«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 29%

34

Англофилия казалась Степе почтенным и даже в некотором смысле патриотичным культурным изыском - она как бы устанавливала родство между ним и Набоковыми петербургского периода, которые весело плескались в надувных резиновых ваннах в своем гранитном особняке на Морской, обсуждая на оксфордском диалекте связь между подростковой эрекцией и смертью графа Толстого. Кроме того, Степе очень нравился английский язык - его идиомы указывали на высокий и веселый ум, хотя этот ум очень трудно было встретить в англичанах проявляющимся иначе, кроме как в самой идиоматике языка в тот момент, когда англичане ею пользовались.
Кончилась англофилия просто и быстро. Однажды Степа решил выяснить, чем живет народ его мечты, взял номер самой популярной британской газеты, лThe Sun», и со словарем прочел его от корки до корки (если бы не мистическое совпадение с названием банка, его вряд ли хватило бы на такой подвиг). Дочитав последнюю страницу до конца, он понял, что больше не англофил.
Какое там. У него было чувство, что его только что заразили коровьим бешенством посредством анального изнасилования, но сразу же вылечили от него, отсосав вакуумным шлангом все мозги, на которые мог подействовать страшный вирус. Однако англофобом он тоже не стал - это подразумевало бы высокую степень эмоциональной вовлеченности, а она теперь отсутствовала начисто. Все было предельно скучно и предельно ясно, и снежные плечи отчизны казались куда привлекательнее, чем час назад (впрочем, Степа знал, что такое чувство обычно длится до первого к ним прикосновения). Степино отношение к Мюс, конечно, не пострадало - к этому времени он уже любил ее всерьез. Затронутой неожиданно оказалась другая фундаментальная константа. У него впервые появилось желание переименовать лСанбанк».
Но сначала Степа решил поделиться своим открытием с Мюс.
- А, лThe Sun», - сказала она. - У нас ее никто не читает.
- Как так? - спросил Степа. - Как никто не читает, когда это самая популярная газета?
Мюс посмотрела на него с надменной гордостью.
- To understand this you have to be British[22], - сказала она.
Все-таки был в британцах какой-то внутренний стержень, что-то такое, что внушало уважение. Этого нельзя было отрицать. Но с англофилией после чтения лThe Sun» было покончено навсегда. С тех пор Степа посылал иногда курьера в центр Москвы, где можно было купить эту газету, и в шутку подкладывал ее Мюс. Та делала вид, что ничего не замечает, но между ее бровей на несколько секунд появлялась складочка, которая каждый раз заставляла Степу таять от нежности.
Желание переименовать лСанбанк» давало о себе знать еще долго после этого случая. Пережитый шок открыл Степе глаза на то, что никакой сущностной связи между числом л34» и названием не было. Если эта связь существовала вообще, то исключительно благодаря тому, что он создавал ее сам. Точно так же можно было связать л34» и с названием кинотеатра, где он получил в день своего семнадцатилетия решающий мистический знак. Нет, название определенно могло быть и получше.
Это делалось особенно актуальным в дни, когда ему надо было срочно зарядить число силы той самой силой, числом которой оно должно было быть. А где было ее взять, как не в самом этом числе?
Он много думал на эту тему, что давало интересные побочные результаты. Один раз он отследил жизнь идеи с начала до конца. Это было поучительно. Все в ней было как в человеческой: зачатие, рождение, мучительная битва за существование и нелепая гибель.
Зачатие произошло во время поездки на Канарские острова (банковский симпозиум, на делах в Москве снова осталась Мюс). Поездка была интересной, но ознаменовалась одним крайне неприятным происшествием.
