«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 94%

Глава 24

  Представьте себе, что у вас есть большая клетка, где живут маленькие подопытные человечки. Трудно представить? Хорошо, тогда - большая клетка, где живут маленькие подопытные мышки.
  Вообще-то клеток вокруг много, и в каждую когда-то сажали парочку мышей. Правда, в одной клетке самец оказался стерильным, в другой сломалась автопоилка и утопила мышат, в третью забралась дикая крыса и закусила ее обитателями, на четвертую свалилась кварцевая лампа, из пятой мыши выбрались на волю и разбежались. Но все-таки изрядное количество клеток осталось заселенными. И когда вы хотите улучшить жизнь мышат в своей клетке, вы поглядываете на соседние - как там дела? Эти мышки живут одной большей семьей? Забавно. Посмотрим, может, стоит и своих приучать к коллективизму. А эти забились по углам? Что ж, понаблюдаем, вдруг им так будет лучше!
  Вас не очень-то волнует судьба мышей в других клетках. Вы не садист, вы ничего не имеете против этих милых пушистых созданий, но важна для вас только одна клетка - та, которую вы завели самой последней. Вот к живущим там зверькам вы действительно привязались.
  А на остальных можно ставить опыты.
  В той клетке, где все мышки сидели по углам, несколько особей подружились и пытаются сбиться в крупную стайку? Непорядок! Эта контрольная группа должна быть обособленной! Вы способны, конечно, прихлопнуть осмелевших мышей или спустить их в унитаз. Но вы не жестоки. И тогда вы ставите в разных углах клетки уютные домики, кладете туда побольше сыра и рассаживаете мышек-нарушителей по одной в каждый домик - на коротенькую привязь. Можно даже повязать мышкам красивые цветные бантики и усиленно кормить витаминами в качестве компенсации за несвободу. Скорее всего они привыкнут и будут даже довольны.
  В другой клетке можно добавить в воду какой-нибудь химический препарат. Вдруг мыши станут счастливы от доброй порции веселящего? Нет, не стали, вымерли. Жаль.
  В третьей, где мышей приучили бегать в колесе по часовой стрелке, вы изолируете тех, кто упорно бежит против часовой. Опять же - маленькие домики, привязь и особо вкусный корм.
  Со временем вы понимаете, что часть забот о контрольных клетках можно переложить на самих мышей. Причем как раз на тех, кто мог нарушить чистоту эксперимента и был посажен на привязь. Громким писком они привлекут ваше внимание, если что-то произойдет. Жестоко искусают своих же сородичей, которые попытаются пойти их путем. (Когда я стал бегать против часовой стрелки, то получил домик и порцию сыра! Вдруг, если кто-то еще сменит направление бега, ему отдадут мою пайку?)
  И понемногу процесс налаживается! Зверьки в вашей любимой клетке чувствуют себя замечательно. Они избежали эпидемии чумы, как в клетке номер восемь, где вы перестали убирать мусор; не передохли от цинги, как обитатели клетки двадцать пять, в качестве эксперимента переведенной на новый корм; не уничтожили друг друга ядерным оружиемЕ Нет-нет, простите, какое ядерное оружие, мы ведь говорим о мышах!
  Процесс налаживается.
  Теперь вы уверены, что рано или поздно выведете популяцию симпатичных и счастливых мышей.
  Хотя бы в одной избранной клетке.
  - Кем я должен был стать? - спросил я у Натальи.
  - Ага, - сказала она. - Все-таки дошлоЕ Не знаю, Кирилл. Не в моей компетенции. Я акушер-гинеколог, помнишь?
  - Акушер-гинеколог не только принимает роды.
  - Да, еще приходится делать аборты. Но почему кому-то надо помочь родиться, а кому-то наоборот - мне не сообщают. Сама жалею, знаешь лиЕ - Наталья огляделась, вздохнула. - У тебя тут было уютно. Сразу видно приличного человекаЕ жаль. Жаль, Кирилл!
  Она подняла руку - и провела ею вдоль стены.
  Вначале по штукатурке зазмеилась тонкая трещина. Потом что-то хрустнуло в толще стены, из трещины посыпалась рыжая кирпичная труха - будто там заворочался зубастый стальной червяк.
