«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 60%

5

Пакет, о котором говорил Сракандаев, был большим желтым конвертом без почтовых штемпелей - его тоже доставил курьер. Он был легким - похоже, внутри лежал небольшой предмет вроде зажигалки или флакона духов.
Отъехав от банка, Степа на всякий случай передвинулся за спину шофера - кто его знает, что прислал ослик, - и оторвал перфорированный край. Ему на колени выпал баллончик спрея, густо покрытый маленькими иероглифами. Кроме иероглифов, баллончик был украшен портретом сурового пожилого китайца в круглых очках. Степа повертел флакончик в руках - ни одного понятного слова или даже символа на нем не нашлось. Тогда он еще раз заглянул в конверт. Оказалось, там была записка:
Пика,
Есть вещи, которые надо обсудить один раз, чтобы потом навсегда забыть. В тот раз в Питере все было дивно. Если не считать того, что от боли я чуть не заехал копытом тебе в лоб. Карамба! Разве ты не знаешь, какое это чувствительное место - анал? Ты что, хочешь отправить ослика на тот свет? Зачем тебе это дилдо? Вещица, конечно, неплоха. Но лучше танцевать без костылей, особенно танго.
Поэтому рискну сделать одно предположение. Если мимо, сразу забудь. Может быть, у тебя проблемы с эрекцией и ты боишься меня разочаровать? Глупый. Для меня в отношениях это совсем не главное! Но на всякий случай вот тебе спрей. Эта штучка будет посильнее виагры - правда, чуть пощипывает. Если Танечка думает, что знает об эрекции все, она будет очень удивлена. Спрысни головку члена за полчаса до action, и мы спокойно облетим с тобой все небо, мой электрический зверь.
Снизу был подрисован знакомый ослик. Сейчас он показался Степе добрым, умным и удивительно милым животным. Под осликом было добавление:
P.S Ясное дело, двум джентльменам совершенно не обязательно поднимать эту тему в разговоре.
лНадо запомнить, - подумал Степа, - не ляпнуть ему чего про "Астон-Мартин"Е А это еще что такое?»
Он повертел в руках флакончик. Сегодня Сракандаева нужно было слушаться, как маму в детстве. Степа поднял глаза на спину шофера. Увидит? Или не увидит? Лучше было не рисковать.
- Сколько ехать еще? - спросил Степа.
- Если пробок не будет, минут двадцать. А с пробками весь час.
- Тормозни где-нибудь, - сказал Степа. - У кафе или ресторана. Мне выйти на пять минут. Отлить.
Шофер остановился возле небольшого кафе под названием лПрелюдия» - очень подходит, подумал Степа, выходя из машины.
Туалет внутри, к счастью, нашелся. Степа брезгливо проделал требуемую процедуру, и сразу почувствовал жжение, которое с каждой секундой делалось все сильнее. Вернувшись в зал, он заказал чашку кофе и выпил ее у стойки, разглядывая артефакт советских времен - огромную чеканку, изображающую грустного витязя с луком в руке и поверженную стрелой лань.
- Чего так морщитесь? - спросила буфетчица. - Кофе наше не нравится? Или картина?
- Зуб болит, - соврал Степа.
Ставя чашечку на блюдце, он заметил, что у него дрожат пальцы.
лНервы ни к черту», - подумал он.
Когда он вернулся в машину, внутри играло радио. Боря Маросеев пел английскую версию стратегического хита лТату», чуть приспособленную под его хриплый баритон: лAll the thing he has running through my assЕ»[41] Его голос был полон боли и тоски по несбыточному - выходило грустно и как-то по особому проникновенно. Отметив, что переделка не вполне грамотная (правильнее было бы лthe whole thing he has», Мюс поправляла его, когда он делал похожую ошибку), Степа вдруг вспомнил, что у слова лass» в английском есть два значения - лосел» и лжопа».
- У-у-у! - промычал он и хлопнул себя ладонью по лбу. - Так это жопа семь центов! Вот как ларчик открывается!
- А? - испуганно повернулся к нему шофер.
