«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 53%

33

  Дня через два ко мне явился Дирк Стрев.
  - Говорят, ты видел Бланш, - выпалил он.
  - С чего ты взял?
  - Мне говорил один человек, он видел тебя с ними в кафе. Почему ты мне ничего не сказал?
  - Не хотел тебя расстраивать.
  - Пустое. Ты же знаешь, я хочу все, все знать о ней, каждую мелочь.
  Я приготовился отвечать на его вопросы.
  - Как она выглядит?
  - Ничуть не изменилась.
  - По-твоему, она счастлива?
  Я пожал плечами.
  - Что я могу тебе сказать? Мы сидели в кафе, играли в шахматы. Я с нею и словом не перемолвился.
  - Да разве по лицу не видно?
  Я покачал головой. Мне оставалось только повторить, что ни словом, ни жестом она не выдала своих чувств. Ему, Дирку, лучше меня известно ее удивительное самообладание.
  Он стиснул руки.
  - О-о, я так боюсь! Я уверен, случится что-то страшное, и я не в силах этому помешать.
  - Но что именно? - осведомился я.
  - Не знаю, - простонал он, сжимая голову руками. - Я предвижу ужасную катастрофу.
  Стрев и всегда-то легко приходил в волнение, но сейчас он был положительно вне себя и никаких резонов не слушал. Я думал, что Бланш скоро станет невтерпеж со Стриклендом. Не правду говорят, будто что посеешь, то и пожнешь. Люди часто делают все от них зависящее, чтобы навлечь на себя беду, но потом каким-то образом умудряются избежать последствий своего безумия. Поссорившись со Стриклендом, Бланш, конечно, оставит его и вернется к мужу, который в своем смирении только и ждет возможности все простить и забыть. Признаться, ни симпатии, ни сострадания она мне не внушала.
  - Да, но ты не любишь ее, - повторял Стрев.
  - А почему надо полагать, что она несчастна? Насколько мне известно, эта парочка премило устроилась.
  Стрев посмотрел на меня скорбными глазами.
  - Тебе все это, разумеется, безразлично, а для меня это важно, бесконечно важно.
  Мне сделалось совестно за свою легкомысленную резкость.
  - Можешь ты исполнить одну мою просьбу? - сказал Дирк.
  - Охотно.
  - Напиши Бланш от моего имени.
  - А почему ты сам не можешь написать?
  - Я уже не раз писал ей. Но ответа мне ждать не приходится. Она, видно, даже не читает моих писем.
  - Ты забываешь о женском любопытстве. Неужели ты думаешь, она устоит против соблазна?
  - Да, поскольку он исходил от меня.
  Я взглянул на него. Он опустил глаза. Его ответ показался мне до боли унизительным. Дирк знал, что он настолько ей безразличен, что она даже не вскрывает его писем.
  - И ты веришь, что она со временем к тебе вернется? - спросил я.
  - Пусть она знает, что, если ей станет уж совсем плохо, она может смело на меня рассчитывать.
  Я взял листок бумаги.
  - Скажи точнее, что я должен писать?
  И я написал: "Дорогая миссис Стрев.
  Дирк просит меня сказать, что в любое время, когда бы он вам ни понадобился, он будет счастлив возможностью быть вам полезным. Он не питает к вам недобрых чувств из-за того, что случилось. Его любовь неизменна. Вы всегда застанете его по нижеследующему адресуЕ"

