«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 58%

ГЛАВА 5

  У любого человека иногда складывается впечатление, что происходящее в данную минуту и секунду уже однажды происходило. Даже понятие есть специальное - дежа вю. Ложная память.
  У Иных она тоже есть.
  Сотрудник Ночного Дозора Антон Городецкий стоял перед дверью своей квартиры и боролся с воспоминаниями. Однажды он точно так же топтался перед незапертой дверью квартиры и гадал, кто мог туда проникнуть. А войдя, обнаружил в качестве незваного гостя заклятого врага. Шефа Дневного Дозора, известного Светлым под именем Завулон.
  - Дежа вю, - прошептал Антон и шагнул через порог. Защита опять смолчала, но в комнате определенно находился гость. Кто на этот раз?
  Сжимая в руке медальонталисман, Антон вошел в комнату.
  В кресле сидел Завулон и читал лАргументы и факты». В строгом черном костюме, светлосерой рубашке и начищенных до зеркального блеска штиблетах с бандитскими квадратными носами. Сняв очки, Завулон поздоровался:
  - Здравствуй, Антон.
  - Дежа вюЕ - пробормотал Антон. - Ну, здравствуй.
  Странно, но на этот раз он совершенно не испугался Завулона. Может быть, потому, что в прошлый Завулон обставил свой неожиданный визит исключительно корректно?
  - Можешь взять мой амулет. Он в столе - я чувствую. Антон отпустил талисман на шее, снял куртку и послушно подошел к столу. Амулет, Завулона прятался между бумагами и прочей канцелярской мелочью, которая возникает словно бы сама по себе с фатальной неизбежностью.
  - Завулон, у тебя нет власти надо мной, - чужим голосом произнес Антон.
  Темный маг довольно кивнул.
  - Отлично. Вынужден сделать тебе комплимент: тогда ты трясся, словно осиновый лист. А сегодня - спокоен. Ты растешь, Антон.
  - Наверное, я должен поблагодарить за комплимент? - сухо спросил Антон.
  Завулон запрокинул голову и беззвучно засмеялся.
  - Ладно, - сказал он спустя несколько секунд. - Я вижу, ты не склонен терять время. Я тоже не склонен. Я пришел предложить тебе предательство, Антон. Маленькое расчетливое предательство. От которого выиграют все, и ты в том числе. Парадоксально звучит, не правда ли?
  - Правда.
  Антон глядел в серые глаза Завулона, пытаясь понять, в какую западню угодил на этот раз. Человеку верь наполовину, Светлому - на четверть, а Темному - ни в чем.
  Завулон - самый сильный, а значит, самый опасный Темный в Москве. И, наверное, в России.
  - Поясняю. - Завулон не торопился, но и не мешкал. - О завтрашнем заседании Трибунала тебе уже известно, не так ли?
  - Известно.
  - Не ходи на него.
  Антон наконец решился сесть - на диван у стены. Теперь Завулон был справа от него.
  - А с какой, собственно, стати? - осведомился Антон.
  - Если не пойдешь - останешься со Светланой. Пойдешь - потеряешь ее.
  У Антона в груди вспух горячий ком. Дело было даже не в том, верил он Завулону или нет. Ему хотелось верить. Очень хотелось.
  Но он не забывал, что Темным верить нельзя.
  - Руководство Ночного Дозора планирует очередной глобальный социальный эксперимент. Ты это наверняка знаешь. Светлане в этом эксперименте отведена достаточно важная роль. Я не буду пытаться тебя переубедить или склонить к Тьме - это глубоко безнадежное дело. Я просто расскажу, чем воплощение в жизнь подобного эксперимента чревато. Нарушением равновесия. Вещью банальной и очень желанной для усиливающейся стороны. Последнее время Свет усилился, и мне это, естественно, не нравится. Дневной Дозор заинтересован в восстановлении равновесия. А ты - тот, кто может нам помочь.
  - Странно, - задумчиво сказал Антон. - Шеф Дневного Дозора обращается за помощью к сотруднику Ночного Дозора. Очень странно.
  - В общемто твоя помощь нам не обязательна. Справились бы и сами. Но если ты поможешь себе - в первую очередь себе, - ты поможешь и нам тоже. А также Светлане и всем, кто неизбежно пострадает от очередного глобального эксперимента.
  - Непонятно, как я могу помочь себе и Светлане?
  - Отчего же непонятно? Светлана - потенциально очень сильная волшебница. По мере того как она растет, растет и пропасть, которая вас разделяет. Ее мощь - это фактор, который смещает равновесие в пользу Света. Если Светлана лишится на какоето время своей мощи, равновесие восстановится. И нечему будет вас разделять, Антон. Она любит тебя - это же видно. И ты ее любишь. Неужели ты принесешь в жертву Свету свое счастье и счастье любимой женщины? Тем более что жертва все равно бессмысленна.
  Именно поэтому я предлагаю тебе маленькое и безболезненное предательство.
  - Предательство не бывает маленьким.
  - Бывает, Антон. Еще как бывает. Верность складывается из череды маленьких и расчетливых предательств. Можешь мне верить - я живу на этом свете достаточно долго, чтобы успеть в этом убедиться.
  Антон некоторое время молчал.
  - Я - Светлый. Я не могу предать Свет. По сути своей не могу - и ты это должен понимать.
  - Тебя же никто не заставляет идти против Света. К тому же своим поступком ты поможешь многим людям. Очень многим, Антон. Не это ли цель Светлого мага - помогать людям?
  - А как я буду смотреть в глаза своим? - невесело усмехнулся Антон. - После этого?
  - Они поймут, - с непонятно откуда взявшейся убежденностью сказал Завулон. - Поймут и простят. А если нет - то какие же они после этого Светлые?
