«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 34%

л4».

  - А тройка куда ведет? - спросил я.
  - Антик.
  - У, - сказал я с понимающим видом. - Смешное место.
  - Отсталый, нелепый, примитивный мир! Как можно - добровольно остановить на учнотехнический прогресс?
  - А социальный?
  - Социального прогресса вообще не существует, юноша. - Цебриков фыркнул. - Вот я вам такой пример п риведу: в году одна тысяча восемьсот двадцать пятом приехал я в Санкт-Петербург посетить одну прелестную девицу, обсудить с ней лСеверные цветы», первый выпуск, и нажраться с друзьями насколько денег хватитЕ А тут у Манежа - толпа. Знакомые офицеры. Сабли наголо, все несутся куда-тоЕ Я им кричу: лКуда вас черт несет, карбонарии!» Бегу следом, увещеваюЕ Что там дальше случилось - знаешь, наверное? Ну так вот, а какой-то дурак квартальный на расследовании показал, будто я кричал лВ каре против кавалерии!». У него, видать, уши давно шерстью зарослиЕ И как я ни оправдывался, как ни возмущался - загремел вместе с декабристами. Был разжалован в солдаты, на Кавказе с дикими горцами воевалЕ Так вот, милый юноша! Скажите мне - чем отличаются те события почти двухсотлетней давности от нынешних? Глупая власть, восстанавливающая против себя народ; честолюбивые заговорщики, которым плевать на этот народ; трусливые караульные, готовые возвести понапраслину, лишь бы с себя вину снять; суд скорый и неправедный; волнения и жестокости н а КавказеЕ Скажите мне, существует ли такая вещь, как прогресс социальный, как развитие общества - от дурного к лучшему, от жестокого к гуманному?
  Я молчал.
  - Нет, нет и нет! - сказал Цебриков с чувством. - Вот потому я доволен св оей нынешней участью. Мне не жмет цепь, на которой я сижу. Чудеса техники, возможность всемирового общения, чудная вольность нравов - во всем э том нахожу я настоящие успехи рода человеческого. А вовсе не в социальных институтах, которые служат лишь успокоению нравов черни и самообольщению правящих верхов.
  - Значит, интернет? - спросил я.
  - Да, - с вызовом о тветил Цебр иков. - Интернет. Телевизор. Телефон. Компьютер. Вот в чем величие человеческого духа! А за этой дверью - ваш Вероз. Добро пожаловать!
  - Как мне найти таможенника Андрюшу? - спросил я.
  - А, так вы проездом к нашим татарам? - Цебриков кивнул. - Сейчас все объясню.
  Запустив руку в карман, он некоторое время рылся там, потом достал ключ - старинный, массивный. Похоже, его обиталище постепенно осовременивалось, мимикрировало под окружающую обстановку, а вот такие мелочи, как ключ, - не менялись.
  А может, ключи и не могли меняться?
  Он отпер дверь и торжественно протянул руку:
  - Глядите!
  Я поморгал от света - здесь утро уже наступило. Башня (или как оно с этой стороны выглядит?) стояла, как водится, уединенно - посреди какой-то мелкой малоэтажной застройки явно нежилого типа. Не то гаражи (хотя какие в Верозе гаражи?), не то сараюшки. По большей части с невысокими, в человеческий рост, куполами и крошечным ограждением. ИнтересноЕ
  Что радовало - опять-таки, как водится, башня стояла на невысоком пригорке, и обзор был неплохой. Город начинался метрах в двухстах. Совершенно незнакомый, не похожий на Москву, с частыми башенками смутно знакомых очертанийЕ
  - Минареты, что ли? - воскликнул я.
  - Конечно. Тут нашей России вообще нет, юноша. Тут татары, там финны, здесь вятичи, там кривичиЕ Московия, если угодно ее так называть, занимает немного места и населена большой частью мусульманами. Хорошо хоть, здесь мусульмане не такие горячие, как у нас. - Старик фыркнул. - Вон, впереди, видите голубенький купол?
  - УгуЕ
  - Это храм Исы-пророка.
  - Христа Спасителя? - догадался я.
  - Именно. Место в городе почитаемое, красивое. Вы подходите к храму, заблудиться тут невозможно. Становитесь у ворот. Смотрите на десять-одиннадцать часов. И обнаруживаете чудную башенку с часами, птичкой и маленькой лавчонкой внизу.
  Я смотрел на Цебрикова. Кажется, невольный герой восстания декабристов темнил. Точнее - разыгрывал меня. Что-то явно было нечисто.
  - МнеЕ безопасно там? - Я кивнул на город.
  - Если будете себя вести нормально, то да. Город как город. Ничем не лучше и не хуже нашей МосквыЕ Ах да! Вам нужна их валюта?
  Я кивнул:
  - Немножко. Перекусить. Сувенир какой-нибудь купитьЕ
  - А. СувенирыЕ - Старик серьезно кивнул. - Думаю, если вы поменяете тысячу рублей - этого вам хватит. Не слишком обременительная сумма?