34

  Хотя я не хуже Стрева знал, что связь Стрикленда и Бланш добром не кончится, я все же не предвидел столь трагической развязки. Настало лето, душное и знойное, даже ночь не приносила отдыха перенапряженным нервам. Раскаленные солнцем улицы, казалось, отдавали назад весь дневной жар, и пешеходы еле волочили ноги. Я очень давно не видел Стрикленда. Занятый другим, я вовсе перестал о нем думать. Дирк наскучил мне своими тщетными ламентациями, и я избегал его. Нехорошая это была история, и я больше не собирался забивать ею себе голову.
  Как-то утром я сидел в пижаме и работал. Мысли мои блуждали далеко, я думал о солнечных заливах Бретани, о свежем морском ветре. На столе возле меня стоял кофейник, в котором консьержка принесла мне традиционное cafe au laif, и остатки недоеденного печенья. Я слышал, как за стеной консьержка спускает воду после моей утренней ванны. Зазвенел звонок. Она открыла дверь, и раздался голос Стрева, спрашивающий, дома ли я. Не вставая с места, я крикнул ему: "Входи". Он ворвался в комнату и бросился ко мне.
  - Она покончила с собой, - хрипло проговорил он.
  - Что ты хочешь сказать? - крикнул я, пораженный.
  Стрев шевелил губами, но ни один звук больше не слетал с них. Затем он стал что-то лопотать, как помешанный. Сердце у меня заколотилось, и, сам не зная почему, я вдруг обозлился.
  - Да возьми же себя в руки! Что ты такое несешь?
  Он делал отчаянные жесты, но слова у него по-прежнему не выговаривались. Он точно лишился языка. Не знаю, что на меня нашло, но я схватил его за плечи и встряхнул. Вспоминая об этом, я, конечно, досадую на себя, но последние бессонные ночи, видимо, расшатали мои нервы сильнее, чем я думал.
  - Дай мне сесть, - задыхаясь, проговорил он наконец.
  Я налил стакан вина и хотел подать ему, но мне пришлось поить его, как ребенка, держа стакан у самых его губ. Он с трудом сделал первый глоток, и несколько капель пролилось на его манишку.
  - Кто покончил с собой?
  Не знаю, почему я задал этот вопрос, мне ведь и так было понятно, о ком он говорит.
  Он сделал усилие, чтобы овладеть собой.
  - Вчера вечером они поссорились. Он ушел от нее.
  - Она умерла?
  - Нет, ее увезли в больницу.
  - Так что ж ты мне толкуешь? - крикнул я. - Почему ты говоришь, что она покончила с собой?
  - Не сердись на меняЕ Я ничего не могу сказать, когда ты со мною такЕ
  Я крепко сжал руки, силясь сдержать себя, и даже попытался улыбнуться.
  - Извини. Я тебя не тороплю. Успокойся и расскажи все по порядку.
  Круглые голубые глаза Дирка были полны ужаса, стекла очков делали их взгляд еще страшнее.
  - Сегодня утром консьержка поднялась наверх, чтобы передать письмо, ей не открыли на звонок. Изнутри слышались стоны. Дверь оказалась незапертой, и она вошла. Бланш лежала на кровати, а на столе стояла бутылка с щавелевой кислотой.
  Стрев закрыл лицо руками и, всхлипывая, раскачивался взад и вперед.
  - Она была в сознании?
  - Да. Ох, если бы ты знал, как она мучилась! Я этого не вынесу! Не вынесу!
  Он кричал в голос.
  - Черт тебя возьми, тебе и выносить-то нечего. Это ей надо вынести.
  - Как ты жесток!
  - Что же дальше?
  - Они послали за доктором и за мной, дали знать в полицию. Я давно уже сунул консьержке двадцать франков и просил послать за мной, если что случится.
  Он перевел дыхание, и я понял, как трудно ему продолжать.
  - Когда я пришел, она не хотела говорить со мной. Велела им меня прогнать. Я клялся, что все простил ей, но она не слушала. Она пыталась биться головой о стену. Доктор сказал, что мне нельзя оставаться с нею. Она все твердила "Уведите его!" Я вышел из спальни и стал ждать в мастерской. Когда приехала карета и они уложили ее на носилки, мне велели уйти в кухню, чтобы она не знала, что я здесь.
  Покуда я одевался - Стрев хотел, чтобы я немедля отправился с ним в больницу, - он говорил, что ему удалось устроить для Бланш отдельную палату и таким образом хотя бы оградить ее от больничной сутолоки. По дороге он объяснил мне, зачем я ему нужен. Если она опять не пожелает впустить его, то, может быть, впустит меня. Он умолял меня снова сказать ей, что он любит ее по-прежнему, не станет ни в чем упрекать ее и хочет только одного - помочь ей. Он ничего не требует и никогда не станет принуждать ее к нему вернуться. Она будет совершенно свободна.
  Но когда мы пришли в больницу - это было мрачное, угрюмое здание, от одного вида которого делалось скверно на душе, - и после бесконечных расспросов и хождений по лестницам и коридорам добрались наконец до лечащего врача, он объявил нам, что больная слишком слаба и сегодня никого принять не может. Для врача, маленького, бородатого человечка в белом халате и с грубоватыми манерами, случай с Бланш был самым обыкновенным, а взволнованные родственники - докучливыми просителями, с которыми надо обходиться покруче. Да и что тут могло показаться ему из ряда вон выходящим? Истерическая женщина, поссорившись с любовником, приняла яд: это бывает нередко. Сначала он подумал, что Дирк - виновник несчастья, и был с ним незаслуженно груб. Когда я объяснил, что он муж, готовый все простить, врач посмотрел на него любопытным, испытующим взглядом. Мне показалось, что в этом взгляде промелькнула еще и насмешка. Дирк являл собою классический тип обманутого мужа. Врач слегка пожал плечами.
  - В настоящую минуту опасности нет, - ответил он на наши расспросы. Но мы не знаем, сколько она выпила кислоты. Не исключено, что она отделается испугом. Женщины часто пытаются покончить с собой из-за любви, но обычно так, чтобы в этом не преуспеть. Как правило, это жест, которым они хотят испугать или разжалобить любовника.
  В тоне его слышалось нескрываемое презрение. Бланш Стрев явно была для него только единицей, которую предстояло внести в число лиц, покушавшихся на самоубийство в текущем году в городе Париже. На долгие разговоры с нами у него не было времени, и он назначил нам час, когда прийти завтра: если больной станет лучше, он разрешит мужу повидать ее.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»