Развлекаясь у себя в номере с проституткой, вызванной по телефону с виллы лCosmos» (опять вранье), Степа лениво поглядывал на экран телевизора, поглаживая кудри кислотного цвета в районе своего живота. По телевизору шел фильм про инквизицию - он был на испанском языке, но в нижней части экрана бежали английские титры, что позволяло Степе понимать происходящее. Толстый монах-капуцин, которого волокли куда-то стражники в кирасах, молился:
- Take this cup away from meЕ
лДа минет меня чаша сия», - механически перевел Степа и вдруг обнаружил удивительное совпадение между словом, стоявшим в начале этого выражения, и делом. Значит, искусство действительно отражало жизнь! Может быть, и не так примитивно-прямо, как думали русские реалисты, но в конечном итоге все равно отражало.
Кислотная труженица отражала очень умело, и чаша уже вырисовывалась на горизонте событий. Степа ощутил ту разновидность когнитивного диссонанса, которую народ отразил в пословице лхоть иконы выноси», - происходившее в комнате не соотносилось с высокой духовностью драмы на экране. Он щелкнул пультом, и телевизор показал ту самую чашу, о которой он только что думал. Это была плоская хрустальная рюмка, полная желтоватой жидкости.
В следующую секунду все и случилось. Рюмка отъехала в сторону, а ее место заняла бутыль вроде коньячной с крупной цифрой л43» на этикетке. Степа так дернулся, что девушка чуть не повалилась на пол, подвергнув его здоровье серьезному риску.
Это была реклама испанского алкогольного напитка лLiqor 43», который уже попадался ему в здешних барах и ресторанах, портя настроение на весь вечер. Картуш с проклятыми цифрами наехал на камеру, потом на комнату, потом на Степу, потом на всю Вселенную. лLiqor 43, - услышал Степа голос из динамика, - Nobody knows the night better!»[23]
Испортить такую секундуЕ Степа почувствовал, как его глаза набухают слезами, совсем как в те далекие дни, когда исписанный разноцветными семерками лист бумаги, подложенный под матрац, оказывался не в состоянии защитить от самого страшного, что только могло случиться, - ночной лужи во всю простыню. Чем ближе становился сорок третий день рождения, тем наглее вело себя число л43». В окружающем сумраке, замаскированном под ясный солнечный день, вызревало что-то страшное, холодное, направленное против него своим ядовитым острием, и надо было действовать, пока это острие не впилось ему в мозг.
Надо было что-то делать. Но что?
Пролетая на следующий день над Гран Канариа на арендованной лСессне», он заметил нечто, показавшееся ему огромными солнечными панелями. На самом деле это была пленка, защищавшая растения от солнца, своего рода парники наоборот. Но Степа не стал отвлекать пилота расспросами и узнал об этом только после посадки. Его воображение поразил образ огромных солнечных батарей.
лСолнце в небе каждый день, - думал он, глядя на синий океан с белыми штрихами барашков. - Но пока не подставишь солнечную панель под его лучи, электричества не будет».
Число л34» даже превосходило солнце, потому что светило из своего идеального мира днем и ночью. Чтобы воспользоваться его могуществом в полном объеме, надо было придумать нечто вроде солнечной батареи, которая впитывала бы его целительные эманации. Такой солнечной батареей могло бы стать, напримерЕ напримерЕ
Шум самолетного мотора мешал Степе думать. Единственный вариант, который снова и снова приходил ему в голову, - это новое название банка. Но он помнил, как трудно зашифровать в нем число л34». Вздохнув, он перевел взгляд с антипарников, которые он принимал за солнечные батареи, на желтое пятнышко далекого виндсерфера, которое он принимал за швартовочный буй. Примерно посередине между ними белел след только что развернувшегося катера, похожий с высоты на греческую букву лГамма». В следующий миг Степины мысли перескочили на другое. Но зачатие уже произошло.
Родилась зачатая на Канарах мысль в России. Степа ехал в машине по мглистой и депрессивной Москве. Тихо играло радио - гей-звезда Борис Маросеев в своей неповторимой манере исполнял песню лСурок всегда со мной». Степа знал из новостей, что артистом плотно занимается молодежное движение лЭскадроны Жизни», убеждая его уделять больше внимания патриотической тематике. Видимо, песня про сурка по какой-то причине попала в эту категорию.
