«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 74%

2

  Никогда не напивайтесь до положения риз, если назавтра вам предстоят великие дела.
  Некоторое время Мартин тихо лежал, вспоминая благородного дона Румату Эсторского, враз протрезвевшего после безобразной пьянки с бароном Пампой. Пытался сквозь головную боль представить, каким образом действует "спорамин". Решил, что чудодейственные таблетки резко ускоряют метаболизм в организме, что должно помочь и в исцелении от ран, и в борьбе с продуктами распада алкоголя. Со стоном поднялся, выбрался на кухню, заглотал некоторое количество минералки с анальгином, заглянул в кабинет - героический гэбэшник мирно спал на неразложенном диване, рядом, на полу, лежало тепловое ружье аранков.
  Мартин покачал головой и двинулся под душ.
  Когда Мартин вышел из ванной, Юрий Сергеевич бодро гремел посудой на кухне, напевая под нос:
  Он в мире первом смотрел телевизор,
  Читал Кастанеду, сушил носки,
  Из одиночества рвал аккорды
  Тупыми клыками слепой тоски.
  А в мире втором мотыльки и звёзды
  Хрустели, как сахар под сапогом,
  И смысла не было, не было,
  Ни в том и ни в другом.
  А в мире третьем он стиснул зубы,
  Подался в сталкеры мертвых зон.
  Сдирал дымящийся полушубок,
  Пройдя сквозь огненный горизонтЕ* * Использованы фрагменты песни "Солнце" Олега Медведева. Мартин остановился на пороге, глядя на чекиста. Тот весело улыбнулся, аккуратно надрезая ножом очередное перепелиное яичко - и выплескивая его на сковородку.
  - Откуда яйца? - мрачно спросил Мартин.
  - Ты же вчера отказывался уезжать из ресторана, пока тебе не продали упаковку, - сообщил Юрий Сергеевич, прервав музицирование.
  - А что за песня?
  Юрий Сергеевич искренне удивился:
  - Ты же вчера ее заказывал на бис два раза. Забыл?
  - Вспомнил, - буркнул Мартин. - Чтобы я еще раз пил с чекистомЕ
  На "чекиста" Юрий Сергеевич ничуть не обиделся, госбезопасность всегда умела хранить традиции.
  - Да брось, ты очень хорошо держался. ДавайЕ яишенки с кетчупом наверни, чайку с лимончикомЕ
  Мартин уселся за стол, тоскливо посмотрел в тарелку. Вздохнул, хотел было сообщить Юрию Сергеевичу, что все целебные свойства перепелиных яиц проявляются лишь в сыром видеЕ но вспомнил про "сноба" и принялся есть.
  Чай пошел уже легче. В голову рикошетом ударили излишки принятого вчера.
  - Захмелел? - проницательно спросил Юрий Сергеевич.
  - Старые дрожжи не ржавеютЕ - сообщил Мартин. - Зачем ты тепловое ружье достал? Отстреливаться собирался?
  - Ты же его сам достал, - сообщил чекист. - Показывал, как небрежно дети аранков обращаются с оружием.
  - О ГосподиЕ - прошептал Мартин.
  - Ничего, я контролировал ситуацию, - успокоил его Юрий Сергеевич. Посмотрел сочувственно и достал упаковку каких-то таблеток: - Сжуй штук пять, полегчает.
  - А говорил, нет никаких секретных таблеток! - возмутился Мартин, демонстрируя, что кое-что из вчерашнего удержалось в памяти.
  - Они не секретные. Обычная янтарная кислота, пять рублей упаковка в любой аптеке.
  Мартин доел яичницу и выпил янтарной кислоты. Безропотно взял у Юрия Сергеевича сигарету, задымил - на трубку сейчас сил просто не было.
  - Куда собираешься отправиться? - спросил Юрий Сергеевич. - Шеали или Талисман?
  Мартин вздрогнул:
  - Это обязательно?
  - А ты что, собираешься остановиться на полдороге? - удивился Юрий Сергеевич. - ЗабытьЕ обо всем?