Степа прокашлялся и сделал серьезное лицо.
- Ты чего радио включил? - спросил он.
- А сейчас из банка звонили, Степан Аркадьевич. В общем, им там тоже кто-то позвонил, я не понял, вроде из лДельта-кредита», куда мы едем. Короче, просили включить лАвторадио» - сказали, там сейчас сюрприз для вас будет.
- Сюрприз? Для меня?
- Ну да.
- И чего?
- Вот играет, - водитель кивнул головой на светящийся синим щиток магнитолы. - Но сюрприза пока не было.
- Ну и поезжай спокойно, - сказал Степа, - послушаем по дороге.
После Бори запел неизвестный Степе исполнитель - у него был низкий, как у Воланда, голос, а текст был таким замысловатым, что Степа перестал слушать и погрузился в раздумья.
лДаже и не только "осел" и "жопа". Кажется, там еще одно значение есть - человеческая личность в ее сексуальном аспектеЕ I want some ass tonightЕ Kick some assЕ Уж больно глубоко выходит. Интересно, сам он до такого додумался или какого-нибудь Малюту нанял? Сейчас ведь что квартиру обставить, что душу - со всем помогут, был бы лавандосЕ Так, секундочкуЕ Но ведь душа - это вроде ты и есть? Для кого же ее тогда обставляют, раз становишься просто табуреткой? Наверно, для того, кто на табуретке сидит. А кто это? Зюзя говорит, кто-то невидимый, но с очень тяжелой жопой. А Чубайка надеется, что эта жопа - он самЕ Господи, всюду жопаЕ А еду-то куда? Нет, лучше не думать, не то из бизнеса уходить придется. А мы еще повоюем за место под солнцем, нас так просто не возьмешьЕ»
Песня доиграла только до середины - когда низкий голос пропел слова: лAnd then you slip into a masterpiece», далекая рука убрала звук. Напористо затараторил диск-жокей, стараясь втиснуть как можно больше болтовни в дорогие эфирные секунды:
- Какая глыба, какой матерый человечище! Это был Леонард Коэн, который вляпался в очередной шедевр - примерно так можно перевести слова прозвучавшей песни. А сейчас для тех, кто в дороге, мы хотим передать маленький привет от осла Жоры. Только что порадовавший нас Леонард Коэн в свое время посвятил нашей следующей исполнительнице такие слова: лgiving me head on the unmade bed», что в дословном переводе значит: лты давала мне голову на неубранной кровати». На досуге подумайте сами, что делали на этой кровати Джанис Джоплин и Леонард Коэн! А для тех, кто уже понял, - бессмертный хит лMe and Bobby McGee» в исполнении той самой Джанис Джоплин! Леонард Коэн, выходит, был в ее жизни не первым кавалером. Итак, лMe and Bobby McGee» по заказу осла Жоры для тех, кто в дорогеЕ В дороге куда? К сожалению, уже поздно спрашивать об этом осла Жору. Поэтому напомним дорогим слушателям, что на этот счет существуют разные мнения. По одному, все дороги ведут в Рим. По другому - все они ведут в никудаЕ Противоречие здесь только кажущееся, если вспомнить, что место, где мы находимся, дорогие радиослушатели, и есть третий Рим!
Последние слова диск-жокея утонули в музыке.
Заиграла одна из тех бесчисленных американских песен, которые не вызывали в Степиной душе никакого эмоционального отклика - наверно, надо было иметь за спиной иное детство и юность, чтобы ощутить хоть какой-то резонанс. Сначала он разбирал только отдельные словосочетания-штамповки: лeverything we done», лsecrets of my soul» и что-то в том же роде, а затем стала повторяться строка, в которой, несомненно, было заключено все послание:
лFreedom's just another word for nothing left to lose»[42].
Эти слова женский голос выводил отчетливо, так, что ошибиться было нельзя. Но было еще одно слово, которое Степа ясно понимал. Куда более важное и значительное слово, чем все, что волновало Джанис Джоплин. Это было само имя лMcGee». Его певца выкрикивала, как глагол в повелительном наклонении: лМоги! Моги! Моги-и-и», отчего в песне появлялось что-то ницшеанское.