Степа задумался, почему, несмотря на продуманно-порочный имидж исполнителя и яростные оргиастические вопли, которыми Борис взрывался после каждого куплета, сквозь музыку просвечивает высокая грусть, от которой на душе становится светлее. Через минуту он понял, в чем дело. Борис был подлинным артистом - в его голосе звучала то прорвавшая преграды страсть, то глухой минор раскаяния, то шепот соблазна, и все вместе неведомо как создавало у слушателя чувство, что сурок, о котором он поет, - это совесть, господний ангел, тихо парящий над плечом лирического героя, записывая на небесную видеопленку все его дела. Сплав порока и покаяния в одно невозможное целое делал песню шедевром.
Вдруг Степины мысли по какой-то причине переключились на половую жизнь приматов. Он вспомнил любопытный рассказ Мюс: оказывается, в стаде шимпанзе было три вида самцов - Альфа, Бета и Гамма. Самыми сильными были Альфа-самцы. Бета-самцы были послабее, но совсем чуть-чуть, поэтому все время соревновались с Альфами. А Гамма-самцы были настолько слабее, что никогда не лезли в драку. В результате получалась интересная картина: пока Альфы с Бетами мочили друг друга в кустах, выясняя, кто круче, Гаммы оплодотворяли большую часть самок в стаде.
У Степы екнуло в груди. Он почувствовал, что в аквариум на его плечах заплыла золотая рыбка, и, может быть, не одна. Первые четыре буквы греческого алфавита были лальфа», лбета», лгамма» и лдельта» - это он помнил из институтского курса математики, где так обозначались неизвестные в уравнениях.
лГамма-банк»! Ну конечно же! лГамма-банк». Греческая буква лгамма» давала тройку, а слово лбанк» - четверку, поскольку в нем было четыре буквы. Здесь, правда, имелась небольшая натяжка - тройка из одной оперы, четверка из другой. Но число л34» можно было без всякой натяжки представить буквами лгамма» и лдельта». Они не соединялись в одно слово, но могли появиться в нужной последовательности в рекламном слогане, который стал бы чем-то вроде магической мантры, крутящейся в ветряном барабане купленного эфира. Это и стало бы мистической электростанцией, способной зарядить число силы необходимой энергией.
И новое название, и PR-концепция родились в Степиной голове за долю секунды - во время паузы между двумя хриплыми стонами лирического героя Бори. А может, его сурка - сказать наверняка было сложно из-за большого количества электронных примочек.
лГамма-банк» следовало противопоставить лАльфа-банку». Контрпозиционирование было самым эффективным видом раскрутки. И нечего было бояться, что его примут за Моську, лающую на слона. Смелость города берет. Кто помнит имя слона, на которого лаяла Моська? Никто. А Моську знают все.
Число л34» можно было прописать, например, так:
лПока Альфа старается быть круче Беты, а Бета пытается стать круче Альфы, Гамма-банк снимает вашу Дельту!»
Или, пожалуй, еще агрессивней:
лАльфа-банк надежен как танк,
А Гамма-банк надежен как банк!»
Это было совсем хорошо, только здесь выпадала лдельта». Можно было заменить в первой строке лнадежен» на лстучит», тогда получалось вообще расчудесно, если не считать того, что пропадала вся игра слов, а вместо них начинало поигрывать очко: все-таки Степа знал, что Гамма-самцам лучше не наезжать на Альф без крайней необходимости. И напоследок ассоциативные сети притащили еще одного мертвеца - строчку лБанки грязи не боятся».
Писать слоганы было не его делом, это Степа чувствовал. Но было ясно, что профессионалы, хотя бы тот циничный специалист, которого Мюс привлекала для оформления плоскости на Рублевке, сумеют правильно расположить гамму и дельту множеством разных способов.
Боря Маросеев наконец добился от сурка всего, чего хотел, и успокоился. После короткого рекламного блока анонимные итальянцы запели про ад - так, во всяком случае, казалось по припеву лбона сера, бона сера, сеньорита». Это было мрачновато.