  Мартин подумал и признал его правоту. Спросил:
  - С кем я буду работать?
  - Ты отправишься в путь один, - торжественно сказал Юрий Сергеевич. - Но, ради исключения, вооруженным. Так куда отправляешься?
  - Пока не знаю, - признался Мартин. - У терминала постою - выберуЕ Юра, что мне делать?
  - То же самое, что и раньше. Пытайся спасти Ирину.
  - Мы ведь уже знаем, чем это кончаетсяЕ - сказал Мартин. - Почему я должен быть один? Эрнесто Полушкин не хочет поискать свою дочку?
  - Тебе и впрямь этого хочется? - насмешливо спросил Юрий. - Никуда он не отправится. Он для себя решил - спасется лишь одна Ирина. И любые действия ситуацию не изменят. Беспомощно смотреть на гибель дочери он не желаетЕ
  - А ты? - в лоб спросил Мартин.
  - Что, пошел бы со мной в разведку? - восхитился гэбэшник. - Нет, Мартин. Не могу. Хотел бы, но не могу. Кто-то должен прикрывать твою задницу. Ты же понимаешь, что наши действия высшим руководством не одобрены.
  - Юра, хватит играть со мной втемную, - попросил Мартин. - Что я должен сделать?
  - Убедить ключников, что их транспортная программа - опасна.
  - Убедить ключников? - Мартин засмеялся. - Это запростоЕ Пробовал убеждать существ, не отвечающих на вопросы и способных размолоть планету в пыль?
  - Мартин, ничего иного не остается. Возможно, у нас в запасе еще десятокЕ или сотня лет. А быть может, истекают последние минуты. Если ключники продолжат тупо связывать планеты в единую сеть - мир погибнет.
  - Они так не считаютЕ - задумчиво сказал Мартин. - Вот ведь в чем бедаЕ у них есть основания верить в это. Но они свои доводы не приводят! Как переубедить ключников, не зная все, что знают они?
  - Ты должен узнать то, что знают они, - улыбнулся Юрий.
  - Даже если узнаюЕ - Мартин глотнул чая, умоляюще посмотрел на своего мучителя. Юрий Сергеевич достал из-под стола бутылку с остатками коньяка и поставил перед Мартином.
  - СпасибоЕ - с чувством сказал Мартин, щедро плеснул коньяк в остатки чая. - Юрий, ты же понимаешь, знания никогда не гарантировали победу в споре. В конечном итоге все решает власть.
  - Значит, ты должен стать сильнее ключников, - невозмутимо сказал гэбэшник. Мартин поперхнулся "адмиральским чаем", а Юрий посмотрел на часы и сказал: - Машина тебя уже ждет. Одевайся.
  - Комментариев не будет? - поинтересовался Мартин.
  - Нет.
  Мартин вздохнул:
  - Ладно. Про Талисман я наслышан. Что там такого странного с Шеали?
  - Наши аналитикиЕ - начал Юрий. - Да в общем-то не аналитики, а Эрнесто Полушкин в единственном экземпляре. Он считает, что шеали - неразумны.
  - Что-что? - засмеялся Мартин.
  - Он умный мужик, - сказал Юрий. - Если сделал такой вывод, то основания у него были. Но после происшествия с Ириной он отказывается с нами сотрудничать. И аргументировать свои предварительные выводы не желает.
  - А приказать ему вы не можете?
  Юрий Сергеевич покачал головой:
  - Мартин, если человек работает в такой структуре, как наша, им очень легко управлять. Но лишь до определенной граниЕ
  - Он знает слишком много, чтобы можно было на него давить? - понял Мартин. - И еще какая-нибудь шпионская пошлятинаЕ вроде сейфа с документами в швейцарском банке?
  Чекист молчал. Красноречиво молчал.
  - Из вашей конторы не уходят насовсем, - негромко сказал Мартин.
  - Бывают исключения, - признался Юрий. - Все, что я знаю, - по мнению Полушкина, раса шеали не обладает разумом. Исходи из этого, когда посетишь Шеали.