  - Ты силен в софистике, Завулон. Наверняка ты заметно сильнее меня. Но оттого, что ты называешь вещи чужими именами, суть вещей не меняется. Предательство - всегда предательство.
  - Хорошо, - неожиданно легко согласился Завулон. - Тогда предавай любовь. В сущности, у тебя выбор между двумя предательствами, неужели ты не понимаешь? Предать себя или не дать свершиться очередному кровавому циклу. Предотвратить неизбежные схватки между Дозорами или позволить им произойти. Или тебе мало смертей? Ты не раз ходил в патруль с Андреем Тюнниковым. Ты дружил с девчонкойоборотнем, с Тигренком. Где они теперь? И кого еще ты готов принести в жертву во имя Света? Не ходи завтра на заседание Трибунала, и твои друзья останутся жить. Нам не нужны новые смерти, Антон. Мы готовы уйти от схватки. Уйти с миром. Поэтому я и предлагаю тебе помочь всем. Всем! И Темным, и Светлым. И даже простым людям. Понимаешь?
  - Я не понимаю, как мое отсутствие на заседании поможет восстановить равновесие.
  - Ты ведь сталкивался уже с Темным, который приехал с Украины, правда? С Виталием Рогозой?
  - Сталкивался, - неохотно ответил Антон.
  - Он не Иной. Антон опешил:
  - То есть как не Иной?
  - Он не совсем Иной. Он - лишь Зеркало. И жить ему осталось недолго.
  - Что этоЕ кто такой - Зеркало?
  - Именно лчто». - Завулон вздохнул. - Увы, лишь лчто»Е Не важно, Антон. Тебе полезнее узнать другое. Если ты не придешь на заседание Инквизиции, то крови больше не будет. Если придешь - неизбежна кровавая бойня.
  - Неявка на заседание карается ИнквизициейЕ
  - Твое нежелание участвовать в поединке с Рогозой Инквизиция сочтет правомерным. Были прецеденты, если хочешь, я даже добуду соответствующие документы. Но можешь верить мне на слово. Пока я тебя не обманывал.
  - Мне нравится это лпока»Е Завулон улыбнулся - уголком рта.
  - Что поделать. Я ведь Темный. Я не считаю полезным врать без причины.
  Завулон встал, и вместе с ним поднялся на ноги и Антон.
  - Думай, Антон. Думай, Светлый. И помни: в твоем решении твоя любовь и жизни твоих друзей. Так иногда складывается: чтобы помочь друзьям, нужно сначала помочь врагу. Привыкай.
  Завулон стремительно вышел из комнаты, а потом и из квартиры. В тот же миг в сумраке истошно завопил сторожевой знак, а маска Чхоен состроила на стене устрашающую гримасу. Вяло наведя порядок. Антон попытался собраться с мыслями.
  Верить Завулону или нет?
  Быть со Светланой или не быть?
  Вызвать Гесера и все ему рассказать или отмолчаться?
  Любая схватка, начиная от банального мордобоя и кончая интригами государств и Дозоров, - это поединок информации. Кто точнее представляет себе силы и цели противника - тот и побеждает.
  Цели Завулона и цели Антона не могут быть одними и теми же. Это абсолютно исключено. Но если сказанное шефом Дневного Дозора было сказано именно в расчете на то, что Антон отвергнет саму мысль пропустить заседание Трибунала?
  Где правда, а где ложь? Слова Завулона - клетка, но внутри клетки - капкан, а внутри капкана - мышеловка, а внутри мышеловки - отравленная приманкаЕ Сколько слоев лжи надо снять, чтобы обнаружить правду?
  Антон достал из кармана монетку. ПодбросилЕ усмехнулся и спрятал в карман, даже не глянув, что выпало - орел или решка.
  Это не метод.
  Если один из двух выходов - ловушка, значит, надо искать третий.
  Чтобы попасть на рассвете на заседание Трибунала, нужно было или очень рано встать, или не ложиться вовсе. Я предпочел второе. Отосплюсь потом.
  КоллегиТемные некоторое время настойчиво пытались вытянуть из меня мотивы моих поступков, но поскольку я и сам мало понимал, почему именно поступаю так, а не иначе, многого они от меня не добились.
  До вечера не произошло ничего особенно интересного; я лишь съездил в магазинчик, нарезающий диски для моего модернового плейера, и поинтересовался, хранятся ли у них матрицы сборников, заказываемых клиентами? Оказалось - хранятся. И я зачемто заказал копию диска, составленного Антоном Городецким, Светлым магом. Возможно, я пытался представить через музыкальные пристрастия его взгляд на мир? Не знаюЕ Последнее время я разучился задавать вопросы, потому что слишком редко нахожу ответы. И еще реже - верные ответы.
  И еще одно врезалось мне в память в этот вечер: встреча в метро. Я возвращался из музыкального магазинчика. На метро. Сидел, сунув руки в карманы куртки (спасибо, коллегиТемные забрали мои вещи из штаба в аэропорту) и слушал купленный диск. Никольский пел лЗеркало мира». Мне было хорошо и покойно.
  Сущность явлений и лет вереница,
  Лица друзей и маски врагов
  Ясно видны и не могут укрыться
  От взора поэта - владельца веков.
  Свет дальних звезд и начало рассвета,
  Жизни секреты и тайны любви
  В миг вдохновенья, солнцем согретый,
  Все отражается в душе поэта,
  В зеркале мираЕ
  И вдруг чтото неуловимо изменилось вокруг. Диктор как раз предостерегал незадачливых пассажиров: двери, мол, закрываются. Я нажал на лпаузу» и вскинулся, оглядываясь.