- Радио замучило, - сказал Степа шоферу. - Поставь-ка лBon Jovi».
Он часто слушал эту группу - не потому, что любил их музыку, а по гораздо более серьезным причинам. Шофер загнал компакт-диск в приборную доску, и вместе с первыми гитарными риффами в Степин аквариум вплыла мурена сомнения. Слово лгамма» точно не встречалось в бизнесе, это он помнил. А вот лдельта»Е Что-то такое было. Этим термином, взятым из институтского курса математики, еще во времена компьютерной лихорадки называли разницу между затратами и прибылью. Комсомольцы восьмидесятых и девяностых молились на лдельту» примерно так, как он - на число л34». Не может быть, чтобы никто из них до сих пор не вооружился этим словом.
Степа вынул мобильный и набрал номер Мюс.
- Мюсюсь, это Пика. Узнай-ка, есть в России банки, в название которых входит слово лдельта». И какие у них PR-слоганы. Сразу перезвони.
Мюс перезвонила через пятнадцать минут. Дельта-банков в России существовало около двадцати, а с учетом тех, которые успели исчезнуть с лица одной шестой, их набиралось около сорока. Насчет слоганов Мюс просила дать ей время - пока она выяснила только один, которым был вооружен московский лДельта-кредит»:
лДельта-кредит. Полная гамма услуг».
Дельта, потом гамма. Четыре, за ним три. Мало того, еще одно л43» было заключено в словосочетании лДельта-кредит»: буква лдельта» давала четверку, а буква лк» - тройку, поскольку в ней было три угла. Степа застонал, словно в спину ему вонзилось зазубренное копье, и повалился на сиденье. Водитель испуганно поглядел назад и затормозил.
- Ничего, - сказал Степа чуть слышно, - ничего. Сейчас.
Вот так, подумал он, когда предсердечная тоска отпустила. Пока лАльфы» с лБетами» мочат друг друга в кустах, а лГаммы» имеют всех самок в стаде, лДельты» открывают свой бизнес на соседней поляне. И поделать с этим ничего нельзя. Капитализм.
Вечером Степа принял снотворное, и ему приснились похороны. Он стоял возле могилы, на дне которой лежал розовый пластмассовый гробик. В нем была идея, которая родилась у него днем. Степе хотелось вскрыть гробик, чтобы посмотреть, как выглядят мертвые идеи, но он не решался, потому что был в этом печальном месте не один.
На другом краю могилы сидел пьяный сурок в шапке-ушанке, на которой сверкала начищенная кокарда с буквой лальфа». Оправдываясь, сурок что-то лопотал в мобильный и моргал красными глазами. На шее у него виднелись два больших фиолетовых засоса. Степа, чтобы не обидеть его, делал вид, что слушает через прижатую к уху расческу. Но думал он совсем о другом - о том, что не будет менять названия своего банка, просто станет относиться к планете, на которой живет, немного хуже. И все.
Утром Степа проснулся разбитый и отменил обе назначенные на день встречи.

43

Через несколько дней на стол перед Степой легла красная сафьяновая папка со справкой по лДельта-кредиту», которую подготовила Мюс. В папке была большая цветная фотография и девять покрытых мелким шрифтом страниц. От каждой из них у Степы осталось такое чувство, будто ему дали кулаком по роже - причем каждый раз удар наносился под другим углом, чтобы он не привыкал.
Президента банка звали Георгий Варфоломеевич Сракандаев. Он происходил из старообрядческого рода, где мужчин несколько веков подряд называли только именами лГеоргий» и лВарфоломей». Не надо было быть индейцем-следопытом, чтобы распознать в имени лГеоргий» то же число, которое, злобно хохоча, заявляло о себе в слогане лДельта-кредит. Полная гамма услуг!». Первой шла четвертая буква алфавита, в слове было три гласных. Вопросы есть? Нет. Но этим не ограничивалось: инициалы Георгия Варфоломеевича, лГ» и лВ», тоже давали л43»! Мало того, Степа ясно слышал в слове лСракандаев» чуть искаженный корень лсорок», а в конце, чтобы не оставалось никаких сомнений, снова стояла третья буква алфавита. Тройное зло - очевидное, наглое, жирное, самодовольное, уверенное в своей безнаказанности и даже не думающее скрываться.
