«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 60%

***

  Велик труд Тэнгэра и непостижим для ума! Чем можно вырыть далайн без дна, каким бурдюком наносить в него воду? Человек успеет умереть, прежде чем пойм"т это. А Тэнгэр создал такое и отряхнув с ладоней землю, сказал:
  - Таков должен быть далайн, иначе он не вместит вечного Вроол-Гуя.
  Сверху Тэнгэр настелил небесный туман и сказал так:
  - Здесь будет положен предел взгляду и разумению, чтобы никакая смертная тварь не проникла в сокровенные тайны алдан-тэсэга и не сравнялась со мной.
  Вс" сущее - и бездна, и небо, и крепкая стена послушествовали слову старца. Лишь когда пять оройхонов были заселены зверями ползающими, бегающими и прыгающими, и пришла очередь человека, Тэнгэр встретил непослушание.
  - Ты должен думать о вечном, - молвил Тэнгэр, - ибо таков мой уговор с Вроол-Гуем.
  Но человек сказал на это:
  - Нельзя думать о вечном, когда дети плачут от голода, и не знаешь, чем накормить их.
  - Ты можешь есть вс", что раст"т на оройхонах, - объяснил Тэнгэр, - а из зверей тебе годны для пропитания прыгающий парх, быстрая тукка и вонючий жирх, от которого выворачивает нутро. Но не вздумай брать в пищу ничего из того, что плавает в далайне.
  Это корм Вроол-Гуя, и ты умр"шь от него.
  - Спасибо, добрый Тэнгэр, - сказал человек и уш"л собирать чавгу и ловить зверей шавара.
  Тэнгэр ждал человека целую неделю и, не дождавшись, пош"л по его следам. Он отыскал пропавшего и грозно спросил, как тот посмел бежать от своего создателя.
  - Я не бежал, - ответил человек, - я заблудился, потому что этот мир мне незнаком.
  - Что же, - молвил Тэнгэр, - видно прежде мне прид"тся обучить тебя простым вещам, чтобы они не мешали мудрому. Знай: то, что над твоей головой - зов"тся небом, а то, что под ногами - твердью. У всякого оройхона четыре стороны, и, значит, в мире есть четыре пути. Там, где стена мира всего ближе -находится восток, а там, где она дальше всего - запад.
  - Мудрый Тэнгэр, - возразил человек, - даже там, где стена далайна ближе всего, она слишком далеко. Я не вижу е".
  - Как ты глуп! - воскликнул господь. - Вон там - запад, а там - восток. Это ты запомнить можешь?
  - Да, мудрый Тэнгэр. Я запомню это.
  - А если ты станешь так, чтобы по правую руку у тебя был восток, а по левую - запад, то перед твоим лицом окажется север, а сзади - юг. Зная это, ты никогда не заблудишься на оройхонах.
  Это вс", что тебе надлежит знать о мире.
  - Но ведь в мире есть не только твердь, - удивился человек.
  - Ещ" есть далайн, и он больше земли.
  - Далайн я создал для Вроол-Гуя, - ответил Тэнгэр, - но многорукий Вроол-Гуй должен быть ненавистен тебе, поскольку он зло, а я - добро.
  - Почему?
  - Да потому, - загремел Тэнгэр, - что я создал тебя, а Вроол-Гуй тебя съест!
  - Не сердись, я понял, - сказал человек. - Ты добр, ибо создал меня на съедение Вроол-Гую. Но мне неясно иное. Если по правую руку у меня будет добро, а по левую - зло, то что окажется перед моими глазами, и что за спиной?
  - Ты ещ" глупее, чем кажешься! - вскричал Тэнгэр. - Ты никогда не сможешь думать о вечном!
  И раздосадованный Тэнгэр уш"л прочь и лишь много веков спустя заметил, что неторопливые мудрые мысли отравлены глупой загадкой: что находится перед лицом стоящего между добром и злом. И как ни гнал старик Тэнгэр этот вопрос, он не мог ни избавиться от него, ни дать ответ.
  А человек, оставшись один, просветлел лицом и воскликнул:
  - Я понял! Впереди будет жизнь, а за спиной - м"ртвая вечность.