  Сумма, которую оставил мне в куртке Котя, вряд ли превышала пятнадцать-двадцать тысяч. И немало, и немного одновременноЕ
  Я дал Николеньке тысячу. Старик вдруг крякнул, почесал затылок - и начал медленно спускаться вниз, явно пожалев о своем предложении. Я терпеливо дождалс я его возвращения и получил несколько голубовато-зеленых ассигнаций и пригоршню мелкой серебристой монеты.
  - Девятьсот с небольшим тенге, - сказал Цебриков. - Как ни странно, нынешние курсы рубля и тенге очень близки.
  - А язык?
  - Да, вы же утратили свой дар глоссолалии. - Старик хихикнул. - Ничего, вас поймут, и вы всех поймете! Вы же через таможню идете. - Он поежился от порыва ветра, внезапно ворвавшегося с той стороны двери. - Ну так вы идете или нет?
  - Иду, - быстро сказал я.

9

  Хорошо известна фраза: лПоскобли русского - найдешь татарина». Фраза эта неоднократно ставила в тупик иностранцев. Что, собственно говоря, имеется в виду? Русские - это очень грязные татары? Или тут есть некий иносказательный смысл? Но какой?
  Сами русские, да и татары, всегда считали, что эта фраза подчеркивает, как сильно перемешались в России лязыки и народы». То есть ничего дурного во фразу не вкладывали, напротив, гордились эдаким примером закрепленного в пословицах интернационализма.
  А ведь на самом -то деле про скобление русских высказыва лись первонач ально как раз зарубежные гости России, и со смыслом предельно оскорбительным как для русских, так и татар: под тонким налетом цивилизации скрываются дикари.
  К счастью, недостаточно цивилизованные для просвещенного европейского сарказма русские и татары подвоха не поняли. Стали с улыбкой повторять фразу - чем окончательно убедили мир в своем коварстве.
  Но вот сейчас я оказался в такой странной версии России, где эта фраза имела полное право на существование. В мусульманской России!
  Впрочем, одернул я себя, само слово лРоссия» здесь не имело никакого смысла. Здесь нет России. А также Англии, Германии, США, КитаяЕ Это мир городов-государств, лоскутных территорий, которые никогда не объединяются в империи. Каким-то о бразом функционалы задержали его в феодализме, в тех временах, когда лмы псковские» или ля казанский» значили куда больше, чем ля русский» или ля татарин». Все те же самые народы н осились по Европе и Азии; энергично совокуплялись; завоевывали, уничтожали и ассимилировали друг друга; меняли веру, именаЕ Мало кто знает, что предки чеченцев, к примеру, были христианами, что татары - никакие не татары, а булгары, взявшие название племени татар, истребленных монголами еще во времена Чингисхана. История - дама ветреная и веселая, пусть даже ее юморок - большей частью черный.
  Так что самую первую и самую бульварную ассоциацию ля попал в Россию, где у власти исламисты» можно смело отбросить. Я попал в город Орысалтан, существующий на месте Москвы в мире по д названием Вероз. На месте Стокгольма там город Кимгим, на месте Киева - какаянибудь Абабагаламага, вместо Парижа - тоже какой -нибудь Дыр -Бул-Щыл. (Наверное, только польский город Щецин, страшный своим названием для любого народа, пишущего латиницей, своего названия не сменил.)
  А русских здесь нет и не было. И немцев. И тунгусов, и коряков, и татар, и башкир. Это - другой мир, только отчасти похожийЕ
  С этой твердой мыслью я и вышел из таможни Николая Цебрикова. Оглянулся - и хмыкнул.
  Из Орысултана таможня выглядела какЕ как склеп?
  Как мавзолей?
  Да, скорее - как мавзолей. Не тот, коммунистический, с мумией Ленина, что стоит на Красной площади, а как обычный восточный мавзолей: высокий сводчатый проем, в котором прячется небольшая дверь из резного дерева, купол над маленьким, три на три метра, строением из белого камняЕ
  - Мама родная, - пробормотал я. - ТакЕ я же на кладбище!
  Таинственные сооружения вокруг сразу обрели смысл. Мавзолеи, усыпальницы. Восточное кладбище. А каким еще оно может быть в этом городе?
  Но интересный же человек Цебриков, если его таможня лпроросла» на кладбищеЕ
  Я шел вдоль мавзолеев, вглядываясь в надписи над дверями. Опять же странно - надписи были на русском. Да и русские имена встречались часто:
  лПетра сына, Василия, место погребения. Да будет милость Аллаха над ним милостью щедрою! Именем Бога милостивого, милосердного. Каждая душа вкусит смерть, после вы вернетесь к нам!»
  Или такая:
  лЭй, приверженцы истинной веры! Будьте едины! Тогда вас ждет благоденствие! Сын Равиля, Искандер, покоится здесь».
  Некоторые надписи ставили меня в тупик, еще раз напоминая, что я не на Земле:
  лНет Тенгри, кроме Аллаха. Мухаммед - посланник его!»