Степа подумал о том, что ему сейчас предстоит. Это было, конечно, неподъемно. Но по сравнению с другими вариантами грядущего этот был сказкой.
- Моги, Степа, - прошептал он себе. - Ох, лучше могиЕ
Песня кончилась, и пошла рекламная вставка.
- Степан Аркадьевич, - нарушил молчание шофер, - а можно спросить?
- Валяй.
- Я вот думаю, как интересно получается. Смотрите, тысяча миллиметров - метр. Тысяча миллиграммов - грамм. А тысяча миллионов? Выходит, он?
- Логично, - согласился Степа. - Он и есть.
Довольный, что развлек шефа, шофер засмеялся.
- Подъезжаем, - сказал он. - Вон тот поворот. Последний.
- Да, - сказал Степа. - Как это в песне - заезжайте за ворота и не бойтесь поворотаЕ
- Как раньше пели! - пробормотал шофер. - Не то, что сейчас. Почему так?
- У слов смысл изменился, - ответил Степа. - Они вроде те же самые, но значат теперь совсем другое. Петь их сложно стало. Если это не твой бизнес, конечно.
- Точно, Степан Аркадьевич, - вздохнул шофер, закручивая руль к цели, - совершенно точно говорите.
Когда машина поравнялась с будкой охраны у знакомых ворот, по радио тихо запел Гребенщиков:
Меня зовут семнадцатый Идам[43].
Меня вы знаете сами
По чаше с кровью, девяти ногам
И скальпу с волоса-амиЕ
Слова были мрачноватыми, и, как это частенько случалось у Гребенщикова, не до конца понятными, но появление числа л17» (тридцать четыре деленное на два) было превосходным знаком. Именно такого проблеска света и не хватало перед жутким испытанием впереди. Степа почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
лСпасибо, Боб, - подумал он. - Ты единственный не продалсяЕ»
Но на всякий случай он вылез из машины побыстрее - вслед за семнадцатью в песне мелькнула непонятная девятка, а это значило, что дальше могли пойти и другие числа.

43

Кабинет Сракандаева был просторной комнатой с плотно занавешенными окнами и огромным количеством изображений осла - можно было подумать, что это какое-то ослиное святилище. Особенно впечатляли натурализмом эстампы с ослом из мультфильма лШрек» в разных фазах экстатического танца.
Слева от входной двери стоял рабочий стол с двумя мониторами и клавишной доской. На его краю белела плоская тарелка с горкой порошка, двумя бритвами и свернутой банкнотой в пятьсот евро. Между окнами помещалась этажерка с керамическими статуэтками, где тоже преобладали ослы (печальная очкастая обезьянка и похожий на Жириновского воробей были явно добавлены для плюрализма).
Справа от двери стоял мохнатый греческий диван. Напротив нависала бронеплита встроенного в стену сейфа - его дверь была приоткрыта, и за ней виднелась обивка из красного бархата, намекающая на богатство и тайну. Пол был покрыт ковром, рисунок на котором изображал золотых рыбок, плавающих среди темно-зеленых водорослей.
На краю ковра расплывалось темное пятно. В этом пятне, привалившись спиной к стене, сидел мертвый Сракандаев. Его мозги веером покрывали стену в полуметре над головой - словно кровавая блевотина, раскатанная ветром по дверце автомобиля. Труп был совершенно голым, если не считать белых чулочков и головной повязки с ушами, когда-то тоже белыми, а теперь набухшими кровью.
Глаза Сракандаева умудренно и таинственно смотрели на ковер, покрытый рваными ошметками красной резины. В метре от его подогнутой ноги стоял гипсовый бюст Путина. Рядом лежал стальной цилиндр стреляющей ручки. В воздухе пахло порохом, кровью, вечностью и свободой.
- Когда? - спросил Степа.
- Только что, - сказала заплаканная секретарша. - Пяти минут не прошло. Сейчас Лебедкин будет, я уже позвонила. Что вы так морщитесь?