  И увидел его. Подростка лет четырнадцатипятнадцати. Несомненно, он был Иным. Наверняка инициированным, поскольку он завороженно глядел на меня через сумрак и от сумрака достаточно умело заслонялся. Но его аура была девственно чиста. Чиста, как свежевыпавший снег, одинаково далеко отстоящий и от Света, и от Тьмы. Он был Иным, и при этом ни Светлым, ни Темным.
  Мы смотрели друг на друга очень долго, весь путь до следующей остановки. Наверное, мы продолжали бы смотреть и дальше, но подростка одернула статная женщина, видимо мать.
  - Егор! Ты уснул? Выходим.
  Подросток встрепенулся, в последний раз взглянул на меня с неясной тоской и шагнул на перрон. А я остался в вагоне.
  Еще с минуту я не мог прийти в себя, попрежнему не понимая, чем поразил меня этот Иной. Чтото он мне напомнил. Чтото очень важное, но неуловимое. Я никак не мог сообразить - что.
  Лишь вернувшись к Никольскому и лЗеркалу мира», я немного успокоился.
  В зеркале видно, кто и как жил,
  Видно, кто песню - неправду сложил,
  Видно, кто хочет, чтобы все же была ночь,
  Видно, я должен людям помочь.
  Зеркало мира есть у меня,
  Хочешь взглянуть - так не бойся огня,
  Этот огонь воспоет моя лира,
  Пусть люди знают - есть добрая сила
  В зеркале мираЕ
  Странно. Эта песня больше подошла бы Светлым. Так почему же у меня, у Темного, так щемит гдето у сердца?
  С этим неясным чувством я и вернулся в офис Дневного Дозора. Пожилой, умудренный годами дядькавампир шарахнулся от меня, как святоша от искуса. Я встрепенулся и вдруг сообразил, что в моей собственной ауре цветут голубоватобелым несколько светлых полос.
  - Простите. - Я привел ауру в порядок. - Это маскировка.
  Вампир подозрительно поглядел на меня; из дежурки выглянула вампирша - можно было спорить на что угодно - жена.
  Печати мои они проверили очень тщательно и, похоже, собирались мурыжить меня до последнего, но тут в офис вошел Эдгар с молоденькой ведьмой. Он понял все с первого взгляда, и не в меру бдительной вахте хватило единственного движения бровью. Эдгар кивнул мне и пошел к лифтам. Ведьма поедала меня взглядом.
  В лифте она осмелилась на вопрос:
  - Вы новенький?
  Ее голос выражал целый спектр эмоций и устремлений, анализировать которые у меня не возникло ни желания, ни возможности. При Эдгаре и остальных сильных Иных мне почемуто не хотелось демонстрировать собственную силу.
  Эдгар заинтересовался, причем я ощутил, что ему действительно интересно, как я отвечу.
  - Ну, в определенном смысле - новенький. Ведьмочка улыбнулась.
  - А правда, что вы в одиночку разогнали четверых боевиковСветлых и убили тигрицу?
  Эдгар еле заметно искривил губы в саркастической улыбке, но снова заинтересованно промолчал.
  - Правда.
  Задать новый вопрос ведьма не успела. Мы приехали.
  - Алита, - сказал Эдгар почемуто густым шаляпинским басом. - Нашего гостя будешь мучить потом. Сначала отчитайся перед Анной ТихоновнойЕ
  Алита с энтузиазмом кивнула и обратилась ко мне:
  - А можно к вам на кофе заглянуть? Через часик?
  - Можно, - позволил я. - Только у меня нет кофе.
  - Я принесу, - пообещала ведьмочка. И направилась к офису.
  Она не спросила, где я живу. Значит, знала. Несколько секунд я глядел ведьмочке в спину. Спина в модной серебристой куртке, какие носят горнолыжники и туристы (мне сразу вспомнились мои лесные знакомые), была украшена ярким рисунком: анимэшная большеглазая девица с вытянутой в ударе ногой и надпись лBattle Angel Alita». Рисунок и надпись частично закрывались рассыпавшимися поверх куртки длинными волосами ведьмочки.
  Эдгар тоже поглядел Алите вслед. Там было на что поглядеть, невзирая даже на зимнюю экипировку.
  - Придет, - глубокомысленно заметил Эдгар. - Она о тебе уже спрашивала. Я пожал плечами.
  - Завтра трибунал, - переключился я на другую тему. - Мне как? Прогуливать? Или со всеми?
  - Со всеми, естественно, ты ведь свидетель. - Эдгар огляделся. - Может, зайдем в кабинет?
  - Зайдем.
  Почемуто я был уверен, что этот кабинет никогда не использовался настоящим шефом Дневного Дозора, ныне в Москве отсутствующим, в качестве директорского. Скорее всего это кабинет Эдгара или когото из высших Темных. Я с удовольствием повалился в кресло, машинально отметив, что оно куда удобнее продавленных диванов в вагонах метро. Эдгар выставил откудато изпод стола початую бутылку коньяка.
  - Хлопнем? - предложил он.
  - Хлопнем.
  С чего отказываться от старого лКоктебеля»?
  - Это хорошо, что ты приехал, - сказал Эдгар, разливая коньяк. - Иначе нам пришлось бы тебя разыскивать.
  - Дабы разъяснить тактику и стратегию поведения на завтрашнем заседании трибунала? - попытался угадать я.
  - Именно.
  Коньяк был хорошим. Мягким и ароматным. Пусть не самой известной и престижной марки (а какая это, кстати?), но мне очень понравился.
  - Я даже не буду больше выяснять, почему ты так странно себя ведешь. Мне, если честно, запретили это делать. Оттуда. - Эдгар многозначительно зыркнул в потолок - Я тем более не стану пытаться выяснить, кто ты есть на самом деле. По все той же причине. Я хочу только спросить: ты с нами? Ты с Дневным Дозором? С Темными? На тебя можно рассчитывать завтра, как на своего?
