкриминировать мне уголовное преступление, надо было, по всей вероятности, для начала навести кое-какие справки. Тогда бы Вы поняли, что 9 мая 1945 года мне еще не было семнадцати с половиной лет, а в армию, как Вам известно, призывали с восемнадцати. Опираться в своих домыслах на мой телевизионный рассказ, где я поведал о том, как в 1952 году не попал на месячные лагерные сборы в армию из-за того, что был в длительной киноэкспедиции на Дальнем Востоке, по меньшей мере, несерьезно. Ведь это событие превратилось в Вашем изложении в факт, будто я "смог укрыться от призыва в армию и участия в Великой Отечественной войне". И больше того, "выступая по телевидению, бравировал этим"Е В своем письме Вы возвели на меня напраслину, оговорили меня, обозвали трусомЕ Ваши утверждения - клевета и оскорбление. Кроме того, Вы послали свои унизительные для меня высказывания в высокие организации и газеты.
В течение месяца я буду ждать от Вас письменного извинения. Если его не последует, то я подам на Вас в суд за оскорбление личности».
И подписался:
Эльдар Рязанов, секретарь правления
Союза кинематографистов, народный артист СССР, лауреат Государственных премий ЦССР и РСФСР, член Союза писателей СССР, согласно военному билету солдат, рядовой, необученный, годный к строевой службе.
Сначала я получил письма с извинениями от двух соавторов. Именно поэтому в лОгоньковской» публикации я не предал их имена гласности. А фамилию третьего, который промолчал, огласил на всю страну и намеревался подать в суд. И даже собирался потом рассказать на страницах печати о том, как рядовой (то есть я) судился с генералом. Но в последнюю минуту третий, видно, тоже спохватился и прислал, в свою очередь, извинительное письмо. Так что в книге пусть все три доблестных воина останутся анонимными. Хотя безответственность и злые эмоции не могут служить оправданием подлостиЕ
Но вернемся к итогу лондонских переговоров.
Перед поездкой наших представителей в Лондон мы все посовещались. Мы знали - права у англичан кончаются в ноябре 1989 года. И мы, если Войнович согласится после этого срока передать права нам, можем смело приступать к съемкам картины. Ведь она готова будет лишь в феврале 1990 года, а к этому времени не будет никакой кабалы.
В Лондоне переговоры начались с того, что фирма выложила карты на стол. Оказывается, еще летом 1988 года англичане подписали новое соглашение с Войновичем, позволяющее им продлевать права на экранизацию многократно и в одностороннем порядке.
Вот какую бумагу привезли из Лондона наши товарищи (привожу некоторые пункты):
лОкончательные условия для использования лицензии на производство художественного фильма "Жизнь и невероятные приключения солдата Ивана Чонкина", предоставляемой фирмой "Портобелло продакшн" фирме "Мосфильм":
1. лПортобелло» бесплатно предоставит лМосфильму» лицензию на производство одного художественного фильма на русском языке с правом проката лишь на территории СССРЕ
5. Ни лМосфильм», ни любое другое лицо или фирма, за исключением фирмы лПортобелло», не будут иметь право на прокат, показ или передачу фильма любым способом, включая на кинофестивалях вне территории СССР. Ни лМосфильм», ни любое другое лицо или фирма не будут иметь право показывать фильм на международных фестивалях на территории СССР без предварительного письменного разрешения фирмы лПортобелло». В случае несоблюдения этого условия лМосфильм» обязан заплатить лПортобелло» штраф в 100 000 фунтов стерлингов за каждое несоблюдение условия любым третьим лицом, включая режиссераЕ
6. лМосфильм» передает все творческие и прокатные права на фильм вне территории СССР фирме лПортобелло» без пределов во времени, то есть фильм станет имуществом лПортобелло» вне территории СССР.