  Большинство надписей украшала богатая резьба - цветы, геометрические узоры. Фотографий не было, но это вроде и в нашем мире у мусульман не принято.
  Очень часто могильные надписи походили на философские или богословские изречения:
  лТолько с божьей помощью можно порвать со злом и стать достой ным человеком! На примере меня, презренного, судите об этом!»
  А по том я наткнулся на маленький мавзолей (дверка, похоже, там была так, для проформы), надпись над которым заставила меня вздрогнуть:
  лВ раю я, ласкает гурия меня. Но безутешен, вот и плачу, не мама мне она, не мама мне. Подходит ангел, дает игрушку. Но безутешен я и плачу: не папа мне он, знаю я».
  Вся экзотика, все странности и чуждости этого мира вдруг стали совершенно не важными. Я стоял у детской могилы, и во что бы ни верили родители ребенка - в Христа, Аллаха, Тенгри или теорию эволюции Дарвина, - их горе было самым обычным и настоящим.
  Я поежился, и вовсе не от ветра. Обхватил плечи руками и постоял, глядя на чужую могилу в чужом мире.
  Вот тольк о мир как-то сразу перестал быть чужим. Превратился из лаковой открытки, из эксперимента арканских естествоиспытателей в живую вселенную - ибо только в живой вселенной люди умирают.
  - Не надо плакать, - сказал я вполголоса чужой могилке. И тихо пошел дальше по каменным дорожкам между мавзолеями, уже не заглядывая на надписи.
  Интересно, а есть ли дети у функционалов?
  Я вдруг всерьез задумался об этом. Только ли свобода передвижения - плата за способности функционала? Только ли поводок - оковы? Человек, в сущности, легкосмиря ется со своей несвободой и даже находит в ней выгоды, декабрист Николенька тому пример. А вот ради любимой, ради детей - способен сорваться с любой цепи и пойти на верную смерть.
  Секс для большинства функционалов был любимым развлечением.
  А вот семьи они, как правило, не имелиЕ
  Уже на выходе с кладбища, у высокой, с человеческий рост, каменной ограды, я встретил первых жителей Орысулта на. Действительно, похожие на татар два немолодых уже человека. Одежда, впрочем, ничего этнического в себе не несла: ботинки, брюки, пальтоЕ
  Мы коротко раскланялись друг другу и разошлись, не проронив ни слова.
  Что ж, первое испытание я прошел, удивления своим видом я у местных не вызываюЕ

  Храм Исы-пророка, вызвавший бы гневный вопль протеста у любого московского священника, карикатурно походил на храм Христа Спасителя. Хотя прямой связи тут, наверное, не было - история наших миров слишком уж различалась, развилка была скрыта где-то во тьме веков. И стоял храм совсем в другом месте, где-то в районе нашей Маяковки - конечно, если хотя бы Кремль стоял там же, где и у нас. И похож он был лишь на первый взгляд. Купол похож, да. Зато имелись два минарета, вырастающие прямо из купола, облицованные голубой плиткой пилоны, отсутствие крестов и наличие богатой узорчатой вязи (кстати, только здесь я и встретил витиеватую арабскую письменность).
  Сам город Орысултан, он же Орызалтан, вызывал легкую оторопь. Кимгим выглядел чем -то игрушечно-святочным, но, несомненно, европейским. Не то немецким городком времен Гофмана, не то английским времен Диккенса. Что-то в нем было знакомое и приятное, то ли из книг, то ли из кино. А вот Орысултан не походил ни на что. Ни на Турцию - шумную и безалаберную, как я подсознательно боялся, ни на более экзотические Египет или Эмираты.
  Здесь и впрямь был Кремль. На башнях вместо звезд или орлов были вод ружены золотистые треугольники. Честное слово, я бы обрадовался хоть арабским полумесяцам, хоть иудейским шестиконечным звездам - это было бы понятно. А треугольники? Масонская пирамида? Ага, только перевернута основанием вверх. Символ троицы? Да уж, с тем же резоном можно решить, что это призыв сообразить на троихЕ
  Брусчатая мостовая имелась только в двух переулках, которыми я прошел, да и то- это был явный новодел. Сами переулки производили впе чатление туристических - куча лавочек, где продавали сувенирные сабли и шлемы, ароматические палочки и кальяны, лапти и разноцветные свечи, берестяных пти ц и пряники вроде тульских, часы с кукушкой (только внутри сидела не кукушка, а деревянная иссиня -черная ворона) и большие, грубовато раскрашенные литографии. Кстати, запрета на изображение людей здесь не было либо его соблюдали лишь верующие: я прошел мимо двух картинных галерей и одного магазина ковров, где рекламировали: лЛучший подарок любимой - ее лицо на ковре!»
  Уверенность ковродела я не вполне разделял, все-таки в нашем мире на коврах ткали портреты разве что президентов и диктаторов. Но выставленный в витрине маленький коврик с вытканным на нем лицом рыжеволосой конопатой девчонки и впрямь выглядел симп атично. Совсем не парадно и при этом не пошло.