  - Бред, - только и сказал Мартин. Потянулся за бутылкой.
  Но Юрий мягко выволок его из-за стола и сообщил:
  - Пора, граф, вас ждут великие дела. Рюкзак я собрал. На четвертом пропускном пункте стоят наши люди, к оружию не придерутся. Пошли.
  - Да я сейчас даже истории толковой не придумаю! - взмолился Мартин. - Дай хоть пару готовых, у вас же есть запас!
  - Нельзя, - выпихивая Мартина из кухни, отрезал Юрий. - Извини, но нельзя. Лишь войдя в коридор московской Станции, Мартин позволил себе расслабиться. Остановился, помассировал мятое лицо. Встряхнулся, будто выбравшийся из воды пес. И осклабился - будто перед ним по-прежнему был обходительный подполковник госбезопасности Юрий Сергеевич.
  - Вашу мать, - пробормотал Мартин. - Туды и растудыЕ
  Нет, ну почему российские спецслужбы с такой готовностью используют метод кнута и пряника, когда достаточно поговорить по-человечески?
  Юрий Сергеевич был Мартину симпатичен. И даже с большинством его воззрений Мартин вполне мог согласиться. И аллергией на внутренние органы он не страдал, в детстве зачитывался книгами о разведчиках и сыщиках, равно восхищаясь Шерлоком Холмсом, Ниро Вульфом, Эрастом Фандориным и Исаевым-Штирлицем. Джеймса Бонда Мартин не любил из патриотизма. Потом на долгое время кумирами его стали Богдан Рухович Оуянцев-Сю и Багатур Лобо (* Персонажи цикла романов Хольма Ван Зайчика "Плохих людей нет"), он лишь не мог решить, кому следует подражать - простоватому, но отважному и сильному Багатуру либо нервическому и проницательному Богдану.
  Казалось бы, Юрию Сергеевичу достаточно было поговорить с Мартином, воззвать к его патриотизму и более или менее откровенно изложить ситуацию. Но Мартин понимал: в конторе не дураки сидят. И короткое пребывание в камере, и чудовищная пьянка, и завуалированные угрозы, и дурацкое производство в майоры - имело некий потаенный смысл.
  Скорее всего - имело.
  Прежде чем отправиться к ключникам, Мартин тщательно прокрутил в памяти весь вчерашний вечер, потом ночь. Все, что говорил и делал. Все перепады настроения и невнятные реплики, внимательно выслушанные гэбэшником.
  Хорошо иметь в крови от природы и от предков полученный высокий уровень алкогольдегидрогеназы. А говоря по-простому - не упиваться до потери памяти.
  Впрочем, и Юрий Сергеевич мог похвастаться хорошей переносимостью алкоголя. Он тоже ничего не сказал - сверх того, что хотел сказать. Не выдал, почему спецслужбы выбрали именно Мартина. Не признался, путем какой хитрой операции Мартин может переубедить ключников.
  Или переубеждать их вовсе не нужно? И дело совсем в другом?
  Мартин вздохнул. Пока гадать бесполезно. Надо найти Иринку и посоветоваться с ней.
  А для этого требуется пройти Врата. Несмотря на головную боль и общее препаршивое состояние. - Нам лишь кажется, что мы живем непрерывно, - сказал Мартин, опускаясь в кресло перед ключником. - Фотону, быть может, тоже мнится, что он - частица, но мы-то знаем - он еще и волна.
  - Любопытно, - решил ключник и заерзал. Это был мелкий ключник, то ли детеныш, то ли низенький от природы.
  Живой блеск глаз почему-то заставлял Мартина думать, что ключник молод.