  Но у меня нет глаз на затылке, поэтому я буду смотреть впер"д.

ГЛАВА 8

  Полгода назад, избавившись от "сладкой каторги" и освободив товарищей, Маканый повернул в родные места. Он понимал, как мало у него надежды остаться непойманным. Наверняка приметы бежавших разосланы по всем оройхонам, и за поимку каторжников обещана награда.
  И, если остальные двенадцать могут остаться неузнанными, то уж его приметная морда запомнится всем.
  Действительно, бои в земле старейшин ещ" не остыли, а облавы шли одна за другой. Через неделю восемь изловленных беглецов составляли компанию смирному Уйгаку. Умница Уйгак кушал вкусное мясо, не уставая хвалить себя за предусмотрительность.
  Затем, старшие братья, поняв, что остальных так просто выловить не удастся, решили рискнуть, и девять пленников были распяты на берегу далайна. Они провисели там два дня, так что жалобные причитания Уйгака отчаянно наскучили караульным. На третий день ч"рный уулгуй высунул из далайна руки и по одному перетаскал к себе связанных людей. Уйгака он уволок в пучину вместе с крестом.
  История пленения илбэча закончилась.
  Маканого не было среди пленников. Вс" это время он прятался на сухом, дн"м отл"живаясь в зреющей хлебной траве, а ночью переползая с одного оройхона на другой. Появиться на мокром не решался, догадываясь, что жд"т его там. Лишь узнав из обрывка подслушанного разговора о судьбе своих неудачливых товарищей, он вышел к побережью и отправился на запад. Облав он с этой минуты не опасался - до тех пор пока страна дьяволопоклонников-старейшин не усмирена окончательно, в западных провинциях некому проводить облавы.
  Спешить Маканому было незачем, он отлично понимал, что рано или поздно его изловят, и, значит, надо всего-лишь удачно прожить украденные дни. Поэтому он обогнул единственный в стране мыс, где могли бы скрываться изгои, и где наверняка ждали беглецов, и, преодолевая от силы по оройхону в день, начал смещаться в сторону родной каторги. Теперь он преступно питался чавгой, и на сухое вылезал лишь ночами.
  Судьба благоволила каторжнику, даря одну неделю свободы за другой.
  Маканый вышел на западный берег, длинный и прямой, и подумывал, а не повернуть ли ему обратно в сторону старейшин, где вс", должно быть, закончилось. Но вышло по-иному.
  На очередную дн"вку Маканый устроился недалеко от поребрика, чтобы можно было дать д"ру, если вдруг вынырнет Вроол-Гуй. И в то же время, надо было держаться подальше от сухого, где его могли заметить и донести цэрэгам. Такую задачу Маканому приходилось решать ежедневно, и сегодня его решение совпало с поступком другого беглеца.
  Маканый сразу узнал вышедшего ему навстречу человека, и даже припомнил имя: Коайхан. Это был один из четыр"х уцелевших чудотворцев, который также как и Маканый метался по побережью, безуспешно ища пристанища.
  - Привет! - воскликнул Маканый, кривя в улыбке беззубый рот.
  Вместо ответа Коайхан ударил. Костяная дубинка косо скользнула по голове, обратив в кровавую кашу изорванный остаток уха.
  - Ты што!? - закричал Маканый, прижимаясь к скале и судорожно нащупывая спрятанный в рукаве нож.
  - Попался, илбэч!.. - прошипел Коайхан, поднимая двумя руками дубинку. - Ты у меня получишь за вс": за каторгу, за макальник, за крестыЕ За то, что я теперь как тварь шаварная прячусьЕ
  - Дурак! - каркнул Маканый. - Притш"м тут илбэтш? Ешли бы не он, тебя бы давно ыльки ражъелиЕ
  - Не-ет!.. Я знаю - ты илбэч, и я убью тебя!
  Коайхан обрушил свою дубину, но мгновением раньше Маканый прыгнул впер"д, ткнув клинком в живот противнику. Коайхан забулькал, словно густой нойт, хлюпая, хлынул из открытой раны, и повалился на бок.
  Горящие сумасшедшиной глаза остановились.
  - ПерештаралшаЕ - огорч"нно произн"с Маканый.