  У меня кольнуло справа под ребрами. Коротко и остро. Боль вспыхнула и тут же погасла.
  Наталья прищурилась и взмахнула рукой, будто дирижируя невидимым оркестром.
  Башню тряхнуло - словно сама земля под ней прогибалась, не выдержав гнета пяти миров. Казалось, каждый кирпичик в стенах подпрыгивает, пытаясь удержаться на своем месте.
  Дыхание перехватило - и я рухнул на пол. С трудом устоял на коленях, опираясь руками о пол. Чистые желтые доски на глазах темнели, покрывались сетью царапин, корявились и вспучивались.
  Видишь, Кирилл, - наставительно произнесла Наталья, - не всегда удается умереть стоя.
  Она разрушала башню! Надо мной она власти не имела, но зто было не важно. Она могла уничтожить мою функцию.
  А когда исчезнет моя функция - умру и я.
  Я попытался встать. Мне это удалось -здание еще держалось, а значит, я все еще был функционалом. Я даже сделал несколько шагов к Наталье. ДотянутьсяЕ ударитьЕ вцепиться в горлоЕ
  Женщина засмеялась и рубанула рукой воздух. За ее спиной будто взорвалась винтовая лестница - взмыли в воздух и вспыхнули деревянные перила, лопнули и с грохотом осыпались чугунные балясины, искривился, будто от жара оплыл, центральный столб.
  Боль пронзила мне спину огненным стержнем, пылающими ручейками растеклась по ребрам. Я крутанулся, пытаясь убежать от терзающего спину огня, и упал навзничь, прямо к ногам Натальи.
  Она наклонилась надо мной, заглянула в глаза. Спросила:
  - Как ты, Кирилл? Держишься?
  Самое страшное, что в ее голосе не было жестокости, злорадства, садистского возбуждения, презрения. Напротив - сочувствие и лишь немного любопытства. Вкалывая ничего не подозревающей мышке смертельный токсин, экспериментатор может искренне любить животныхЕ
  Главное - успокоиться. Прогнать из души липкий страх. Тот, кто паникует, уже проиграл.
  Она сильнее. Она умеет и превращать людей в функционалов, и лишать их функции. Но не все определяется силой. Группа юнцов с Иллан во главе сумела пленить функционала Розу, поскольку та по природе своей - не боец. Я сумел победить полицейского, поскольку был ближе к своему центру силы - башне.
  Сейчас я в самой башне. Разваливающейся, но еще стоящей. Здесь я исцелился после смертельного ранения. Зто поможет? НетЕ Что еще? Каждую ночь башня перестраивалась под мой вкус. Когда мне потребовалось, в башне лопнули трубы. Это поможет?
  Да.
  Если башня подчинится.
  Я не знаю, какие силы заставляют башню преображаться. Кажется, она очень не любит делать это "при свидетелях". Но сейчас она гибнет.
  - Ты напалаЕ на таможенника, - выдавил я. - Ты тоже нарушаешьЕ законы функционалов. Я могуЕ защищаться.
  Кажется, эти слова Наталью позабавили.
  - Пожалуйста. Защищайся.
  Она хлопнула в ладоши - и в окнах с печальным звоном лопнули стекла. Подняла руку -будто ухватывая что-то невидимое мне. Потянула.
  С потолка посыпались белые чешуйки краски. Прямо надо мной в плитах перекрытия проступил шов.
  У меня потемнело в глазах. Череп будто сдавили стальным обручем.
  В тот же миг болтающаяся на проводе лампочка вспыхнула ослепительным светом, стеклянная колба разлетелась вдребезги - и провод заструился вниз. Я понял, что происходит, лишь когда тонкие усики, между которыми белым дымком догорала вольфрамовая спираль, змеиным жалом впились в шею Натальи Ивановой.
  Акушерка закричала, выгибаясь дугой. Провод все опускался и опускался, кольцами захлестывая ее горло. Дернулся вверх - и ноги Натальи оторвались от пола.
  Я встал. Меня шатало, но самая острая боль уже отпустила.
  Лицо Натальи стремительно багровело. Отчаянным усилием ей удалось втиснуть ладони в петлю и чуть разжать смертельные тиски. Пронзающего ее тело тока она будто уже не замечала.
  - Вот так арканЕ - сказал я, глядя на нее. - Вот ведь как бывает!