  Была тут и целая череда ресторанчиков и кафе. В совсем крошечной забегаловке - два столика внутри, два снаружи - я купил пиалу чая и два здоровенных шипящих беляша. Сел снаружи - у входа стоял грибок газового нагревателя, подключенного к баллону, дышала теплом шипящая решетка каталитической горелки, заставляя таять случайные снежинки и высушивая камни под ногами.
  Беляши были вкусные и сочные, набитые больше мясом, чем луком. И чай хороший, крепкий, только зря в него сразу, не спросив меня, бухнули две ложки сахара.
  Головой все-таки во многом управляет желудок. Я подумал об Орысултане с неожиданной симпатией. Какой все -таки хороший мир - Вероз! Может, и впрямь стоило остановить развитие цивилизации в девятнадцатом веке? Ну, не остановить с овсем, а затормозить, чтобы технический прогресс не обгонял моральный?
  Я прошелся вдоль храма Исы-пророка, пока не обнаружил парадный вход. Встал спиной к храму у широкой улицы, по которой довольно активно курсировали экипажи - от маленьких двуколок до огромных фаэтонов. Саней, кстати, не было совсем. Видимо, обилие дворников на улицах не оставляло санному транспорту никакого шанса.
  ТакЕ и где здесь искать десять-одиннадцать часов, чудную башенку с часами, птичкой и лавчонкой?
  Искать долго не пришлось. Я понял, что имел в виду под лдесятью-одиннадцатью часами» Цебриков, одновременно с тем, как увидел башню над часовым магазином. Не башню, а именно башенку.
  Старик скаламбурил.
  Во-первых, он явно имел в виду направление - лсмотри на десять часов» означало лсмотри вперед и чуть левее». Во-вторых - там и правда был десяток крупных часов, не то работающих вразнобой, не то показывающих время в разных городах. Маленький двухэтажный домик вообще не имел окон на втором этаже - только циферблаты.
  Ну а главные часы были на небольшой башенке на крыше. Циферблат метра полтора, не меньше. И прямо на моих глазах из лючка выскочила деревянная ворона и проорала:
  - Кар! Кар! Кар! Кар! Кар! Кар! Кар! Кар! Кар! Кар!
  Я пожал плечами.
  Каждый сходит с ума по -своему. Цебриков чатится в сетях с энтузиазмом неофита. Кто-то заводит рыбок, а кто-то - часовой магазин.
  Одно дело функция, а другое - хобби.
  Вот только с чего у них вороны заняли место кукушек?
  Подождав, пока поток экипажей рассосется, я перешел улицу. Ни светофоров, ни лзебр» здесь не наблюдалось, впрочем, движение позволяло такую расхлябанность.
  Двери в магазинчик бы ли не заперты. Я толкнул их - звякнул к олокольчик. Впрочем, хозяин магазина был на месте, за прилавком - дружелюбно улыбающийся толстяк в очках, вполне европейского вида. Одет он был в цветастый халат - белые узоры по зеленой ткани, что придавало его облику изрядный комизм.
  - Андрюша? - спросил я.
  - Ассалям Алейкум, дорогой. - Толстяк вышел из-за прилавка, обеими руками взял и потряс мою ладонь. На ногах у него оказались пы шные шаровары темно -зеленого цвета и мягкие кожаные туфли. - Будь гостем в моей маленькой лавке, незнакомец. Не всеЕ не все ее замечают, ослепленные величием храма ИсыЕ да простится муслимам неправильная оценка его роли в истории!
  На шее у таможенника (а я четко ощущал, что передо мной - функционал) висела цепочка. Проследив мой взгляд, Андрюша распахнул ворот халата и продемонстрировал крестик.
  - Храню истинную веру, - гордо сказал он. - Нет, я не экстремист, разумеется! Христианство на самом деле миролюбивая религия, призывающая к любви и духовному совершенствованию. лНе мир пришел я дать, а меч» - образная цитата, никоим образомЕ
  - Я тожеЕ как бы вроде христианин, - пробормотал я. - Православный.
  - А! Здравствуй, брат! Извини, родной! Привык с муслимами спорить, а они вечно христиан в агрессивности упрекают, даже самые интеллигентныеЕ Так что вам нужно, радость моих очей?
  - Почему у вас нет часов с кукушкой? - спросил я.
  Андрюша прищурился.
  - ТакЕ - задумчиво сказал он. - лАндрюша», лкукушка», лправославный». Все ясно. Ты из Москвы? Верно? От Кости?
  Я кивнул.
  - Как прозвище у Кости?
  - КотяЕ
  - А что он мне передал, о друг моего друга?
  - Письмо, - чувствуя себя уж совсем дураком, сказал я. Надо же, сам его так и не прочитал, застеснялся.
  Андрюша быстро читал письмо. Я осма тривался. Лавочка небольшая, да е ще и разделенная прилавком посередине. Со сторо ны входа - дверь, окно и парочка потертых кресел. Через прилавок - дверь во внутренние помещения, а вся стена увешана часами.