  Он быстро обыскал труп, взяв себе кое-что из скопившегося в сумке и поясе хлама, подхватил Коайхана под мышки и потащил к шавару.
  - Глупый ты, - бормотал он дорогой, - жатшем ты это шделал? Теперь наш вшего трое, а это и мне опашней, и илбэтшу. А вдруг ты и ешть илбэтш и меня хотел убить, штобы я не жнал?.. - Маканый остановился, заглянул в м"ртвое лицо. - Ты илбэтш? - спросил он, хотя и понимал, что убил не чудесного строителя, а просто дурака. - Ну и ладно, пушть ты илбэтш, а ешли появятша ишшо оройхоны, жначит уже новый илбэтш родилша. Но што ты умер - никто не ужнает. До швиданья, глупый илбэтш.
  Маканый столкнул тело в черноту, постоял, прислушиваясь к закипевшей возне, чавканью и хрусту, а потом понуро побр"л к далайну. Он сам не мог сказать, что привело его туда, Маканый не любил далайн, и причины для нелюбви были вескими, но сегодня ноги сами привели его на побережье. И здесь, поднявшись на крайний тэсэг, Маканый различил своим единственным глазом дразнящую тень дал"кой земли.
  Неделю Маканый ходил по побережью, то теряя землю из виду, то вновь замечая е". Наконец, пройдя в опасной близости от лагеря каторжников, он ступил на м"ртвую тропу и через четыре часа уже стоял на другом берегу.
  Некоторое время он прожил в одиночестве, объедаясь мясом, к которому так и не успел привыкнуть, затем с юга пришло войско изгоев.
  Сначала Маканый страшно перепугался, что его примут за илбэча, но ничего такого не случилось, изгои, среди которых каждый второй был увечным, легко признали бродягу своим. Вожди изгоев - заросший ч"рной бородой Суварг и молодой с ж"стким прищуром серых глаз Ээтгон допросили гостя с севера и позволили жить вместе со всеми.
  А узнав, что новый край имеет выход на страну добрых братьев, прич"м как раз к тому месту, где стоят каторжные мастерские, изгои устроили мгновенный набег и, не потеряв ни одного человека, вдевятеро увеличили мощь своей артиллерии, унеся не только новенькие ухэры и татацы, но и хранившийся в арсеналах запас харваха. Потом, правда, пришлось налаживать оборону и держать границу против опомнившихся братских войск.
  За всеми этими делами Маканый отвл"кся от тревожных мыслей об илбэче.
  Появление Шоорана вновь пробудило их. Ситуация очень напоминала известную сказку о братьях илбэча. Только братьев было пятеро, а их оставалось всего трое: сам Маканый, Шооран и угрюмый бунтовщик Куюг. Можно было бы, кроме того, думать и на Коайхана, если бы Маканый не узнал, что в тот самый день, когда он сбросил тело Коайхана в шавар, илбэч был жив и строил землю на другом конце мира.
  Шооран и двое пришедших с ним получили участки земли совсем рядом с полем Маканого. Это радовало и вместе печалило калеку. Если завтра родится земля, он будет знать, кто е" создал, и тогда проклятие Вроол-Гуя обрет"т силу, а этого Маканый не хотел. Единственное, что сохранилось в его душе от внушаемой с детства веры, были слова молитвы: "яви славу твою в делах светлых илбэчей твоих, их же любим благодарным сердцемЕ" Прошло несколько дней, и случилось событие, заставившее Маканого обрадоваться и встревожиться ещ" больше. В новый край явился Куюг.
  Как и Шооран он обогнул мир и приш"л через земли вана. Куюгу досталась земля на южной оконечности страны, и это втайне радовало Маканого. Убедившись, что Шооран и Куюг не горят желанием увидеться, он сообщил им, каждому в отдельности, будто и Коайхан тоже жив"т где-то поблизости. Теперь илбэч мог чувствовать себя относительно спокойно, и результат не замедлил сказаться: оройхоны начали появляться.
  По настоянию Ээтгона было объявлено, что на мокрое разрешается выходить лишь на третий день недели - остальные дни принадлежат илбэчу. Маканый молча вздыхал, слушая указы свежеиспеч"нных властей.