  - Прекрати! - выкрикнула Наталья.
  Я засмеялся. Мне действительно было смешно. После того, как она убила Настю, после того, как хладно-кровно убивала меня, - "отпусти"?
  - Скажи "пожалуйста".
  - Пожалуйста!
  - Скажи "я больше не буду".
  Глаза Натальи сверкнули. Провод все выше и выше подтягивал ее к потолку.
  - Идиот! Если я погибнуЕ все ваши функции - вторичны ко мне! Башня все равно рухнет! Сотни функционалов станут людьми!
  - Замечательно, - сказал я, качая головой. - И ты решила, что меня это огорчит?
  - Мы позволим тебе остаться функционалом! - выкрикнула она.
  - Сдохни, тварь, - просто ответил я. - Сдохни, а мы станем людьми!
  - НиктоЕ вамЕ не позволитЕ - прохрипела Наталья. - КураторЕ исправитЕ
  И выдернула руки из петли. Потолок над ней разошелся по шву, открылся жадным бетонным ртом - подрагивающим, ждущим. Прутья арматуры торчали кривыми ржавыми клыками. Провод втягивался в провал, втаскивая акушерку под удар готовых сойтись плит перекрытий.
  Руки Натальи вскинулись - и рубанули воздух. Разошлись, разрывая что-то. Смяли невидимую мне цель.
  Башня застонала. Из стен посыпались внутрь кирпичи. Пол вздыбился и пошел волнами. Сияющее солнце над Заповедником померкло, и окно в Землю-семнадцать закрыла глухая серая пелена.
  В тот же миг я ощутил печаль и нежность, с которой что-то большое, могучее и умирающее смотрит на меня. Так разглядывает свои детские фотографии глубокий старик, в душе которого уже не осталось места сожалениям и горестям. По телу острым разрядом прошло щекочущее покалывание, что-то натянулось - и лопнуло, будто напряженная сверх меры струна.
  Моя функция умирала - и разрывала со мной связь.
  На несколько тянущихся бесконечностью секунд все мои чувства обострились до предела. Я услышал хруст шейных позвонков Натальи и гудок электрички, отходящей от платформы "Северянин". Увидел, как выступает пот на лбу умирающей акушерки и как блестит оптика телеобъективов, смотрящих на мою башню с Останкинской, стоящей в бесконечно далеком Аркане. Уловил горький запах подгорающей на плите яичницы и вонь несвежего мяса, из которого у метро "Алексеевская" жарили шаурму. Почувствовал соленый вкус крови на своих губам и кислый электрический разряд, пронзающий тело Натальи. Ощутил, как пыльными снежинками падают на волосы хлопья краски с потолка и как упруго толкают Землю сапоги солдат у Вечного огня.
  И было что-то еще. Дурманящее, непривычное, не предназначенное обычному человеку. Что-то похожее на воспоминания, но только с другим знаком. Мешанина из красок, звуков, запахов, вкусов, ощущений.
  ЕСкажите, Дмитрий, а как у вас принятоЕ разгребаю руками серую пелену, шарю на ощупь -будто в студне плывуЕ тяжкая металлическая поступь, звенящие шагиЕ нестерпимая едкая горечь разъедает губыЕ груз почти невыносим, его не удержатьЕ
  Мир стал нестерпимо ярким и обидно крошечным. А потом сжался в точку - в меня. Тело отяжелело, я пошатнулся.
  Трудно снова становиться человеком. Почти так же трудно, как в первый раз. Отрываясь от уюта и безопасности материнской утробы, от невесомого парения в темной теплой влаге - вдыхать первый раз горький воздух неумело расправленными легкими, в полной мере ощущать притяжение Земли - и горько кричать от обиды и удивления.
  Все мои силы функционала, все мои заемные умения и способности исчезли.
  Башня содрогнулась. Последним рывком электрический шнур втянул Наталью в провал посреди потолка - и бетонные плиты сошлись.
  Хрустнуло - отвратительно и влажно.
  Дернулись в последний раз ноги в дешевых турецких джинсах, стремительно пропитывающихся темным и красным.
  Башня начала рушиться.