  - Кукушки, значитЕ - пробормотал Андрюша, читая. - Так нет у нас кукушек, дорогой. Не создал Господь. Может, и есть такая злая птица, что свои яйца в чужие гнезда подсовы вает, только не кричит она лку-ку», и в часах ее не селят. А воронЕ ворон птица умная, хитрая, с чувством юмора, с чувством меры, с пониманием своей ответств енности перед стаей. Достойная птица! И крик у нее пронзительный, хорошо слышимый.
  Сложив п исьмо, он с прятал его куда -то под прилавок. Посмотрел на ме ня совсем другим, серьезным взглядом.
  - Как тебя зовут, гость нежданный?
  - Кирилл.
  - Очень приятно. А меня - Андрей. Близкие друзья из Москвы зовут Андрюшей, но, если говорить откровенно, в нашем мире это не принято. ТакЕ один болтун почему-то всех таможенников кличет ласковыми именами.
  Я покрас нел. лНиколенька», лАндрюша» - все понятно. Котя и сам предпочитал называться уменьшительно-ласкательным прозвищем, и окружающих так звал без разбора.
  - Очень приятно, Андрей.
  Мы снова пожали друг другу руки.
  - У нас нет кукушек, - снова повторил Андрей. - Нет страусов. Нет некоторых видов рыб, насекомых и млекопитающих. Зато есть гигантские спруты в морях, динозавры в АфрикеЕ
  - Динозавры? - в полном восторге воскликнул я.
  - Ну да. Два десятка видов, кажется. В основном мелкие, из больших только тираннозавр. Но он в Красной Книге, их осталось-то около полусотниЕ - Андрей помолчал и удивленно д обавил: - Нет, ну почему демосов это всегда удивляет?
  - Кого?
  - Людей из твоего мира, сын наивности! Того, где Москва. Наш мир вы называете Вероз, а мы ваш - Демос.
  - Почему?
  - У вас везде демократия - ну, такой древний общественный строй.
  - Он не древний! - возмутился я. - Вот у вас феодализм, так?
  - Угу, - подтвердил Андрей. - Более прогрессивный строй. Демократия у нас существовала в древности.
  - И у нас тоже, в Афинах, - блеснул я эрудицией. - В Древней Греции.
  - Я знаю вашу историю, - кивнул ча совщик. - Ну так вот! Демократия - это древняя форма политического правления, неразрывно связанная с рабовладением и уравнивающая в правах мудреца и идиота, бездельника и мастера, опытного старца и сопливого юнца. Ну и что хорошего в такой уравниловке?
  - А у вас?
  - А у нас прогрессивная референдумная система. Каждый гражданин, в зависимости от суммы денег на его счете в городском банке, обладает тем или иным коэффициентом значимости, который и определяет вес его голоса на референдумах по важнейшим вопросам.
  - И что честного в такой системе? - возмутился я. - Кто богаче, тот иЕ
  - Э нет! - Андрей погрозил мне пальцем. - Вот смотри. Деньги должны лежать в городском банке. Таким образом они работают на благо города, общества. Если ты крутишь их в своем личном деле или держишь в кубышке, то ты не заботишься об окружающих, и твой коэффициент значимости низкий. Это раз. Референдумы проходят ранним утром каждую субботу. Если ты пришел, пожертвовал сном - то, опять же, это показатель твоей ответственности, твоего личного интереса к решаемому вопросу. Это два. Если ты не умеешь зарабатывать, то ты либо еще молод и не имеешь жизненного опыта, либо выбрал неправильную специальность, и тогда ты глуп либо транжира и мот - опять же, с чего доверять тебе решение важных вопросов?
  Я махнул рукой.
  - Хорошо, верю. Это очень прогрессивно и круто. Один банкир все свои деньги кладет на счет - и решает за всех.
  - Как это? Коэффициент, понимаешь? Один человек - один голос. И вот эта единица умножается либо на нуль - если денег в банке нет вообще, либо на цифру, по экспоненте стремящуюся от нуля к единице. Но выше единицы не прыгнешь. Голоса двух о бычных средних торговцев перевесят голос самого богатого банкира.
  - Все равно это мне не нравится, - возразил я. - Покупать право голоса за деньгиЕ
  - Ой, брат простодушия! А у вас голоса не покупают? - Андрей засмеялся. - Хорошо еще, когда деньгами платят. Обычно-то в ходу обещанияЕ
  Я замотал головой.
  - Стоп. Я не спорю. Если честно, то мне все равно - демократия, феодализмЕ
  - Вот потому, что вам все равно, у вас жизнь никак и не наладится, - наставительно сказал Андрей.
  Хотелось возразить. Но как-то у меня язык не поворачивался отстаивать преимущества нашего мира. ДемосЕ выдумали же.
  - А что за строй в Тверди?
  - О, отец любознательности! - Часовщик улыбнулся. Похоже, политические разглагольствования были у него любимым занятием. Жил бы у нас, стал бы политиком или журналистом. - Там теократия. Но не просто теократия, а схоластическая теократия дарвинистского толка.
