Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 0%

Григорий Израилевич Горин

Тот самый Мюнхгаузен

Киноповести Знаменитому фильму M.Захарова по сценарию Г.Горина лТот самый Мюнхгаузен» почти 25 лет. О.Янковский, И.Чурикова, Е.Коренева, И.Кваша, Л.Броневой и другие замечательные актеры создали незабываемые образы героев, которых любят уже несколько поколений зрителей. Барон Мюнхгаузен, который лвсегда говорит только правду»; Марта, лсамая красивая, самая чуткая, самая доверчивая»; бургомистр, который лтоже со многим не согласен», лно не позволяет себе срывов»; умная изысканная баронесса, - со всеми ними вы снова встретитесь на страницах этой книги.
Григорий Горин
Тот самый Мюнхгаузен

Часть первая

Сначала был туман. Потом он рассеялся, и стала видна группа охотников в одеждах VIII века. (Впрочем, охотники всегда одевались примерно одинаково.) Их недоуменные взгляды были устремлены на высокого человека с веселыми глазами, в парике, с дымящейся трубкой в зубах. Он только что произнес нечто такое, от чего потрясенные охотники замерли с открытыми ртами. Заметим, что люди часто слушали этого человека с открытыми от удивления ртами, ибо звали рассказчика барон Мюнхгаузен. Полное имя - барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен. Мы застали его в тот момент, когда знаменитый рассказчик наслаждался паузой. Потом его рука неторопливо потянулась к большому блюду с огненно-красной вишней, и, изящно выплюнув косточку, он изрек первую фразу:
- Но это еще не все!
- Не все? - изумился один из охотников.
- Не все, - подтвердил Мюнхгаузен. - Мы выстояли и ударили с фланга. Я повел отряд драгун через трясину, но мой конь оступился и мы стали тонуть. Зеленая мерзкая жижа подступала к самому подбородку. Положение было отчаянным. Надо было выбирать одно из двух: погибнуть или спастись.
- И что же вы выбрали? - спросил один из самых любопытных охотников.
- Я решил спастись! - сказал Мюнхгаузен. Раздался всеобщий вздох облегчения.
- Но как? Ни веревки! Ни шеста! Ничего! И тут меня осенило. - Мюнхгаузен хлопнул себя ладонью по лбу. - Голова! Голова-то всегда под рукой, господа! Я схватил себя за волосы и потянул что есть силы. Рука у меня, слава Богу, сильная, голова, слава Богу, мыслящаяЕ Одним словом, я рванул так, что вытянул себя из болота вместе с конем.
Снова наступило молчание.
- Вы что жеЕ - заморгал глазами один из охотников, - утверждаете, что человек может сам себя поднять за волосы?
- Разумеется, - улыбнулся Мюнхгаузен. - Мыслящий человек просто обязан время от времени это делать.
- Чушь! - воскликнул один из охотников. - Это невозможно! Какие у вас доказательства?
- Я жив, - невозмутимо ответил Мюнхгаузен. - Разве этого недостаточно? Если бы я тогда не поднял себя за волосы, как бы я, по-вашему, выбрался из болота?
Аргумент показался убедительным.
Барон с удовлетворением оглядел потрясенных охотников и продолжал:
- Но если говорить о моих охотничьих приключениях, то самым любопытным я все-таки считаю охоту на оленя. Кстати, именно в этих краях год назад я, представьте себе, сталкиваюсь с прекрасным оленем. Вскидываю ружье - обнаруживаю: патронов нет. Ничего нет под рукой, кромеЕ вишни. - Он снова взял с блюда горсть ярко-красной вишни. - И тогда я заряжаю ружье вишневой косточкой. Стреляю! Попадаю оленю в лоб. Он убегает. А этой весной, представьте, я встречаю в этих лесах моего красавца оленя, на голове которого растет роскошное вишневое дерево.
- На голове! - снова вздрогнул самый непоседливый охотник. - Дерево?Е - Охотник издал смешок и с любопытством посмотрел на остальных.
- Дерево?! На голове у оленя?! - воскликнул другой охотник. - Да сказали бы лучше - вишневый сад! - И захохотал довольный. Его поддержали остальные.
- Если бы вырос сад, я бы сказал - сад, - объяснил Мюнхгаузен. - Но поскольку выросло дерево, зачем мне врать? Я всегда говорю только правду.
- Правду?! - воскликнули остальные охотники и закатились от смеха.
В глазах Мюнхгаузена отразилось молчаливое удовлетворение. Он с удовольствием оглядел хохочущих охотников, которые неожиданно вдруг словно окаменели. Через мгновение они как по команде вскочили на ноги и сгрудились вокруг Мюнхгаузена. Их взгляд был прикован к опушке леса.
Из-за дальних зарослей орешника под плавные звуки торжественной увертюры гордо и величественно ступал царственной походкой красавец олень с белоснежным вишневым деревом на голове.
И тогда поплыли титры по белым цветам распустившегося вишневого дерева и дальним зарослям орешника. Весело, торжественно и немного загадочно.