В справке говорилось, что друзья и партнеры по бизнесу называют Сракандаева Жорой, и в светской хронике он фигурирует только под этим именем.
ЖОРА СРАКАНДАЕВЕ Степа долго-долго вглядывался в это странное словосочетание, похожее на червя. Буква лЖ» напоминала челюсти-жвала, следующая за ним ло» - ротовое отверстие, а конечная лв» - округлые мягкие ягодицы. Первое слово как бы ело; второе - оправлялось; все остальные буквы были органами пищеварительного тракта. Это словосочетание медленно двигалось влево, в область непожранного, а то, что стояло в строке справа от него, казалось выброшенным из организма каломЕ Но Степа понимал, что такое восприятие могло быть обусловлено его предубежденностью, и другой человек не заметил бы ничего подобного.
В те времена, когда Степин лSun-bank» был еще лСанбанком», сракандаевская лДельта» называлась лМунспецбанком». Прочитав это слово, Степа почувствовал томление в груди и несколько секунд дожидался, пока оно пройдет. Из дальнейшего следовало, что это - сокращенное лмуниципальный» и не имеет никакого отношения к английскому лMoon». Но ведь и лSun» из его собственного логотипа когда-то означало не солнце, а санитарию. Выходила странная вещь: фирма, начинавшая когда-то с тех же форм социальной мимикрии, что и лСанбанк», была с самого начала абсолютным антиподом его солнечного детища. Такое, Степа чувствовал, не могло быть простым совпадением.
Перевернув еще одну страницу, он получил новый удар. Адрес лДельта-кредита» был такой - улица Курской битвы, дом сорок три. Еще одно совпадение? Степа криво ухмыльнулся. Не просто Курская улица, улица Курской битвы.
Он хорошо помнил, каких трудов стоило найти подходящий особняк за номером тридцать четыре для здания лСанбанка» - были проверены все улицы внутри Садового кольца, а потом на взятки ушло столько денег, что ими можно было бы серьезно поддержать отечественное ракетостроение. Его лунный брат (а в этом Степа уже не сомневался) оказался куда удачливей - боги зла послали ему не просто дом номер сорок три, а дом номер сорок три на улице Курской битвы. Степа не мог подкрепить свою догадку ни одним рациональным аргументом, но был уверен, что Курская битва 1943 года занимала в личной мифологии Сракандаева такое же место, как и в его собственной, только с обратным знаком.
Больше того, лДельта» была таким же карманным банком, как и Степино детище (может, чуть посерьезней), и тоже была некоторым образом связана с нефтью и трубой, только обслуживала русско-немецкий консорциум лАйн Нене», зарегистрированный для ухода от налогов на территории Ненецкого автономного округа. Про лАйн Нене» удалось узнать на удивление мало - концы были спрятаны в воду так хорошо, что это тоже походило на семейный бизнес. Если так, Сракандаев был серьезным врагом, очень серьезным.
Но Степа не собирался сдаваться без боя. После заключения контракта с лОйл Эве» он и сам предполагал, что работает на семейный бизнес (поэтому, попав в компанию, где кто-нибудь начинал высказываться про Татьяну Дьяченко или Романа Абрамовича, он вставал и с гордо поднятой головой выходил из комнаты). Так что весовая категория была одна.
Еще про Сракандаева было известно, что в свободное от работы на главного клиента время он занимался тем, что помогал надежно уводить из страны деньги - но проценты за это брал огромные, около пяти-шести. Кроме того, ходили слухи, что в бурные девяностые он заказал нескольких человек - но доказательств, естественно, не было.