  - Это как? - То ли остат ки таможенных знаний, то ли прочитанные когда-то книжки позволили мне понятьЕ в целом. - Как-то оно все не очень совместимо.
  - Еще бы! - Андрей хихикнул. - Власть там религиозная, все на свете выводит из Библии. Но - в свое время появился в Тверди такой человек, Чарльз Дарвин. У вас он тоже знаменит, верно?
  - Верно. А у вас?
  - Погиб при путешествии на корабле. Вероятно - атака гигантского спрута. Ничем прославиться не успел.
  Я мрачно кивнул.
  - Так вот, - как ни в чем не бывало продолжил Андрей. - Дарвин создал теорию, которая рассматривала эволюцию растений и животных как проявление Божьей воли. Позже, вместе с монахом Менделем, с которым Дарвина связывала нежная и преданная дружба, они заложили основы практической генетики, научились видоизменять божьих тварей к вящей славе и радости Творца.
  Говорил он серьезно, но вот в уголке губ пряталась улыбка.
  - К вящей славе и радости? - уточнил я.
  - Так было решен о Святым Конклавом после тридцатилетнего обсуждения вопроса. Созданный по образу и подобию Божьему человек хоть и тварь дрожащая, но, однако, может служить инструментом в руках Господа. Биология и генетика в Тверди развивались семимильными шагами. Труды святого Дарвина и святого Менделя продолжил великий русский подвижник, тоже после смерти причисленный к святымЕ
  - Мичурин, - мрачно сказал я.
  - Правильно! - Андрей захохотал. - Иван Мичурин.
  - Как погиб? - спросил я. - Полез на яблоню за арбузом, тут-то его вишней и придавило?
  - Какой ужас! - Андрей не понял юмора. - Нет, сын красноречия! Мичурин погиб во время эксперимента в месте с персоналом своей лаборатории, виварием и опытной делянкой. Эксперименты с геномом - они, знаешь ли, опасныЕ
  Я не знал. Но верил на слово.
  Подождав несколько мгновений, Андрей вздохнул. Видимо, он был бы не прочь еще поговорить - о демократии, религии, геноме и святом Дарвине.
  - У меня очень удачный выход на Твердь. Большая часть выходов закрыта их властями, некоторые расположены в глухих местах. А мой, так уж сложилось, используется для контактов. Дело в том, что он выходит прямо во двор Конклава в Ватикане.
  - Конклава?
  Андрей вздохнул.
  - Ты в курсе, что там христианство, внук просвещенности? Так вот христианство это не такое, как у вас или у нас. Никакого Папы Римского, да к тому же непогрешимого, у них нет. Есть Конклав Кардиналов - шесть кардиналовЕ Пойдем, друг мой!
  Вслед за ним я прошел за прилавок, Андрей открыл узенькую дверку в стене и бочком туда протиснулся.
  Вот это уже больше походило на жилище функционала, причем старого, обжившегося и обустроившегося. Большая зала с витражными, как в соборе, окнами на все четыре стороны. Сразу в два противоположных друг другу окна било солнце. Точнее - солнца двух миров ВеераЕ
  - Ага, - сказал Андрей, заметив мой взгляд. - Там - Твердь. А там - Янус.
  - Бывал, - кивнул я. - Знаешь таких таможенниц - Василису и Марту?
  - Из вашего мира?
  - Да. Их двери выходят на ЯнусЕ я прошел от Василисы к Марте.
  - В какое время года?
  - Недавно. Там ранняя весна была.
  - Значит, их выходы далеко от моего. Там, куда выходит моя дверь, сейчас летоЕ глянь.
  Я с любопытством последовал за ним. Янус оставил у меня не тольк о самые отвратительные впечатления, но и гордость: я все-таки выжил в этом негостеприимном мире.
  Под витражным окном, бросавшим на пол блики оранжевого и зеленого света, была простая деревянная дверь с мощным засовом. Похоже, открывался засов нечасто - Андрей крякнул, отодвигая его. Потом распахнул дверь и отошел в сторону, предлагая мне полюбоваться результатом.
  Я молча остановился на пороге.
  За дверью расстилалось желтое песчаное море. Дул горячий сухой ветер, выглаживая равнину, не было ни барханов, ни камешка на песке. Единственное, что радовало взгляд, - небо. Ослепительно синее, чистое, ясное, с сияющим солнечным диском.
  - Можно? - спросил я.
  - Конечно. Загляни.
  Я осторожно вышел за порог, огляделся. Жара мгновенно навалилась на меня. Я обернулся - здесь таможня выглядела старым зданием из обветрившегося песчаника с совершенно неуместным витражным окном наверху. Чуть в сторонке стояли два вкопанных в песок столба, между которыми болталась на ветру веревка.
  - Поначалу пытался тут белье сушить, - сказал из дверей Андрей. - Но пересыхает, да и песком пахнет. А вот мясо вялить тут удобно. Мух нет, погода летом всегда ясная. Такой хамон получается - пальчики оближешь!
  Кивнув, я вернулся в таможню.