  - Безусловно, - сказал я, не задумываясь. И уточнил: - Это ответ на все вопросы.
  - Это хорошо, - вздохнул Эдгар несколько тоскливо и залпом осушил шарообразный бокал.
  Помоему, он мне не верил.
  Коньяк мы допили в полном молчании. О поведении на завтрашнем заседании Трибунала Эдгар не счел нужным совещаться. Видимо, решил, что я все равно поступлю посвоему. И был глубоко прав.
  Ночь я провел с Алитой. За разговорами и кофе - ведьмочка умудрилась добыть забытый ныне лCasa Grande». Расположившись в креслах, мы болтали - обо всем и ни о чем. Давно у меня не случалось такого праздника: просто сидеть и болтать. О музыке, в которой я, оказывается, разбирался весьма прилично. И литературе, в которой я разбирался похуже. О кино, в котором не разбирался вовсе. Алита периодически пыталась вывести меня на разговор обо мне и о моих умениях, но делала это настолько бесхитростно, что мне даже лень стало подозревать, будто ее заслала бдительная Анна Тихоновна.
  За час до рассвета в дверь постучали.
  - Открыто! - крикнул я. Вошли Эдгар и Анна Тихоновна.
  - Готов? - спросил Эдгар.
  - Аки пионер, - заверил я. - Выдвигаемся кучно? На бронетехнике или пешим порядком?
  - Не паясничай. - Анна Тихоновна поджала губы и строго поглядела на Алиту. Та невинно хлопала глазами.
  - Ладно, не буду, - пообещал я. - Куда ехатьто? Я и не знаю.
  В принципе я не сомневался, что направление и место подскажет моя скрытая в глубинах сознания безотказная планида. Но все же спросил.
  - Главное здание МГУ, - сообщил Эдгар. - В башне. Там Шагрон внизу со своей машиной, можешь поехать с ним.
  - Хорошо. Поеду с ним.
  - Удачи вам, - пожелала Алита, направляясь к выходу. - Я зайду завтра, ладно, Виталий?
  - Нет, - мрачно сказал я. - Не зайдешь.
  Я знал совершенно точно, что я прав. Но пока еще не понимал, почему именно.
  Алита пожала плечами и ушла. Следом выскользнула Анна Тихоновна. ХмЕ А может, всетаки старая карга подослала девчонку? А та принялась своевольничать и ничего у меня не стала выпытывать. Если так, то Алите можно только посочувствовать: Анна Тихоновна из нее душу вынет, выжмет и высушит. Небо с овчинку покажется и сплошь в алмазах.
  Дотянувшись до мобильника, я набрал номер Шагрона, даже не потрудившись удивиться тому, что я его знаю.
  - Шагрон? Это гость с юга. Подбросишь? Ага, выхожу.
  - Ладно, я тоже поехал, - сказал Эдгар. - Не тяните резину. Инквизиция страшно не любит, когда ктонибудь опаздывает.
  Одевшись, я запер дверь и спустился. Вампиры с вахты теперь глядели на меня гораздо спокойнее - то ли с ними провело задушевную беседу непосредственное начальство, то ли сами докопались до правды. Впрочем, до какой правды? Правда даже мне не желает открываться. Так, иногда вдруг приоткроется кусочек мозаики, приподнимется на миг занавес, и снова наползет, застилая глаза, дымная непроглядная пелена.
  лBMW» Шагрона фырчал выхлопом метрах в двадцати, прямо под знаком лОстановка запрещена». Я сел справа от Шагрона.
  - Доброе утро.
  - Надеюсь, доброе, - буркнул Шагрон. - Едем?
  - Ну, если никого больше не ждем, то едем.
  Шагрон молча вклинился в плотный поток машин.
  Езда по заснеженной Москве в час пик - это отдельная песня. Шагрон то и дело усмирял не в меру ретивых водителейсоседей через сумрак. А то нас бы непрерывно подрезали, прижимали к соседнему ряду, оттирали от внезапно открывающихся лазеек. Я на всякий случай пристегнулся. Шагрон чтото бубнил, сцепив зубы. Ругался, наверное.
  После бессонной ночи невыносимо тянуло в блаженную дрему. Тем более что кресло добротной немецкой иномарки весьма к этому располагало. Если бы я решил послушать музыку - точно убаюкался бы и уснул. Но музыку слушать сейчас не хотелось. И я оставался в мире, наполненном рокотом десятков двигателей, тихим гулом включенного климатизатора, резкими руладами автомобильных сигналов и шелестом грязносерой снежной каши под протекторами.
  Предпочти мы метро - успели бы гораздо раньше. А так спустя полчаса все еще ползли по запруженной Остоженке в сторону проспекта Вернадского. Пробка росла и отращивала солидный, как у кометы, хвост, направленный к центру Москвы.
  - Елыпалы, - сердито прошипел Шагрон. - Можем ведь и застрять.
  - Откроем портал, - пожал я плечами. Шагрон посмотрел на меня странно.
  - Виталий! Мы едем на заседание Трибунала под патронажем Инквизиции! Твой портал сдохнет в двух километрах от цели!
  - А, - сказал я беспечно. - Верно. Я и забыл. Кстати, об этом я мог бы догадаться и сам. Магические воздействия и вообще применение магии в процессе работы Трибунала запрещены. Явомне услужливо подсказал, что ранее случались нарушения, но лишь в годы свирепых перемен, напрямую связанных с собственно нарушениями.
  Впрочем, сейчас ведь тоже время перемен. Конец тысячелетия. Перелом. Вон, летом с каким страхом народ ожидал затмения, как дрожал перед турецким землетрясениемЕ И ничего, пережили.