  Сейчас, когда земли в достатке, вс" это имеет смысл, но через два-три поколения добрые начинания выродятся во что-то страшное, и как бы новорожденное государство не затмило бессмысленностью и жестокостью все прочие страны далайна. Но пока люди радовались хорошему и ждали лучшего, и один Маканый знал, как непрочно их благополучие.
  Между тем, слухи о новой земле разлетелись по миру, достигнув даже креста Тэнгэра, и хотя с обеих сторон край был обложен войсками, вс" же бездомные, в одиночку и толпами, шли и шли через огненные болота в поисках земли и счастья. Особенно много было общинников из страны добрых братьев, которых сама мысль о владении земл"й приводила в иступл"нный восторг. Вскоре свободных участков уже не оставалось, несмотря на то, что в один месяц родилось пять новых оройхонов, и каждый приносил сухие земли.
  Потихоньку на засел"нных оройхонах общинники начали устанавливать свои порядки. Каждый из них хранил личное поле, а кормиться предпочитал на участке соседа. Тут-то Маканый доказал, что не только болтал в сво" время, но слышал каждое слово, оброненное Шоораном во время их совместного пленения. Прежде, чем болезнь приняла повальный характер, он явился к Суваргу, уже почти недоступному для простых людей, заставил его выслушать и понять сво" шипение. План Маканого был принят, и с этого дня пойманных на воровстве наказывали единственным способом: клеймили и гнали в страну добрых братьев.
  Маканый собственноручно выжег горячим нойтом знаки на лбу первой дюжины преступников. Эту операцию они перенесли безропотно, но когда их выставили за пределы защитного вала и предложили убираться, начались крики. К утру половина наказанных ещ" была на м"ртвой полосе. Некоторые так и предпочли смерть от удушья возвращению на счастливые оройхоны любимой родины.
  Наказание подействовало, ночные набеги сократились. А когда начался мягмар, именно бывшие общинники с особым рвением потащили с берега колючую кость и принялись сооружать бесчисленные ограды и заборчики, снабжать их бренчащими ловушками, отравленными шипами и иными радостями свободного мира.
  Маканый в этой суете не участвовал. Его поле было ограждено от воров памятью о жестокой расправе. Но и хозяйством Маканый почти не занимался. Он н"с службу на границе, а в остальное время предпочитал няньчиться с новорожденным сынишкой Койцога и вести с Тамгай долгие разговоры ни о ч"м. С Шоораном Маканый встречался редко, стараясь не знать, где тот бывает. "Их же любим благодарным сердцем", но лучше было бы не подозревать друг друга в величии, а просто жить, как добрые соседи.

***

  Вот и ещ" год прош"л. Завтра мягмар. Уже второй мягмар в стране, словно созданной для него. Впрочем, она и создана им для самого себя, а успокоившийся народ всего лишь не мешает доброму чудотворцу строить вс" новые и новые земли. К началу прошлого мягмара он поставил здесь всего полдюжины оройхонов, зато за этот год их выросло ещ" три дюжины восемь штук. Лишь когда он пробивал дорогу к братьям он сумел за год сделать больше. Новый оройхон уже не считают чудом, и об илбэче говорят безо всякого уважения, словно земли растут сами по себе, как наыс после мягмара. И это хорошо, так спокойней жить, когда ты никому не нужен. Совсем никому.
  Конечно, он легко мог бы завести себе новую семью - двух или даже тр"х ж"н, но из памяти не шли слова Яавдай о том, как трудно поверить, что его тоже можно любить, и Шооран боялся даже просто смотреть на женщин. Страшно было вновь купить человека, предложив в обмен на одиночество кусок хлеба и нелюбовь. Да и труд илбэча ревниво забирал все силы, убивая даже мысль о женщинах. Шооран ухаживал за своим полем и н"с службу на границе, говорил в совете и делил вместе с другими воинами землю, но вечером он уходил не к семье, а к далайну, и ночами ему снились не женщины, а огонь. Но порой случались пустые вечера и бессонные ночи, когда в памяти слышалась песня об ушедшем милом, песня, которую он так самонадеянно примерял к себе. И детский палец указывал ему в грудь, прожигая сердце, словно разогретое в нойте тавро:
  - Дядя!