  - Тот ли я копался в песочнице, озабоченный строительством куличиков? - произнес Мартин. - Тот ли я путался в застежках, снимая первый бюстгальтер с первой женщины, и преждевременно кончил? Тот ли я зубрил ночами, впихивая в голову знания, никогда не потребовавшиеся в жизни? Тот ли я, что сейчас сидит перед тобой? Атомы моего тела сменились несколько раз, всё, во что я верил, оказалось недостойным веры, всё, что я высмеивал, оказалось единственно важным, я всё забыл и всё вспомнилЕ так кто же я? Частица или волна? Что во мне от мальчика с кудрявыми волосами, глядящего исподлобья со старого снимка? Узнает ли меня школьный друг, вспомнит ли мои губы девчонка из параллельного класса, найду ли я, о чем говорить со своими учителями? Взять меня пятилетнего - да в нем больше сходства с любым пятилетним ребенком, чем со мной! Возьми меня восемнадцатилетнего - он тоже думает гениталиями, как любой восемнадцатилетний пацан! Возьми меня двадцатипятилетнего - он еще мнит, что жизнь вечна, он еще не вдыхал воздух чужих миров. Так почему же мы думаем, будто нам дана одна-единственная непрерывная жизнь? Самая хитрая ловушка жизни - наша уверенность, что умирать еще не доводилось! Все мы умирали много раз. Мальчик с невинными глазами, юнец, веселящийся ночами напролет, даже тот, взрослый, Мартин, нашедший всему в жизни ярлычок и место, - все они мертвы. Все они похоронены во мне, сожраны и переварены, вышли шлаком забытых иллюзий. Маленький мальчик хотел быть сыщиком - но разве его мечты имеют хоть каплю сходства с моей нынешней жизнью? Юноша хотел любви - но разве он понимал, что хочет лишь секса? Взрослый распланировал свою жизнь до самой смерти - но разве сбылись его планы? Я уже другойЕ я каждый миг становлюсь другим, вереница надгробий тянется за мной в прошлое - и никаких Библиотек не хватит, чтобы каждый умерший Мартин получил по своему обелиску. И это правильно, ключник. Это неизбежно. Уныл и бесплоден был бы мир мудрых старцев, прагматичен и сух мир взрослых, бестолков и нелеп мир вечных детей. Грусть и виноватость вы зывает ребенок, отвергающий детство, торопящийся жить, вприпрыжку несущийся навстречу взрослости. Грусть и виноватостьЕ будто наш мир оказался слишком жесток для детства. Смущение и жалость вызывает взрослый, скачущий наперегонки с детишками или балдеющий в сорок лет под "металл". Смущение и жалостьЕ будто наш мир оказался недостойным того, чтобы вырасти. Молодящиеся старички, мудрствующие юнцы - все это упрек миру. Слишком сложному миру, слишком жестокому миру. Миру, который не знает смерти. Миру, который хоронит нас каждый миг. Если бы мне дали самую вожделенную мечту человечества, если бы мне вручили бессмертие, но сказали: "Расплатой будет неизменность" - что бы я ответил? Если в открывшейся вечности я был бы обречен оставаться неизменным? Слушать одну и ту же музыку, любить одни и те же книги, знать одних и тех же женщин, говорить об одном и том же с одними и теми же друзьями? Думать одни и те же мысли, не менять вкусы и привычки? Я не знаю своего ответа, ключник. Но мне кажется, это была бы чрезмерная плата. Страшная плата, с лихвой перекрывающая вечность. Наша беда в том, ключник, что мы как фотон - дуальны. Мы и частица, и волнаЕ язычок пламени-сознания, что пляшет на тяжелых нефтяных волнах времени. И ни от одной составляющей мы отказаться не в силах - как фотон не может остановиться или потерять одну из своих составляющих. И в этом наша трагедия, наш замкнутый круг. Мы не хотим умирать, но мы не можем остановиться - остановка будет лишь иной формой смерти. Вера говорит нам о жизни вечнойЕ но чья жизнь имеется в виду? Меня - малыша, быть может, самого невинного и чистого, каким я был? Меня - юноши, романтичного и наивного? Меня - прагматичного и сухого? Меня, разбитого старческим маразмом и болезнью Альцгеймера? Ведь это тоже буду яЕ но каким же я воскресну в вечности, неужели беспомощным слабоумным? А если я буду пребывать в здравом уме и твердой памяти - то чем провинился обеспамятевший старик? А если воскреснет каждый "я" - то хватит ли места в раю хотя бы для меня одного?