- Да глаза щиплет. Где у вас туалет?
Когда Степа вышел из туалета, приемная кишела озабоченными людьми. С ними приехали похмельный Лебедкин и тот самый человек в форме войск связи, которого Степа видел в лЯкитории» в день прощания с Мусой и Исой. Но теперь на нем были погоны полковника, и Лебедкин держался с ним очень предупредительно.
- Ничего не предвещало, - рассказывала секретарша. - Он был в отличном настроении - вышел из кабинета, велел полить цветы и предупредил, что сейчас приедет Степан Аркадьевич. Сказал взять пальто и немедленно провести его в кабинет, у них там какое-то срочное дело было. Потом закрыл дверь и стал готовиться к встрече. Минут через двадцать закричал: лТатьяна! Татьяна!» Потом раз пять прокричал как обычно. Кричал громко, я услышала через звукоизоляцию. А еще через несколько минут что-то хлопнулоЕ
- После того, как он закрылся в кабинете, кто-нибудь звонил? - спросил Лебедкин. - Я имею в виду, непосредственно перед тем, как крикнуть лТатьяна»?
Секретарша отрицательно покачала головой.
- Бля, прямо Маяковский, - мрачно сказал полковник связи.
Степа сомнамбулически прошел в кабинет и встал в сторонке, наблюдая за суетящимися криминалистами. Один пинцетом собирал с ковра кусочки красной резины и укладывал их в прозрачный пакет. Другой фотографировал Сракандаева под разными углами, и вспышка каждый раз расцвечивала пятно на стене тошнотворными мокрыми бликами. Третий рылся в сейфе, иногда поворачиваясь, чтобы показать остальным находки - пакетики белого порошка, плотные пачки евробанкнот, несколько пар разноцветных ушей на эластичных повязках.
Степа уставился на рыжее пятно на стене. Оно казалось картой таинственного архипелага, местом, где располагался офшор загробного мира. Там стояло бунгало старого алкоголика Мак Ги. Туда ушли Степины деньги. Теперь эта земля была навсегда отрезана от мира людей, как мистический Авалон. Где-то там, на одном из мокрых пятен, на берегу неведомого острова бились в последних конвульсиях цифры кода, который следовало куда-то ввести. На другом островке высыхал и исчезал номер телефона, по которому надо было позвонить. А единственный человек, который мог свести эти числа вместе, наполнить их смыслом и силой, был уже ни на что не годен. Но Степа все никак не соглашался в это поверить - как будто, пока он не верил, оставалась надежда.
Рядом остановились полковник связи и Лебедкин. Они тихо обсуждали случившееся.
- Растрата? - спросил полковник.
- Исключено.
- Несчастная любовь?
Лебедкин покосился на Степу.
- Да вроде нет, - сказал он. - На этом фронте все хорошо было. Насколько я знаю.
Полковник тоже посмотрел на Степу.
- А это кто? Что здесь делает?
- ЯЕ - начал Степа.
На помощь пришел Лебедкин.
- Да это Степа из лСанбанка». Вы с ним уже встречались, Владимир Михайлович. Жорин партнер. Он за консультацией пришел. По офшорной проблематике.
- Тот самый Степан Аркадьевич, про кого секретарша говорила?
Лебедкин кивнул.
- Понятно, - сказал полковник. - Получается, вообще никаких зацепок.
- Может, просто обнюхался? - предположил мужчина в штатском и кивнул на стол.
- Сомнений мало, что обнюхался, - сказал Лебедкин. - Нюхал он постоянно.
- Анализ, конечно, покажет, сколько он принял, но это явно не объяснение, - сказал полковник. - А откуда этот елдак резиновый?
Лебедкин пожал плечами.
- Да у него полный сейф таких игрушек. Кнуты, хомуты, упряжь какая-тоЕ Я другого в толк не возьму, зачем он его на ствол надел?
Полковник криво усмехнулся.