8. В том случае, если лПортобелло» по собственному решению согласится выпустить фильм вне СССР и организовать прокат фильма, лМосфильм» обязан предоставить все пленки и печатные материалы по требованию и без претензий на оплатуЕ
9. В признание работы В. Войновича над сценарием лМосфильм» оплатит ему полный эквивалент оплаты автора-сценариста в рублях, в его банк в Москве.
(Здесь не удержусь. Ведь они отвергли этот сценарий под предлогом, что Войнович его не писал. Да еще по требованию англичан в титрах русского фильма не должна была стоять фамилия Войновича-сценариста. Где же логика?)
12. Признавая бесплатное получение лицензии на права, лМосфильм» направит всевозможные усилия на то, чтобы помочь лПортобелло» с их собственной постановкой лЧонкина», если появится просьба от лПортобелло». лМосфильм» также обязуется вступить в переговоры о прокате фильма лЧонкин», сделанного лПортобелло», к которым приступит с доброй волейЕ
13. Результатом любого несоблюдения данных условий будет немедленная потеря прав лМосфильма» на создание и прокат своего фильма на территории СССР».
Первая реакция у меня, у съемочной группы и у дирекции лМосфильма» была однозначная и одинаковая - мы все взбесились! И самими условиями, и тоном, близким к военному приказу. Мы восприняли это так: вы там в своем лепрозории можете делать, что хотите. Впрочем, если мы захотим, то все, что вы там лналудите», будет принадлежать только нам, и если мы захотим что-нибудь заработать на вашем произведении, то сколько, как и каким образом мы это заработаем, - наше дело. Больше того, вы обязаны предоставить нам все условия для создания английской версии лЧонкина» и купить ее для проката.
Немножко поостыв, я попробовал еще раз влезть в шкуру британца и посмотреть на ситуацию его глазами. Ведь Эрик Абрахам мог вообще отказаться и попросту сказать: лНет!» Мог? Мог! Но Абрахам не хочет ссориться с лМосфильмом». Ведь если лПортобелло» действительно затеет свою версию лЧонкина», то без съемок в русской деревне не обойтись. Далее, Абрахаму известно, что фильмы Рязанова пользуются в СССР успехом и приносят доход, так что он дает возможность заработать лМосфильму». Но для того, чтобы русский фильм не помещал бы английской версии, зона его демонстрации будет со всех сторон окружена стеной с колючей проволокой. Если же британский проект лЧонкина» не состоится, то на русской картине можно будет заработать, не вложив ни одного цента. И мина хорошая - вроде как благодетель, и игра неплохаяЕ
И дальше последовало нечто неслыханное с моей стороны, учитывая в особенности мою вспыльчивость. Первый приступ ярости прошел, кровь поостудилась. Я поразмыслил, прикинул. Все было готово к съемкам, был затрачен немалый труд, люди не жалели времени, сил, нервов. Я знал, что многие зрители у нас эту картину ждут. И после сомнений, колебаний, уговоров самим собой самого себя - я согласился! Пришел к генеральному директору и, наступая на самолюбие, заявил, что готов приступить к съемке. Я любил книгу, и, по-моему, сложился хороший сценарий, мне нравились актеры, натуру для съемок мы нашли замечательную.
Однако тут В. Н. Досталь встал на дыбы. Он сказал, что подписание этих унизительных условий подорвет реноме лМосфильма». Я не стал с ним спорить, хотя полной уверенности в том, что у лМосфильма» есть реноме, у меня не было. Я доподлинно знал, как за рубежом относятся к нашим фильмам, снятым, в частности, на родной, отечественной пленке. У них там даже термин есть: лСовколор». Подразумевается, что цвет блеклый, жухлый, вялый. Короче, цвет, как и рубль, - неконвертируемый.
Я не мог заставить себя бороться с Досталем. Его протест упал на взрыхленную почву. Настроение у меня было паршивое, чувство оскорбления сидело внутри. Кроме того, в шестьдесят один год подчиняться диктату, пусть капиталистическому, казалось отвратительным и немыслимым. И я сдался. Я не был уверен, что смогу сделать веселую, озорную картину, находясь в состоянии унижения.