  И я прыгнул в последнее окно, которое не было затянуто серой мутью междумирья. Не раздумывая, выставив руки вперед, будто в бассейн с вышки. А за моей спиной осыпались кирпичи и рушились плиты, шипела бьющая из труб вода и хрустели ломающиеся доски.
  Заснеженная, твердая как камень земля метнулась мне навстречу - и я закрыл глаза.
  Яма была глубиной метра полтора. Сверху припорошена снегом, до самого дна завалена - не обычным городским мусором, а прелыми листьями, жухлой мокрой травой, срезанными ветками. Это что, компостная куча местного дворника? Как я ее не заметил раньше? И каким чудом она так удачно оказалась под окном, в которое я прыгнул?
  Чудес не бывает!
  Я слегка ушибся, рука была оцарапана об острую ветку, за воротник набился мусор, я был одет в рубашку и летние брюки, к тому же еще и вымок, но я был жив. Жив вопреки всему.
  Настя умерла.
  А Наталья Иванова, акушер-функционал, -сдохла.
  Во второй раз у меня все-таки получилось ее убить.
  Оскальзываясь в снегу, я выбрался из ямы. Подозрительно на нее оглянулся. И бросился к башне.
  Она все так же стояла чуть в стороне от железной дороги, выглядела все той же заброшенной водонапорной башней. Только даты над дверью - "1978" - больше не было. А ведь зто год моего рожденияЕ как же я не подумал об этом сразу.
  И никаких следов разрушения. Окошко в трех метрах от земли разбитоЕ ну так что - в заброшенных зданиях всегда разбиты окна.
  Я дернул ржавую дверь - та со скрипом поддалась. Внутри было темно, только узкий луч света из окна, к которому теперь присоединился свет из дверного проема. Никаких этажей и перекрытий, конечно же. Гулкое высокое пространство, придавленное проржавелым дном цистерны. На полу обломки кирпичей, стекла, бесхозные железки, мусор. Только самый захудалый бомж согласится здесь жить.
  Настя лежала у самых дверей.
  Я сел рядом, прижался ухом к груди. Пощупал пульс.
  Чудес не бывает.
  Может, будь она функционаломЕ Если и впрямь после смерти Натальи все, кого она превратила в функционалов, снова стали людьмиЕ Да нет, все равно. Жизнь - это жизнь, смерть - это смерть. Функционал способен поиграть с ней в прятки - если тьма будет особенно густа, а комната просторна. Но если тебя поймала и похлопала по плечу костлявая рука - дороги назад не будет.
  - Прости, - сказал я. - Тебе надо было остаться в Нирване. Прости, Настя.
  Конечно, она не ответила. И бесполезно утешать себя, что скорее всего бы простила.
  Я и сам оказался дураком. Лишь чуть-чуть осторожнее и предусмотрительнее Насти. Я вел себя какЕ как? Как функционал. Действовал в тех рамках, что мне задали.
  Не стоило опрометчиво бросаться из мира в мир. Не надо было гордо отвергать альянсы и самоуверенно кидаться в бой. До тех пор, пока не случилось непоправимого, пока не погибла Настя, пока меня не попытались поставить на колени - была возможность лавировать. Я ею не воспользовался.
  Лучше бы на моем месте оказался политик. Уж он-то сумел бы повести долгую игруЕ
  И под конец партии обнаружить, что давным-давно играет в поддавки.
  Нет, сокрушаться глупо. Если ты принимаешь правила этой игры - ты уже проиграл. Это как в казино - ставь на цифру или на цвет, на зеро или чет-нечет. Все равно выиграет заведение. Если ты принимаешь правила их игры - ты становишься одним из них. Вот и вся хитрость. Как в старом романе, что я читал в детстве, - выучив секретный язык врага, ты начинаешь мыслить на нем. Мыслить как враг. Как в еще более старой легенде - убив дракона, ты сам становишься драконом. Любой, кому хватило бы хитрости переиграть функционалов с Земли-один, стал бы таким же, как они. Ведь мечтой политика Димы было ровно то же, что делают с нами жители Аркана, -получить испытательную площадку, тренировочный полигон. С самыми благими целями, конечноЕ
  Нет никаких шансов победить, если ты выходишь в бой человеком. И нет никакой нужды в победе, если ты становишься функционалом.
  Нужен третий путь - а третьего пути нет.