- Это я как раз понимаю. От сердечного омерзения. Видать, крепко его люди обидели. Сейчас многие так делаютЕ Ну не так именно, конечно. Каждый по-своему. Как бы прощальный горький упрек. Мол, хотели меня достать? Получите, сам все сделаю. Вон, на той неделе один нефтяник, фамилию называть не буду, повесился. Все новости смотрелиЕ Только в новостях не сказали, что он, перед тем как повеситься, вырезал себе бритвой на лбу слово лкиркук».
- Что такое лкиркук»?
Полковник развел руками.
- В словаре Ожегова нет. Бандиты тоже так не говорят. Только сам он и знал, наверное. Я думаю, символ того, что угнетало его психику. Да по звучанию уже можно понять. Типа как лкирдык», только совсем-совсем без надежды. Время жесткое, душа дымится, как тормозная колодка. Вот и не выдержал.
У Степы в кармане зазвонил мобильный. Он отошел в сторону и поднес его к уху.
- Але.
Это была Люся из бухгалтерии.
- Степан Аркадьевич, докладываю, - заговорила она, глотая слова от волнения. - Покемон Meowth, номер пятьдесят два. Это такая кошечка, очень симпатичная. Будете смеяться, похожа на Мюс Джулиановну. Такие же стрелки торчат из прически. Или из шерстки, не знаю, как правильно. Обожает круглые вещицы. По ночам бродит по улице, подбирая оброненные вещи. Если Meowth находит круглую вещицу, она не может перестать играть с ней, пока не заснет. Особо любит монеты, которые собирает в клады.
- А круглые суммы тоже любит? - спросил Стела.
- Об этом информации не было, - ответила Люся.
- А как тогда понимать шестьдесят шесть? Что, для отвода глаз? Или просто два кружочка с хвостиками?
Полковник связи посмотрел на него и что-то сказал Лебедкину.
- Простите, Степан Аркадьевич? - напряженно спросила Люся.
- Нет, ничего. Давай дальше.
- Пикачу, номер двадцать пять. Это электрический покемон. Жарит орешки и твердые ягоды с помощью электричества, чтобы они стали мягкими и их можно было разгрызть. Поднимает хвост, чтобы проверить свое окружениеЕ Тут я не поняла, что имеется в виду. Иногда при этом в хвост бьет молния.
- В курсе, - буркнул Степа.
- И ваш любимый номер. Тридцать четыре. Нидокинг. Это грозный покемон. Он использует свой могучий хвост, чтобы свалить свою жертву, задушить ее, а затем переломать ей кости. Его хвост настолько силен, что он без труда может перебить им позвоночник врага. Это все, что я пока нашла. Нужно что-нибудь уточнить?
- Нет, - ответил Степа, сложил телефон и спрятал его в карман.
Подошедший Лебедкин обнял его за плечи.
- Знаешь чтоЕ Езжай-ка домой, выпей, успокойся. Нечего тебе тут делать. Не мешай осмотр проводить.
Степа провел языком по сухим губам.
- Надо было код ввести, - сказал он, глядя на рыже-красную карту денежных островов. - Лебедкин, мы бы десять раз успели до полуночи. Ты можешь себе представить, а? Всего один звонок по телефонуЕ А теперь что мы имеем? От мертвого осла уши. И те к делу пришьют. Типа замкнутый круг. Безвозвратно. Знаешь, как это пятно мозгов на стене называется? Архипелаг Гуд ЛакЕ Или нет, я с доктором Гулаго путаюЕ
Лебедкин недоверчиво покачал головой. Потом морщина на его лбу разгладилась, будто он что-то понял.
- Говорил ведь тебе, не нюхай эту дрянь, - сказал он тихо. - Ой, СтепаЕ Как брата тебя прошу - остановись, пока можешь. Сам видишь, что с человеком происходит. Сначала становишься пидарасом. Потом холуем. А потомЕ
Лебедкин кивнул в сторону ковра.
- Да чего я тебе объясняю, все ведь перед глазами.
Он вдруг нахмурился и поглядел Степе на штаны, где бугрилась заметная выпуклость.
- На что это у тебя хуй встал, а? - спросил он с отвращением. - Совсем что ли совесть потерял, изверг?

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»