  Правда, пережив, все мы стали немного другими. И Иные, и особенно люди.
  - Ммать! - заорал Шагрон, выдергивая меня из раздумий.
  Я не успел даже взглянуть в лобовое стекло. Одновременно с оглушительным ударом меня швырнуло вперед, мучительно сжало грудную клетку, ремень безопасности пребольно впился в грудь. С противным тонким свистом на руле выросла пузатая подушка, и Шагрон, скользнув по ней лицом и грудью, грянулся о место, где стекло смыкалось с крышей. Противно тренькнуло гдето снаружи, посыпалось мелкое стеклянное крошево. На снег оно падало бесшумно, но об обшивку соседних автомобилей выбивало беспорядочную барабанную дробь.
  И, словно в насмешку, нас шарахнуло сзади. В корму, в багажник.
  Пару секунд, похожих, наверное, на старт космического челнока, и меня прекратило жевать и швырять. Настал блаженный миг динамического покоя.
  Шагрон сполз по рулю назад в кресло, оставляя кровавый след на пузыре. Кажется, у него еще и рука была сломана. Не пристегнулся, дуракЕ Сколько теперь будет регенерировать?
  Вокруг надрывались автомобильные сигналы.
  Со смешанным чувством я отстегнулся и толкнул дверцу. Встал на усыпанную битым стеклом и покрытую утрамбованным снегом дорогу.
  Под небольшим углом наш капот был протаранен красной лнивой». А в смятый, словно надкушенный, багажник тыкался мордой холеный японский джип. Некогда холеный. Впрочем, джип не слишком пострадал: фару разбил на кенгурятнике да сам кенгурятник слегка погнул. Видно, успел притормозить.
  - Ты че, козел? - налетел на меня некто из джипа, состоящий из затененных очков, бритой башки, бочкообразного торса, затянутого в нечто малиновочерное, и стильных штиблет сорок последнего размера.
  Глаза у этого субъекта были белые, как аура младенцаЕ или как аура парнишки Егора из метро.
  Не видит, что ли, протаранившей нас лнивы»?
  И тут малиновые одежды субъекта вспыхнули тусклым синеватым огнем. Субъект завизжал, как боров под ножом.
  Я узнал заокеанское заклинание, именуемое в народе лспайдерфлейм». лПаучье пламя». И тут меня, не успевшего опомниться от атаки малинового, взяли за шиворот и развернули.
  Вот уж кого я не ожидал увидеть, так это его. Светлого магамеломана, Антона Городецкого.
  - Кто ты? - яростно прошептал он. - Кто ты, забери тебя Тьма? Только не ври!
  Глаза у него были еще белее, чем у пляшущего нечто на манер джиги субъекта из джипа.
  В моей голове словно чтото щелкнуло. А губы сами прошептали два слова:
  - Зеркало мираЕ
  - ЗеркалоЕ - эхом повторил Светлый. - Будь вы прокляты! Будь все проклято!
  Мне захотелось ехидно ввернуть, что проклятия - удел Темных, но я сдержался. Правильно сделал, что сдержался. Аура Антона бушевала багровым и лиловым. Я, бесспорно, был сильнее его, ноЕ казалось, что сейчас Городецкого поддерживает какаято непонятная сила, ни к Свету, ни к Тьме отношения не имеющая, но не менее могучая. И исход поединка, случись он, был для меня неясен.
  Отпустив воротник моей куртки, Антон развернулся и слепо побрел прочь, протискиваясь между машинами и не обращая внимания на гудки и проклятия изза приспущенных стекол. Гдето совсем рядом завывали сирены автоинспекции. Пробка наглухо закупорила Остоженку, лишь на встречной полосе осталась узкая щель, в которую торопливо, с матерками и бибиканьем, протискивались по одному редкие счастливцы.
  Я взглянул на часы. Чтобы добраться до Университета, у меня осталось пятнадцатьЕ впрочем, уже четырнадцать минут. Причем транспортной магией я пользоваться заведомо не мог.
  Первым делом - как там Шагрон?
  Обойдя лниву» с распахнутой дверцей, я подошел к пострадавшему лBMW» со стороны шофера. Шагрон был без сознания, но в первый же миг опасности он рефлекторно сообразил поставить охранную пленку и скользнуть в сумрак. И теперь он регенерировал, словно куколка, и жадный сумрак ничего не мог ему сделать.
  Выживет. Оклемается, причем достаточно быстро. Вероятнее всего, в карете лСкорой помощи», ежели та сумеет пробиться сквозь пробку. Шагрон достаточно сильный маг, чтобы такая мелочь, как автомобильная авария, смогла серьезно ему повредить.
  А значит, до встречи, Шагрон. Думаю, Инквизиция не будет на тебя в претензии. Форсмажорные обстоятельства всетаки.
  И тут я увидел свое спасение. Ловко лавирующего по самому краю проезжей части паренька на мизерном оранжевом мокике. Вот кому никакие пробки не страшныЕ
  Хоть, конечно, не сезон для подобного транспорта. Но все жеЕ
  И я скользнул в сумрак.
  В сумраке мокик был похож на сказочного конькагорбунка. Маленький, с рожкамирулем и глазикомфарой.
  - Слазь, - велел я пареньку.
  Тот покорно встал на ноги.
  Перемахнув через капот бежевого лопеля», я принял руль. Мокик преданно фырчал на холостых оборотах.
  Ну, вперед. Паренек манекеном застыл на тротуаре, слепо сжимая в руке вложенные мною доллары. А я крутанул на себя рукоятку газа и, чуть не ободрав полированный бок ближайшей машины, стал протискиваться к границе пробки. К Садовому кольцу.