  Я погладил Настю по холодной щеке. Надо вызвать сюда "скорую помощь". Но не сейчас. Вначале придется уйти. Не хочется попадать в милицию теперь, когда я снова обычный человек. Очень, очень долго придется доказывать, что я случайно попал в заброшенное строение и случайно обнаружил там труп девушки. К тому же - девушки, с которой прошлой ночью был близок.
  Но мне не хотелось бросать ее так, на битых кирпичах и осколках бутылок. Я носком ботинка расчистил небольшую площадку, осторожно поднял Настю и переложил туда. Вытянул руки вдоль тела.
  Правая ладонь у нее была открыта. Левая -сжималась в кулак. Поколебавшись секунду, я разжал пальцы.
  Блестящее металлическое колечко. Не золотое или серебряное, конечно. Что-то вроде никелированной стали. Будь я таможенником -мгновенно бы назвал химический состав, стоимость и размер пошлины.
  КолечкоЕ
  Я поднял его, повертел в руках. Почему-то мне казалось важным понять, откуда оно взялось. Настя стояла у плитыЕ она собиралась подцепить со сковородки глазуньюЕ Ну да, конечно. Ободок с рукоятки металлической лопатки. Там на всех приборах - вилках, ножах, шумовках - были такие ободки.
  Почему он уцелел?
  Потому что его сжимала рука мертвой девушки? Человеческая рука, не принадлежащая миру функционалов?
  Я примерил кольцо - оно пришлось к безымянному пальцу, словно я покупал его в ювелирном магазине.
  Пускай так и будет.
  Еще раз посмотрев в мертвое лицо, я встал.
  И услышал шаги у двери.
  - Кирилл? Что тут случилось? Ну и дела! - Котя стоял в проеме, в недоумении вглядываясь в темное, грязное помещение. - Как после набега махновцевЕ Ты сражался? На тебя напали из Аркана?
  - Как ты здесь оказался? - спросил я. - Вы должны были уехать.
  - Сердце подсказало. - Котя развел руками. - Чувствую, неладно делоЕ Оставил даму в Шереметьево, сам - к тебеЕ
  Тут глаза у него привыкли к темноте, и он замолчал.
  - Настя умерла, - сказал я. - Вот такЕ
  - Почему?
  - Ее убила Наталья. Акушер-функционал.
  - Мне очень жаль, - пробормотал Котя. - Мне действительно очень жальЕ Где Наталья?
  Я пожал плечами:
  - Последний раз, когда я ее видел, от пояса и выше Наталья была толщиной в лист картона. Мне кажется, она уже нигде. Такого даже функционал не выдержит.
  - Ты убил ее? - недоверчиво спросил Котя.
  - Ну да. Она убила Наталью и стала рушить башню. Я сумел уничтожить Наталью. Но башня погибла.
  - Теперь ты снова обычный человек. - Это было не вопросом, а констатацией факта.
  - Ага.
  - Но как ты смог ее убить?
  - Это мой секрет, - загадочно произнес я. - Пойдем отсюда. Насте уже ничем не поможешь.
  Мы вышли из башни, я притворил дверь, зачерпнул с земли пригоршню пушистого снега и протер дверную ручку. Отпечатки пальцев оставлять не стоило.
  Котя заглянул мне в глаза:
  - КириллЕ но как? Она же акушер! Иллан рассказала - акушеры могут уничтожить любого, кого сделали функционалом. Твою башню разрушили, ты стал человеком, а ее убил? Не верю!
  Мне было тоскливо. Очень и очень тоскливо. А еще - ужасно холодно в мокрых брюках и рубашке с коротким рукавом на заснеженной зимней улицеЕ
  - На ухо скажу, - произнес я, озираясь. Котя послушно повернул голову. Я наклонился к его уху и прошептал: - Дело в том, что у любого функционала есть особые чувствительные клеточки на кончиках ушей. Если дать функционалу по уху, он от расстройства умирает!
  Котя фыркнул и выпрямился. Посмотрел мне в глаза:
  - Кирилл, не гониЕ
  - Я только одного не знаю, - продолжал я тем же шепотом, ничуть не беспокоясь, услышит меня Котя или нет. - Подействует это на куратора? Или нет? А?
  - Не знаю, - сказал Котя и снял очки.
  Будем на тебе проверять? поинтересовался я.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»