И тем не менее (я даже об этом не знал) руководители студии лРитм» Г. Н. Данелия и Ю. С. Кушнерев вместе с генеральным директором лМосфильма» В. Н. Досталем сделали еще одну попытку спасти картину. В Лондон пошло новое предложение - откупить права на постановку лЧонкина» за 100 тысяч долларов - цена, прямо скажем, немалая. Англичане отказались.
лНаше последнее предложение, - ответило "Портобелло", - это пригласить другого режиссера-постановщика и продолжить работу над действительно коопродукцией».
Написали бы прямо: другого, более покладистого, более сговорчивого.
Наши актеры, желая сыграть в фильме о солдате Чонкине, отвергали заманчивые предложения, не соглашались на съемки в других кинокартинах. И в результате, конечно, потеряли эти ролиЕ
Обрадованные тем, что наконец-то освободились от цепких лидеологических» лап чинуш, цензоров и прочей бюрократической нечисти, наши кинематографисты ринулись с идеями и предложениями на свободный рынок. Не имея международного опыта, будучи наивными и юридически безграмотными (впрочем, как и все советские люди!), мои кинематографические друзья и я сам столкнулись с трезвыми коммерсантами и расчетливыми дельцами, которые облапошивают нас, как хотят. К нам относятся, как к дешевой рабочей силе, как к чему-то второсортному. А мы-то себя таковыми не считаем. Нас воспитывали в великодержавном чванстве - мол, мы самые-самые.
Пришла горькая пора отрезвления и правильной самооценки - мы нищие, мы отстали от Запада во всем на десятки лет, и единственное, что у нас есть, как это ни странно, - самолюбие, чувство собственного достоинства и патриотизм.
Пока длилась агония с закрытием картины, а этот процесс, включая переговоры в Лондоне, тянулся не меньше месяца, Войнович, зная об отказе англичан, не звонил мне ни разу. Он позвонил мне в день, когда подписывался приказ об остановке работ по фильму. Но совсем не по этому поводу. От наших общих знакомых он получил сведения о моем недовольстве тем, что летом прошлого (восемьдесят восьмого) года, когда вовсю велись между нами переговоры, когда Союз кинематографистов поддержал идею постановки, когда я намеревался засесть за сценарий, то есть запахло реальностью, в это самое время Войнович подписал дополнение к договору, дающее возможность фирме лПортобелло» продлевать право лопшен» многократно. О том, что он сделал это, я не подозревал и не догадывался. То, что писатель подписал такое продление, было в его праве. В конце концов хозяин - барин. Книга-то его. Как хочет, так и распоряжается. Меня задело только одно - как же можно было не сообщить мне об этом, не поставить в известность. Ведь знай я, что права лПортобелло» на лЧонкина» стали многолетними, я бы, может, и не полез бы в авантюру. Поступок же фирмы легко объясним. Фирма поняла, что советская сторона заинтересована в вещи Войновича, и решила укрепить узы с автором.
Итак, Войнович позвонил мне, раздосадованный. Дословно он мне говорил по телефону следующее: лЯ не помню, что я там подписалЕ Может, я и не подписал. А если подписал, то текст-то ведь на английском, а я язык знаю слабоЕ Я не "Мосфильм", у меня тут нет адвокатов, с которыми я мог бы посоветоватьсяЕ Я тут одинЕ Может, недопонял чегоЕ»
И еще дней через десять,, когда я уже распрощался с картиной, на лМосфильм» пришел телефакс от Войновича, на сей раз из Нью-Йорка.
лДорогой Эльдар!
Я изучил проблему и выяснил, что (как я и думал) никаких пролонгации я не подписывал. В ноябре мой договор с Эриком после уплаты им определенной суммы будет продлен автоматически.