  Приноровиться к крохотной, привыкшей к теплому японскому асфальту, а отнюдь не к московской наледи, лхонде» оказалось довольно просто. И лавировать между машинами у меня тоже получалось достаточно лихо. Но вот скорости настоящей мокик не давал - километров тридцать от силы. И я понял, что не успею. Даже если брошу трудягу"хонду" и нырну в ближайшее метро - от станции метро лУниверситет» до главного шпилястого здания все равно далеко. Можно, конечно, заморочить очередного автомобилиста, но где гарантия, что мы убережемся от утренних пробок? Я смутно помнил, что в районе Университета проспекты широченные, но уверенности у меня все равно не было. Если же и дальше ехать на лхонде» - я сохранял мобильность практически до цели. Но, с другой стороны, дорогу я себе представлял только в общих чертах. Не москвич я, увы. Надеяться на безотказного доселе внутреннего помощника? Можно, конечно. Но вдруг он подведет именно сейчас? В самый ответственный момент? Обычно так всегда и случается.
  Я прислушался к себе. В лицо хлестал холодный ветер, насыщенный отработанными газами. Москва дышала углекислым газомЕ
  Мой верный помощник, видимо, спал.
  Садовое кольцо и метро лПарк культуры» я проскочил. Но когда впереди замаячило здание станции лФрунзенская», я решил спускаться под землю. Время требовало.
  Я не успел даже дойти до ступенек перед входом в метро, а мокик уже сперли. Коротко хрюкнул, запускаясь, двигатель, и ктото проворный погнал трудолюбивый и безотказный японский механизм прочь, торопясь нырнуть куданибудь в боковые улочки. Эх, людилюдиЕ Заботятся о вас Светлые, защищают, берегут, а вы быдлом были, быдлом и остаетесь. Зверьем без совести и сострадания. Растолкать локтями, украсть, продать, набить брюхо, а там - хоть трава не расти. До чего же противноЕ
  Через турникеты я просто перепрыгнул - в сумраке, незримой тенью. Некогда было покупать карточку и совать ее в щель магнитоприемника. Ничего, страна не обеднеет.
  И по эскалатору я соскользнул, не выходя из сумрака. Вскочил на медленно ползущую ленту перил и ринулся вниз, едва успевая в вязком сером киселе переставлять ноги. От платформы как раз готовился отойти поезд; пока я соображал, идет ли он в нужную сторону, двери успели закрыться. Ну, ничего, мне это не помеха. А вот поехать в центр мне совсем не улыбалось.
  В вагон я вскочил прямо сквозь дверь, через сумрак. Легонько раздвинул изумленных пассажиров и возник словно бы из пустоты.
  - Ой! - сказал ктото.
  - Скажите, это Москва? - ляпнул я зачемто. Из глупого жеребячьего озорства, наверное.
  Мне не ответили. Ну и ладно. Зато свободного места вокруг сразу стало заметно больше. Я взялся за поручень и закрыл глаза.
  лСпортивная». Закрытые лВоробьёвы горы» - поезд еле ползет; в щелях между неплотно пригнанными металлическими щитами то и дело мелькают электрические огоньки и льется серый полусвет наступающего утра. Уже рассветаетЕ
  Наконец, лУниверситет». Эскалатор, длиннющий и запруженный. Снова приходится ждать. Все, я точно опоздал.
  Наверху было почти светло. Окончательно осознав, что к началу заседания не поспеть, я вдруг совершенно успокоился и перестал торопиться. Совсем. Добыл из кармана бусины наушников, оживил плейер с диском Антона Городецкого и пошел ловить машину.
  - Время, - тихо провозгласил Инквизитор. - Все, кто не успел ко сроку, ответят позже по всей строгости Договора.
  Присутствующие поднялись на ноги. И Темные, и Светлые. И сотрудники Дозоров, и судьи. И Гесер, и Завулон, о котором все думали, будто его нет в Москве. И Инквизитор Максим, и двое Инквизиторовнаблюдателей, облаченных в серые балахоны. Все, кто собрался в башенке главного здания Московского университета. Маленькое помещение пятиугольной формы невидимым сумеречным этажом накрывало музей землеведения и служило исключительно для нечастых заседаний трибунала Инквизиции. В послевоенные годы сумеречные помещения строили довольно часто - это обходилось дешевле, чем постоянное противодействие ГБ и милиции, постоянно сующим нос не в свое дело. Было прекрасно видно, как на востоке изза горизонта наползает алое сияние восхода и с каждой минутой блекнут феерические сполохи, все еще пляшущие над зданием МГУ со времени концерта ЖанМишеля Жарра на московском юбилее. Иным следы лазерного представления будут видны еще долго, даже без входа в сумрак, где цвета блекнут и исчезают. Очень уж много людей восхищенно смотрели за красочным представлением, выплескивая свои эмоции в сумрак.
  Максим, облаченный в обычный деловой костюм, а не в балахон, как другие Инквизиторы, мановением руки развернул в сумраке серое полотно, испещренное пылающими красными буквами. Три десятка голосов стали нараспев читать:
  лМы - Иные. Мы служим разным силам. Но в сумраке нет разницы между отсутствием Тьмы и отсутствием СветаЕ»
  Огромному городу и огромной стране было невдомек, что почти все, кто определяет судьбы России, собрались сейчас здесь, а вовсе не в Кремле. В запущенной тесной каморке под самым шпилем здания МГУ, где в лежалую пыль поставлены стулья, легкие креслица, даже пляжные шезлонги - кто что сподобился принести. Столом никто не озаботился - его и не было.