  Тогда Шооран как за последнюю надежду хватался за суваг и спешил на вершину холма. Разбуженные звоном волосяных струн собирались к суурь-тэсэгу люди, обступали плотным кольцом, и Шоорану казалось, что он не один. Медленно перебирая струны, Шооран рассказывал о бессмертной любви красавицы Туйгай, о бродяге Мозолистая Пятка, который умел ходить по аварам, повествовал о Великой улитке -отце всех плавающих раковин, на которой покинутый мальчик Коох уплыл в далайн и ун"с веселье недобрых людей, оставив им одну сытость. И лишь сказку о пяти братьях Шооран никогда не рассказывал, хотя уже знал пропущенный когда-то конец этой истории.
  Послушать Шоорана собиралось много народу, заглазно Шоорана называли "молодым Чаарлахом", и только Ээтгон ни разу не приходил на звон сувага. Не бывало в толпе и Маканого, но если первого гнала прочь ненависть, то второго - приязнь. Хотя, не вс" ли равно, по какой причине ты одинок?
  Зато всегда в первом ряду виднелась махонькая фигурка Ай. Кто она такая и откуда взялась - никто не интересовался. Ай - не имя, так можно кликнуть любую маленькую девочку, когда не знаешь, как к ней обратиться, можно позвать и взрослую женщину, если ты богат, знатен и привык наступать на чужую гордость. К Ай так обращались все. Даже ничего не зная о ней, можно было понять, что она родилась на мокром, но почему-то не умерла, а продолжала тихонько тлеть. Ростом Ай вышла с шестилетнего реб"нка да и разумом недалеко ушла от этого возраста, хотя нойт успел обозначить на крошечном личике совершенно старческие морщины.
  У Ай не было земли и никаких прав, да она и не смогла бы работать на земле. Даже здесь, в сытой стране Ай перебивалась чавгой. Таких как Ай вообще было решено не пускать в страну, но Шооран однажды нарушил закон и теперь был наказан привязанностью уродца, похожего на странного двуногого зверька. Если бы не Ай, всюду ковылявшая по его следам, Шооран за этот год мог бы сделать гораздо больше. Он слишком поздно обнаружил, что если сказать уродинке, что ид"т по делам и скоро верн"тся, то Ай остановится и тихонько пошл"пает в обратную сторону.
  Что Ай может выдать его, Шооран не опасался. Даже если бы она увидела создание оройхона, вряд ли она смогла связать чудо с его творцом. А другие, более догадливые люди ничего не узнали бы от не", хотя бы просто потому, что один лишь Шооран знал, что Ай умеет говорить. При посторонних она не произносила ни слова.
  Прокормить Ай не составило бы труда, если бы она согласилась на это. Но когда Шооран предлагал ей нормальную еду, Ай подцепляла грязным пальцем немного каши, причмокивая, жевала тонкими бесцветными губами, потом трясла головой и убегала собирать чавгу. Зато порой она сама подходила к Шоорану, произносила скрипучим голоском:
  - Я ва-зьму хле-ебаЕ - и, сорвав несколько гроздьев хлебной травы, исчезала. А на следующий день потчевала Шоорана горькой, замешанной на чавге кашей.
  Так шла жизнь. Целый год.
  На третий день мягмара - всеобщий день рождения - Шооран охранял границу. В этот день семьи стараются не отпускать из дому именинников-мужчин, и службу в основном несут неженатые. Так Шооран попал в отряд, которым командовал Маканый.
  Обычно такие случайные встречи проходили радостно. Приятели болтали, делились незначащими воспоминаниями, рецептами холостяцкой жизни и молчали о главном. Но сегодня Маканый был не в духе. Он отмалчивался и часто вздыхал, отчего пластырь на щеке вздувался пузыр"м.
  Шооран, не выдержав, спросил, что случилось.
  - Жубы болят, - ответил Маканый.
  - Так они у тебя давно в далайне, - попытался поддержать разговор Шооран.
  - Вот в далайне и болят.
  В конце концов Шооран отступился от Маканого и, устроившись возле костяной баррикады, стал смотреть в дымное марево м"ртвой полосы.