Я перед тобой ни в чем не виноват. С самого начала я тебя поставил в известность, что мои права проданы фирме лПортобелло» задолго до того, как вы начали перестраиватьсяЕ
Сейчас, по-моему, Эрик уступил вам все, что мог. Он разрешил, не требуя ни гроша, делать советский фильм для советской аудитории. Для решения творческих задач этого вполне достаточно, а коммерческие проблемы находятся за пределами моей компетенции. Впрочем, даже будучи плохим коммерсантом, я знаю, что с деньгами, накопленными на лЗапорожец», вряд ли стоит прицениваться к лмерседесу» и обижаться на продавца, который предложенную сумму не принимаетЕ Короче, я в это дело больше не вникаю. Хотите - торгуйтесь дальше, хотите - не торгуйтесь. Мешать не буду, а помочь не могу.
В любом случае желаю успеха.
В. Войнович».
К сожалению, передо мной лежит текст соглашения англичан с В. Войновичем от 20 июня 1988 года.
Там много параграфов и пунктов, обговаривающих условия продления. А в конце документа две подписи - лВладельца» и лПокупателя».
Но спорить и доказывать что-либо я не хочу. Меня все это уже больше не интересует.
К сожалению, в своем прощальном послании Владимир Николаевич не нашел ни одного слова благодарности к людям, которые, идя против течения, вкладывали все свои силы и способности, чтобы сделать фильм по его книге. Людям, которые способствовали возвращению на Родину его самого и его книги. Он не нашел слов сочувствия и сожаления, вообще, ни одного теплого слова. В его письме не проскользнуло ни единой нотки огорчения, что фильм в России не состоится. Один лишь апломб и высокомерие. Честно говоря, мне очень жаль!
Итак, каков же итог? Деньги на Западе. Права у них тоже, причем не только на экранизацию, но и на многое другое. Демократия и законность пока тоже не у нас. Об одежде, условиях быта и изобилии всего говорить не будем - это бестактно. Конкретно, будущий фильм о Чонкине тоже в капиталистических руках. А что же у нас? Пожалуй, кроме нескольких грядок ПУКСа, который мы посадили в деревне Геронтьево, у нас ничего и не осталось. Ну, а ПУКС, как читатель уже знает, - это путь к социализмуЕ
О всех этих событиях, как читатель уже понял, было рассказано в лОгоньке» в июле 1989 года. Что же случилось потом? То, что фильм закрыли, ясно. В.Войнович прислал ответное письмо в лОгонек», где упрекнул меня в лазиатской хитрости», которая заключалась в том, что я надеялся освободиться от пут лПортобелло». Ничего опровергнуть он не смог. Да это и неважно. Кончил свой ответ Войнович очень печальной фразой о том, что у него в России не состоялся не только фильм. Не состоялась жизнь!.. А у меня вдруг образовалось какое-то количество свободного времени, и мы с женой взяли месячного щенка. Очень симпатичного славного обалдуя с невероятным аппетитом. С аппетитом совсем не для этой страны. И не для моих заработков. По совету жены мы назвали его - Чонкин.
P.S. В 1994 году фирма лПортобелло» осуществила постановку по книге Войновича. Мечта фирмы сбылась. Снимали в Чехии. Построили декорацию русской деревни. Ставил фильм известный чешский режиссер Иржи Менцель. Играли русские актерыЕ В этот фильм влито немало нашей лдонорской крови». Ведь фирма пригласила к сотрудничеству нескольких людей, трудившихся в нашей съемочной группе: художника по костюмам, второго режиссера, директора картины. Так что все материалы, которые мы собрали и создали, готовясь к съемкам, попали в чешский съемочный коллектив. Включая альбом с фотопробами артистов, эскизы декораций и т.д. Я не жалею об этом. В особенности, если созданное нами помогло чешским коллегам.
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
Sponsor's links: |
|