  - Ну что, пошли в Твердь, - запирая дверь, сказал Андрей. - С Божьей помощьюЕ - Он перекрестился.
  Я, на всякий случай, тоже. Спрашивать про другие миры я не стал.
  Дверь в Твердь явно использовалась чаще. Андрей приоткрыл ее. Постоял. Потом начал открывать - медленно, с опаской. Сказал:
  - Сам понимаешьЕ это, по сути, единственный открытый проход в их мир. Все остальные они замуровывают наглухо. А мой - под наблюдениемЕ
  За дверью оказался маленький дворик, обнесенный высокой белой стеной. Земля была выложена брусчаткой. В стене - еще одна дверь. И - множество крошечных отверстий, не то амбразур, не то бойниц. Сразу возникло неприятное ощущение, что в отверстия смотрит множество недоброжелательных глаз. И не просто смотрит, но и нацеливает какое-то оружие.
  - Добрый день! - громко выкрикнул Андрей. - С миром, во славу Господа!
  Дверь в стене открылась. Хорошая охрана, постоянно насторожеЕ
  А дальше во дворик вышла самая необычная процессия, которую я мог себе представить.
  Я знал, что на нашей Земле Папу Римского охраняют швейцарские гв ардейцы в ярких, как клоунские одежды, мундирах - в синие, оранжевые, красные, желтые полосы, идущие с головы до ног. Многие думают, что эти мундиры придумал Микеланджело, другие уверяют, что мундирам всего сто лет, а их автор - капитан швейцарских гвардейцев. На самом деле правы и те, и другие - вояка с задатками модельера опирался на старые эскизы Микеланджело, в свое время отвергнутые консервативными католиками. И когда в дверях замелькали яркие разноцветные костюмы - я не удивился.
  Вот только надеты мундиры были не на крепких швейцарских парней, пренебрегших изготовлением часов, шоколада и перочинных ножиков ради чести охранять Папу РимскогоЕ ну ладно, в данном случае - Конклав.
  Во двор стремительной легкой походкой вбежали молодые девушки - в той самой полосатой форме, в цветных беретиках на голове, с легкими пиками в руках. А у ноги каж дой девушки бежала маленькая собачка с длинной шелковистой шерсткой и бантиком на голове!
  - Йоркширские терьеры? - воскликнул я.
  Гламурная стража остановилась, окружив нас четким полукругом.
  - Да, - напряженным голосом ответил Андрей. - Йоркширские терьеры, верные псы кардиналов, собаки-убийцыЕ
  Я захохотал. Представить йорка в виде собаки-охранника было просто невозможно. Любимцы богемной публики, карманные собачки светских дам с Рублевки и подчеркнуто маскулинных актеров вроде Бельмондо - и это собаки-убийцы?
  Девушки про должали смотре ть на нас с каменным выражени ем на лицах. Собаки виляли коротенькими хвостиками.
  - Мне нужно поговорить с парламентером! - сказал Андрей, выходя из дверей.
  Девушки молчали. Впрочем, обращался Андрей явно не к ним, а к кому-то, оставшемуся за стеной. Прошло с полминуты. Я переминался с ноги на ногу, не переступая на всякий случай порога. Часовщик-таможенник всем своим видом выражал готовность ждать хоть до морковкина заговенья.
  Из дверей вышел еще один человек. На сей раз мужчина, и одетый вовсе не в клоунский костюм. Средних лет, немногим старше меня, аккуратный, в цивильной одежде - темные брюки, светлая рубашка, серый шерстя ной джемпер. В общем -то его можно было представить хоть на улицах Москвы, хоть в Кимгиме, хоть в Орысултане - он бы нигде и ничем не выделялся.
  - АндрейЕ - Мужчина с дружелюбной улыбкой двинулся к таможеннику.
  Похоже, Андрей тоже расслабился. Шагнул навстречу, они пожали друг другу руки и обнялись.
  - Рад тебя видеть, мой бедный заблудший друг. - Мужчина засмеялся, как бы призывая не принимать его слова совсем уж всерьез. - Что-то случилось?
  - И я рад тебя видеть, Марко. Меня попросили организовать встречу с тобой.
  - Кто попросил?
  - Знакомый с Демоса. Видимо, уважаемый там человек.
  Марко посмотрел на меня, дружелюбно улыбнулся:
  - Вы и есть тот уважаемый человек с Демоса?
  - Нет, я посланник, - торопливо ответил я. - Меня попросили провести переговоры.
  - Переговоры - это хорошее дело, - сказал Марко серьезно. - Слово способ но остановить вражду, укрепить дружбу, породить любовь. Слова даны нам, чтобы мы понимали друг друга - даже если это очень трудноЕ Как вас зовут, юноша?
  Я поморщился. Вообще-то меня давно уже не называли юношей.
  - Кирилл.
  - Очень хорошо. Вы христианин?
  - Да.
  - Еще лучше. ИЕ вы бывший функционал? - Марко улыбнулся.
  Как он это понял?
  - Да.