В остальном бизнес Сракандаева строился вдоль тех же силовых линий, что и Степин. Удивляться тут было нечему: других в природе уже не встречалось. Может быть, их вообще никогда и не существовало, просто раньше, в романтические времена первоначального накопления, казалось, что они есть? Это был вопрос отвлеченный и философский, а такие, Степа знал, внятных ответов не имеют.
В практической области ответа тоже не ожидалось, но по другой причине: там уже давно не возникало никаких вопросов. С первого взгляда было ясно, что схемы, которые применял лДельта-кредит», ничем не отличались от бизнес-технологий лСанбанка». И Степа, и Сракандаев были маленькими живыми винтиками в двигателе непостижимого уму мерседеса - березового лГеландевагена» с тремя мигалками, который сменил гоголевскую птицу-тройку, и так же неудержимо - чу! - несся в никуда по заснеженной равнине истории.
У каждого из них имелось свое уникальное место на общенациональной экономической синусоиде, но функция была одна и та же - сама синусоида, и это не могло быть иначе, потому что в любом другом случае мест на ней у Степы со Сракандаевым уже не оказалось бы. Чисто тригонометрия. В среду наступала Степина очередь перевести, обналичить, снять, откинуть, отмазать, отстегнуть, отогнать и откатить, а в четверг приходила очередь Сракандаева, и в эти минуты каждый из них был, возможно, самым важным для страны человеком. Но этим календарным сдвигом разница между двумя банками по большому счету и ограничивалась - в остальном они были экономическими близнецами, и даже крышевал их, как выяснилось, один и тот же джедай - Леня Лебедкин.
Зато как люди Степа и Сракандаев отличались очень сильно. Так, во всяком случае, следовало из досье.
Сракандаев слыл покровителем изящных искусств и имел множество друзей среди московской богемы. Степа эту публику презирал, полагая, что богема существует главным образом для того, чтобы скрашивать досуг дорогих адвокатов.
Сракандаев собирал картины современных художников. Степа считал всех их без исключения наперсточниками духа, причем нечистого.
Сракандаев проводил ночи в элитных ночных клубах. Степу туда было не заманить.
Сракандаев ездил на лАстон-Мартине» (модели лVanquish 12», как у Джеймса Бонда, только у Бонда не было мигалки, а у Сракандаева была). Степа предпочитал солидно-патриотичный лРусич-V700», сделанный на основе классического лГеландевагена» (у него была одна из первых моделей штутгартского бюро по доводке лБрабусов» для клиентов из России, и он страшно ею гордился, хоть купил машину не новой).
Сракандаев любил водить сам. Степу, который терпеть не мог сидеть за рулем, возил шофер.
Словом, разница между ними была такая же, как между числами л34» и л43», - вся возможная плюс еще немного.
В справке приводилось два странных факта со ссылкой на лконфиденциальные источники». Во-первых, рабочий кабинет Сракандаева в лДельта-кредите» был обит пробкой для звукоизоляции. Зачем, было непонятно. Во-вторых, в богемных кругах Сракандаева называли лОслик Семь Центов». Почему ему дали такое прозвище, Мюс не смогла установить.
Степа в десятый раз поглядел на фотографию. На него смотрело глуповато-добродушное лицо с рыжеватыми усами и чуть косыми щелками хитреньких глаз. Захлопнув папку, Степа уставился в окно.
лОслик, - подумал он, - но почему ослик? При чем тут ослик? Может быть, так: ноги дают цифру четыре, а уши плюс хвост дают три, итого получаем известно чтоЕ Но почему сначала ноги? И почему хвост надо считать с ушами, а не с ногами? Он ведь ближе к ногам. Одни загадки. Что это за лсемь центов»? Наверно, сначала тоже был пакт с семеркой. А потом - четыре плюс три? Вместо моих три плюс четыре? Похоже. Правильно говорят, что зло - это просто зеркальное отражение добра. Но почему центы? Ах, если б знать, если б только знать».

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»