  Мартин замолчал на миг, втайне надеясь, что ключник что-нибудь скажет.
  Но ключники никогда не давали ответов. Маленький ключник возился в кресле, внимательно смотрел на Мартина и молчал.
  - Лишь иллюзия непрерывности дает силы жить, не замечая тех нас, что, будто тени, падают к ногам, - сказал Мартин. - При каждом шаге, при каждом вдохе. Мы умираем и оживаем, мы оставляем мертвым хоронить своих мертвецов. Мы идем, зная, что мы - частица, но надеясь, что мы - волна. У нас нет выбора, как нет выбора у фотона, несущегося от звезды к звезде. И может быть, мы должны быть благодарны за то, что у нас нет выбора.
  Мартин замолчал.
  - Ты развеял мою грусть и одиночество, путник. Входи во Врата и продолжай свой путь.
  Мартин кивнул, продолжая сидеть.
  - Фотону, что выплеснула сверхновая, быть может, и мнится, что он частица. Никогда не интересовался, умеют ли фотоны думать, - сказал ключник и улыбнулся, обнажая гладкие белые пластинки зубов. - Но и фотон однажды закончит свой путь. На сетчатке твоего глаза или в фотосфере другой звезды - не важно. Он все равно не исчезнет бесследно.
  Мартин кивнул и встал.
  - Мне понравилась твоя аналогия, - сказал ключник. - Никогда не забывай - ты не только частица, ты волна.
  - Ключник! - пораженно воскликнул Мартин. Но ключник не замолчал, встав с кресла. Он оказался совсем низеньким, по плечо Мартину. Смешное мохнатое коротконогое существо с глубокими темными глазамиЕ
  - Самая хитрая ловушка жизни - уверенность, что предстоит умирать, - сказал ключник, не отрывая взгляда от Мартина. - О как легко и просто было бы жить, зная, что ты смертен! Как волнительно быть всего лишь элементарной частицей, несущейся сквозь вечную тьму! И как элементарно быть вечной волной, неизменной не только в пространстве - во времени! Но любая крайность губительна, Мартин. Отвергая вечность, мы теряем смысл существования. Но, отвергая изменчивость, мы теряем смысл самой вечностиЕ
  Ключник шагнул к Мартину, и тот с дрожью в теле ощутил прикосновение к запястью маленькой волосатой ручки.
  - Страх - скорлупа разума, устрашившегося непознанного, - прошептал ключник. - Страх - свойство каждой личности. Но случается и так, что страх становится свойством целого обществаЕ Ты не должен бояться, Мартин. Ибострахубиваетразум.Страхестьмаленькаясмерть,влекущая з_а с_о_б_о_й п_о_л_н_о_е у_н_и_ч_т_о_ж_е_н_и_еЕ
  Мартин нахмурился и продолжил:
  - Я встречусвойстрах и примуего. Я позволюемупройтинадомной и сквозьменяЕ (* Ключник, а затем и Мартин цитируют "Дюну" Фрэнка Герберта. Использован перевод на русский язык П. Вязникова)
  Ключник расплылся в улыбке:
  - Отправляйся на Шеали, Мартин. И сделай то, чему суждено быть исполненным.
  Он исчез так мгновенно и бесследно, что сознание не сразу согласилось принять это исчезновение. Мартину пришлось опустить взгляд, чтобы избавиться от фантомного ощущения - руки ключника на своем запястье.
  - Застрелиться и не жить, - пробормотал Мартин, осмысливая случившееся. - Быть того не может!
  Только что он получил приказ от ключника! Его, свежеиспеченного сотрудника госбезопасности России, призвали на службу всемогущие ключники!
  - Мамочка, ну зачем я тогда поднял трубкуЕ - прошептал Мартин. - Почему я вообще не остался на Хляби, почему не пошел в город за отваром из редких водорослей?
  Но в этих словах было слишком много страха, чтобы Мартину захотелось продолжать тему.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»