  Иные не очень чтят дешевые ритуалы: суд - это действие, а не действо. Поэтому никаких мантий, париков и скатертей. Лишь серые балахоны наблюдателей, но никто уже толком и не помнит, почему Инквизиторы иногда носят эти балахоны.
  лМы ограничиваем свои права и свои законы. Мы - ИныеЕ»
  Алые буквы Договора горели в полумраке, олицетворяя Истину и Правосудие. И звучали голоса:
  лМы - ИныеЕ»
  Три десятка голосов:
  лВремя решит за нас».
  Договор был прочитан и начался, собственно, Трибунал. По традиции - с наименее важных дел.
  Судья, один из облаченных в балахон Инквизиторов, не вставая с вертящегося рояльного табурета, без всякой торжественности, вполне будничным тоном объявил:
  - Дело первое. Браконьерство со стороны Темных. Введите виновную.
  Даже не подозреваемую - виновную. Вина уже доказана. Свидетели лишь помогут уточнить обстоятельства и степень вины. А суд вынесет приговор. Безжалостный и справедливый.
  - К сожалению, прибыли не все свидетели. Не хватает Виталия Рогозы, Иного, зарегистрированного в Николаеве, Украина, и временно зарегистрированного в Москве, отсутствующего по невыясненной причине; а также Андрея Тюнникова и Екатерины Сорокиной, погибших в результате дел, которые будут рассматриваться несколько позднееЕ
  Суд был кратким и жестким:
  - Виктория Мангузова, Иная, Темная, зарегистрирована в Москве, виновна в рецидиве нелицензированной охоты. Подлежит развоплощению. Есть ли возражения и дополнения к приговору со стороны Дозоров?
  Возражений не было ни у Темных, ни, разумеется, у Светлых.
  - Приговор привести в исполнение незамедлительно, - сказал Инквизитор. Посмотрел на Светлых - традиционно приговор исполняли сотрудники самих Дозоров.
  Илья встал, поправил очки. Внимательно посмотрел на вампиршу - та взвыла, понимая, что спасения нет. Во взгляде мага не было ни ненависти, ни радости. Ничего, кроме собранности. Он протянул руку и коснулся сквозь сумрак регистрационной печати на груди вампирши.
  Через мгновение Виктория осела на пол. Она не истлела, как случилось бы с более старой вампиршей, ее тело еще не прожило свой срок. Но то, что заменяет вампирам жизненную силу, то, что годами отбиралось у людей, бесследно растворилось в сумраке. В комнате стало чутьчуть холоднее. Илья поморщился и еще одним скупым жестом отправил тело в сумрак.
  Навсегда.
  Так вершится суд Иных.
  - Дело второе. Убийство неинициированного Иного Инойоборотнем, Темной. Введите виновнуюЕ
  Вопросы. Ответы. Короткое совещание Инквизиторов.
  - Оксана Дацюк, Иная, Темная, зарегистрирована в Москве. Признана невиновной в умышленном убийстве; действия классифицируются как самозащита. Признана виновной в превышении пределов необходимой обороны; подлежит лишению охотничьей лицензии сроком на десять лет. В случае рецидива или любого нарушения до пятого уровня силы включительно подлежит немедленному развоплощению. Есть ли возражения и дополнения со стороны Дозоров?
  Илья посмотрел на Гесера и снова поднялся:
  - У нас есть возражения. Жизни Иной ничто не угрожало. В убийстве человека необходимости не было. Мы требуем увеличить срок лишения лицензии до пятидесяти лет.
  - До тридцати, - ответил Максим, будто заранее ожидал такого требования. Впрочем, он его и ожидалЕ
  - До сорока, - холодно сказал Гесер, не вставая. - Предоставить все необходимые обоснования?
  - До сорока, - согласился Максим. Посмотрел на Темных, но те не вмешивались, справедливо полагая, что судьба оборотня не стоит спора.
  - Освободить подсудимую изпод стражиЕ Перед бледной испуганной девчонкой распахнули дверь. Она бросилась прочь, счастливая и еще не понимающая, что в сущности ее всетаки казнили. Сорок лет - очень большой срок для оборотня, берущего силу лишь из человеческих жизней. Она успеет одряхлеть, а возможно, и умереть, не имея возможности противостоять надвигающейся старости.
  - Дело третье. Нападение на Иного, Темного, сотрудниками Ночного Дозора. Ввиду отсутствия потерпевшего суд считает уместным провести перекрестный допрос уцелевших виновных и руководства Ночного Дозора, допустившего несанкционированное применение силы против Иного, Темного. Все протесты со стороны Светлых заранее отклоняются.
  Гесер поморщился; Завулон позволил себе сдержанно улыбнуться.
  Светлана Назарова, Светлая волшебница, обеспокоенно взглянула на часики. Она нервничала изза опоздания Антона Городецкого, Светлого мага.
  - Может быть, целесообразнее установить причину отсутствия троих приглашенных? - осторожно спросил Гесер, невольно подхватывая официальность речи у судей. - Поверьте, я вовсе не пытаюсь выиграть время. Меня тревожит отсутствие сотрудника Ночного Дозора и одного из главных возмутителей спокойствия последних недель.
  Инквизиторы переглянулись, словно беззвучно принимая общее решение.
  - Инквизиция не возражает, - бесстрастно сказал Максим. - Разрешается необходимое магическое воздействие.
  Наблюдатели от Инквизиции качнули балахонами, перемещая охранные амулеты. Может быть, поэтому они и носят балахоны, чтобы никто не мог видеть, как они работают с амулетами и с какими именно амулетами? У Инквизиции свои методы, свои законы и свое оружиеЕ
  В воздухе развернулся наблюдательный шар. Серая мгла, пронизанная извилистыми линиями. Большая часть из них исчезла, остались лишь три.