  - Очень, очень занятноЕ Андрей, от имени Конклава я гарантирую посланнику Кириллу безопасность и радушный прием в нашем мире. Как только он выскажет пожелание вернуться, его проводят к вашим дверям.
  - Спасибо, Марко, - с явным облегчением сказал Андрей. - Проходи, Кирилл. Успеха тебе в твоих делах, конечно, если они законны и богоугодны!
  Он быстренько юркнул за мою спину, что, если честно, не прибавило уверенности в моей безопасности на Тверди.
  - А как я их буду понимать? - спросил я, не оборачиваясь.
  - Ну, ты же сейчас их понимаешь?
  - Сейчас - да, а когда выйду из таможни? Они по-итальянски говорят?
  - Никогда не задумывался. - Андрей нахмурился. - Странные вещи говоришь, пасынок предусмотрительности! Проходя через таможню в новый мир, ты получаешь знание языка, это всем известно.
  - Ага. - Теперь я понял, что имел в виду Цебриков, говоря, что я лиду через таможню». Так может быть, и в Орысултане в ходу вовсе не русский язык? - Спасибо. Что-то я растерялсяЕ
  - Давай, давай, отец отваги! - Андрей подтолкнул меня к дверям. - Не мешкай, неудобно заставлять людей ждать.
  Я вышел из таможни, и дверь за моей спиной тут же захлопнулась. Тяжело лязгнул засов.
  Девушки в полосатой форме строго смотрели на меня. Песики игриво крутили хвостиками. Марко улыбался.
  - Здравствуйте, - сказал я. - Скажите, а эти собаки - йоркширские терьеры?
  - Отчасти, - кивнул Марко. - Считаете их несерьезными охранниками?
  - НуЕ если только от мышейЕ
  Марко посмотрел на одну из девушек:
  - Капрал, покажите гостю, как работают наши милые пушистые крошки.
  Девушка кивнула. Отдала свою смешную (конечно, если не обращать внимания на острый листовидный наконечник) пику подруге. Шагнула ко мне, протянула руку:
  - Дайте вашу куртку, пожалуйста.
  Голос у нее был нежный, тоненький. Таким голосом надо признаваться в любви.
  Я пожал плечами и снял куртку. Здесь было тепло.
  - Она вам очень дорога? - поинтересовалась девушка.
  - Нет. Не очень.
  - Это хорошо.
  Девушка покачала курт ку на руке - собачка у ее ног пристально следила за ка ждым движением. Потом скомандовала:
  - Убей.
  И подбросила куртку в воздух.
  Собачка словно распластал ась на брусчатке - а потом взмыла в воздух. Может быть, на такой прыжок был бы способен кот - очень сильный, матерый дворовый кот. Но и то вряд ли - собачка вцепилась в куртку на высоте метра в полтора, а то и в два. Вместе с курткой песик рухнул вниз - и клацающий, щелкающий зубами, рычащий комок покатился по мостовой. Во все стороны летели обрывки ткани, я как-то раз видел такое, когда дворник во дворе старой, разболтанной газонокосилкой наехал на какую-то ветошь. Прошло секунд десять - и песик отскочил от куртки.
  Впрочем, называть эт о располосованное на ленточки тряпье одеждой не рискнул бы самы й непривередливый бомж.
  - Мама родная, - сказал я.
  Песик задорно гавкнул и побежал к х озяйке. Та погладила его (не сводя с м еня взгляда), потом достала из клоунских штанов кусок сахара-рафинада и дала собаке.
  - Если его не от тащить от врага, то он перегрызает позвоночник за десять-пятнадцать секунд, - сказал Марко. - Впрочем, если шея защищена, то он сосредоточится на лице.
  - Что выЕ как вы сделали этоЕ - прошептал я.
  Я люблю собак. У мен я у самого скай-терьер Кешью, сейчас он гостит у родителей. Собаки, конечно, не игрушки. В них, даже самых маленьких, кровь волков, и они умеют драться - и за себя, и за хозяев. Но есть собаки-бойцы, есть собаки-охотники, а есть собаки-друзья. Боевой йоркширский терьер - это такой же абсурд, какЕ как монахиня-спецназовец?
  - Их вывели в монастыре в Йорке, где наши отважные гвардейцы учатся защищать Конклав, - сказал Марко, с любопытством глядя на меня. - Истинное добро не должно быть беззащитным, верно?
  - Верно, - сказал я. - Ну, то есть я всегда так думал. НоЕ они же такие милыеЕ
  - Девушки?
  - СобачкиЕ хотя и девушки тожеЕ - Я смешался.
  - Они остались милыми. Можете погладить, пес вас не укуситЕ без разрешения.
  - А девушки? - спросил я.
  Капрал улыбнулась и ответила сама:
  - Вот уж не знаю. Но я советую не проверять.
  Марко засмеялся.
  - Идемте, идемте, Кирилл. Надеюсь, вас не смутило это маленькое представление? Нашим друзьям совершенно не о чем беспокоиться. А вы ведь друг?
  - О да, - сказал я, глядя на собачку. - Без всякого сомнения!

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»