  Теперь в мире оставалось совсем мало м"ртвых болот, Шооран позаботился об этом в первую очередь, так что и от царства вана, и от добрых братьев государство изгоев отделяло лишь по одному непроходимому оройхону. А вся западная часть далайна, ещ" недавно самая большая, превратилась в два узких, шириной в один оройхон, залива, отделяющих страну изгоев от старых земель. Вроол-Гуй не заплывал в эти шхеры, но тем страшнее он свирепствовал на открытом побережье.
  Заливы и крошечные кусочки огненных болот Шооран сохранял специально, чтобы не разжечь ещ" одну войну и не погубить не успевшее окрепнуть государство изгоев.
  Мягмар - время, когда особенно тяжело пересекать огненные болота, но даже в это время к засекам прорывались люди, бегущие в счастливую страну. Они шли, хотя знали, что здесь больше нет свободных земель, и скорее всего их просто не пропустят через границу. Гнать прочь неудачников - именно это и должен был делать Шооран.
  В дыму замаячила тень, вскоре Шооран различил фигуру с трудом бредущую узкой тропой между огн"м и горой ещ" не вполне издохших тварей. Лица идущего было не видно под слоем намотанных тряпок, фигура скособочилась от зав"рнутой в жанч ноши, но вс" же что-то заставило Шоорана, задохнувшись от предчувствия, спрыгнуть с баррикады навстречу пришельцу. Секунду они стояли друг напротив друга с укутанными лицами и глазами, спрятанными в чешуе, в надвинутых капюшонах, позволяющих не узнать друг друга. Потом Яавдай глухо произнесла:
  - Пропустите нас. Если надо - я согласна быть сушильщиком. Я знаю это ремесло.
  Это была ложь, а вернее - полуправда. Шооран успел заметить, что на правой руке Яавдай не осталось ни одного пальца, и, значит, она соглашалась, если потребуется, всего-лишь умереть возле авара.
  Шооран молча помог Яавдай перелезть через заграждения, махнул рукой, чтобы она уходила дальше от дыма. Ему казалось, что он слышит, как хрипит, задыхаясь, укутанная в материнский жанч девочка.
  Сам Шооран остался у заграждения, чтобы не видеть, как Яавдай станет разворачивать дочь. Маканый подош"л к Шоорану.
  - Жачем ты их пропуштил? - спросил он. - Их вш" равно будет негде пошелить.
  - Это она, - сказал Шооран. - Та женщина, которую я искал, когда мы с тобой встретились в первый раз.
  - Жначит, наш"л.
  - Нет.
  Шооран помолчал, собираясь с мыслями, и сказал, словно отдавая приказание, словно не он Маканому, а Маканый подчинялся ему:
  - Посели их на моей земле, только пусть они не знают этого. И пусть они не гонят Ай, она не объест их. А мне прид"тся уходить. Подержи их здесь с полчаса, девочку покорми, а я сбегаю домой, заберу кое-что и уйду. Видишь, как вышло. Но это хорошо. Я не пропаду, а они бы пропали. Спасибо тебе. И прощай.
  - Подожди, - прошамкал Маканый. - Тебе не обяжательно уходить. Я ведь понимаю, почему это. Подожди, утряш"тшаЕ
  - Нет, - сказал Шооран.
  - Ну, как жнаеш, - согласился Маканый. - Я шделаю по-твоему. И ты тоже прошшай.
  Шооран бегом вернулся к дому, в несколько минут собрался, взяв одежду, оружие, на день еды. Потрепал по голове Ай (бледная кожа просвечивала сквозь жидкие волос"нки), подавив стыд, выдавил условную фразу:
  - Я ухожу по делам, но скоро вернусь, - и быстро уш"л.
  Пробираясь краем мокрого оройхона он увидел, как по поребрику с важным видом шагает Маканый с Бутай на руках, а следом ид"т Яавдай.
  Покалеченную руку она прятала в пройме жанча, и Шооран увидел лишь лицо, густо испещр"нное точками от сгоревшего харваха.
  Шооран проводил их взглядом и, когда они скрылись, пошел дальше уже не прячась и не останавливаясь.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»