  Три нити судеб, сошедшиеся недавно в одной точке. Одна нить поблекшая, еле тлеет. Иной раненЕ
  - Это Шагрон, - выдохнул сложивший с себя полномочия заместителя шефа Темный маг Эдгар. - Это же Шагрон!
  Две другие нити разошлись, но вотвот должны были встретиться - прямо перед зданием Университета.
  Стычка. Снова стычка Темных и Светлых, и снова жертва. Пока еще не смертельная.
  - Ночной Дозор просит Инквизицию вмешаться! - рявкнул Гесер. - Максим, Оскар, Рауль, они же поубивают один другого!
  Сказать лдруг друга» Гесер, конечно же, не решился.
  Рядом с шефом Ночного Дозора встала женщина - Иная, Ольга, недавно вновь обретшая способности волшебницы, причем очень сильной, поэтому утратившая право на фамилию, но еще не получившая право на сумеречное имя. Она коснулась локтя Гесера и вопросительно посмотрела на судей.
  Светлана побледнела - казалось, ее лицо стало восковым.
  Темные молчали. Завулон задумчиво почесывал кончик носа.
  - Трибунал запрещает вмешательство, - сухо объявил один из судей.
  - Почему? - бессильно спросила Светлана. Она попыталась подняться из легкого плетеного креслица, но у нее не хватило сил. Физических сил. Настоящая сила, магическая, сила Иной, Светлой волшебницы, непроизвольно начала закручиваться вокруг Светланы в тугую объемную спираль.
  Иные в гневе и вообще в экстремальных ситуациях, как и люди, зачастую сильнее самих себя спокойных.
  - Почему? - Голос Светланы звенел. - Везде, где появлялся этот Темный, потом умирали Иные или люди. Он убийца! Вы позволите ему убивать и дальше?
  Судья оставался невозмутимым.
  - Виталий Рогоза, Иной, Темный, за время пребывания в Москве ни разу не нарушил ни единого уложения Договора и ни разу не превысил пределов допустимой обороны. Он чист перед Инквизицией. Мы не имеем никакого основания вмешиваться.
  - Когда основания появятся, будет уже поздно! - резко сказал Гесер.
  Инквизитор лишь пожал плечами.
  - Он будет мстить за Шагрона, - негромко сказал ктото из Светлых и закашлялся.
  Двое магов - Светлый и Темный - приближались ко входу в здание МГУ, и по мере того как между ними таяло расстояние, у всех присутствующих на Трибунале крепла уверенность, что в башенку поднимется только один из них.
  Вот только кто?
  Не знаю уж зачем, но из машины я вышел метров за триста до входа в университетский корпус. Я видел над зданием мельтешение цветных пятен, лучей и объемных фигур; я чувствовал, что некая непонятная мне сила сдерживает обычную высшую магию, не позволяет ею воспользоваться. И еще чувствовал, что там, на самой верхотуре, откуда начинает расти острый шпиль московского небоскреба, набухает светлосерое облако, ассоциирующееся у меня с бомбой замедленного действия.
  Оглядевшись, я зашагал по тротуару. По идее мне следовало торопиться, но шел я в среднем темпе. Так, наверное, было нужно.
  Только не спрашивайте - кому?
  Плейер сочился очередной мелодией; она мне не понравилась, и я на ощупь коснулся скипсенсора. Что на этот раз?
  Мое имя - стершийся иероглиф,
  Мои одежды - залатаны ветромЕ
  Что несу я в зажатых ладонях,
  Никто не спросит, и я не отвечуЕ
  лПикник». лИероглиф». Это годится - неторопливая мелодия для того, кто все равно уже опоздал и кому остается только сосредоточиться и обрести всеобъемлющую невозмутимость восточных мудрецов.
  Интересно, среди восточных мудрецов встречались Иные? Или вопрос следует задавать не так - встречались ли среди них люди?
  Интересно было бы узнатьЕ
  Заморочить вахту мне удалось - видимо, простейшие лбытовые» заклинания разрешались даже во время работы Трибунала.
  Я подошел к лифтам - вестибюль был странно безлюден. Может быть, подсознательно люди чувствовали присутствие рядом всех сильнейших Иных Москвы и старались не появляться здесь? Нажал на кнопку, и сразу же открылась дверь одного из лифтов. Я вошел, машинально оглянулся: не спешит ли всетаки ктонибудь к лифтуЕ
  И увидел Антона. Только что прошедшего мимо все еще бездействующей охраны.
  Интересно, как он меня нагнал? Тоже реквизировал мокик или мотоцикл?
  Я стоял, ожидая. Антон смотрел на меня, будто раздумывая, и тоже ждал.
  После некоторой заминки я нажал на кнопку, и двери лифта сошлись. Я начал подниматься наверх. Но не сразу на самый верх, а примерно на две трети высоты здания. Оказалось, что еще выше возможно подняться только на другом лифте, который действует исключительно на верхних этажах. А туда, куда мне было нужно, и вовсе вела лишь широкая мраморная лестница со старыми пятнами известки на ступенях. Лестница приводила к двери, открытой в сумраке, но, естественно, наглухо запертой в обычном мире.
  Перед лестницей как раз подошло к концу священнодействие лПикника», и плейер случайным образом выбрал очередную песню:
  Мне снятся собаки, мне снятся звери,
  Мне снится, что твари, с глазами как лампы,
  Вцепились мне в крылья у самого неба,
  И я рухнул нелепо, как падший ангелЕ
  Раньше я слышал эту песню лНаутилуса» лишь мельком, но теперь она вдруг отозвалась в самой душе. Поднимаясь к запертой двери и ныряя в сумрак, я напевал ее вместе с Бутусовым.
  Я не помню паденья, я помню только

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»