Густая туманная пелена несла в себе музыку напряжения и таинственных предчувствий. Сразу отметим, что туман довольно частое явление в городе Боденвердере, находящемся неподалеку от города Ганновера в Южной Саксонии. Одним словом, в тех местах, где жил знаменитый барон Мюнхгаузен. В это утро туман был особенно плотным, и в двух шагах ничего не было видно. Так что сначала долго был слышен топот коней, и только потом из тумана появились двое всадников. Один - молодой, лет девятнадцати, в форме корнета - Феофил фон Мюнхгаузен, сын знаменитого барона. Другой - постарше и в штатском - господин Рамкопф, адвокат.
- Здесь развилка дорог, - сказал Феофил, мучительно пытаясь вглядеться в белую пелену. - Пастор может проехать отсюда или отсюда! - Он дважды ткнул пальцем.
- Или отсюда! - Рамкопф показал пальцем в противоположную сторону. - Мы заблудились, Феофил, неужели не понимаете? Надо искать обратную дорогуЕ
- Никогда! - Феофил побагровел от возмущения, и багровость его лица приятно контрастировала с белизной тумана. - Я не пропущу его в замок отца!
Тут они замерли, ибо до их слуха донесся отдаленный топот копыт и скрип колес.
- Там! - Феофил ткнул пальцем в одну сторону.
- А по-моему, там! - Рамкопф ткнул в другую.
Они некоторое время вертелись на месте, напряженно вглядываясь в плотную туманную пелену, затем стремительно поскакали прочь в противоположные стороны.
Через мгновение по мосту, на котором они только что находились, проехала бричка с пастором.
На покосившихся воротах висел родовой герб барона фон Мюнхгаузена. Обшарпанная стена, примыкавшая к воротам, была исписана многочисленными надписями, в том числе и не очень лицеприятными для барона. Некоторые надписи сопровождались иллюстрациями.
Бричка пастора остановилась напротив ворот. Пастор в нерешительности покрутил головой, ожидая встречи. Затем неторопливо ступил на землю, приблизился к воротам. Поискал ручку звонка. Увидел бронзовый набалдашник, привязанный за цепочку к большому колокольчику над воротами, потянул. Звона не последовало. Пастор рванул сильнее и тут же испуганно отскочил - колокольчик оторвался и грохнулся на землю.
Тотчас откуда-то сбоку появился пожилой человек в стоптанных башмаках со стремянкой. Это был слуга барона - Томас.
- Ну, конечно, - пробормотал Томас, поднимая колокольчик с земли и разговаривая скорее с самим собой, чем с пастором. - Дергать мы все умеем. - Это было началом длинного монолога. - Висит ручка - чего не дернуть! А крюк новый вбить или кольцо заменить - нет! Этого не допросишьсяЕ И глупости всякие на стенах писать мы умеем. На это мы мастераЕ - Он влез на стремянку, повесил колокольчик на место, дернул за цепочку. - Ну вот, теперь нормально. Теперь будет звонить. - Томас спустился, взял стремянку и исчез так же неожиданно, как появился.
Подождав секунду, пастор вновь взялся за набалдашник и нерешительно потянул. На этот раз оторвалась веревкаЕ
- Кто там? - спросил приятный голос из-за стены.
- Пастор Франц Мусс! - ответил гость.
- Прошу вас, господин пастор! - Ворота распахнулись, и перед пастором предстал Томас.
Они шли длинным мрачноватым коридором. Слева и справа взору пастора представали чучела разных животных.
- Послушай, - пастор покосился на Томаса, - твой хозяин и есть тот самый барон Мюнхгаузен?
- Тот самый, - кивнул Томас.
- А это, стало быть, его охотничьи трофеи? - поинтересовался пастор.
- Трофеи! - подтвердил Тома. - Господин барон пошел в лес на охоту и там встретился с этим медведем. Медведь бросился на него, а поскольку господин барон был без ружьяЕ
- Почему без ружья?
- Я же говорю: он шел на охотуЕ Пастор растерянно поглядел на Томаса:
- А?Е Ну-нуЕ
- И когда медведь бросился на него, - объяснял Томас, - господин барон схватил его за передние лапы и держал до тех пор, пока тот не умер.
- От чего же он умер?
- От голода, - тяжело вздохнул Томас. - Медведь, как известно, питается зимой тем, что сосет свою лапу, а поскольку господин барон лишил его такой возможностиЕ
- Понятно, - кивнул пастор и, оглядевшись по сторонам, спросил: - И ты в это веришь?
- Конечно, господин пастор, - удивился Томас и указал на чучело. - Да вы сами посмотрите, какой он худой!
Открылась дверь, бесшумно вошли три музыканта: виолончель, скрипка, кларнет. Деловито уселись на стульях, посмотрели на Томаса. Тот повернулся к пастору и спросил:
- Не возражаете?Е С дорогиЕ Чуть-чуть, а?
- В каком смысле? - не понял пастор.
- Согреться, - пояснил Томас. - ДушойЕ Чуть-чутьЕ До еды, а? Не возражаете?
- Не возражаю, - сказал пастор.
- Вам фугу, сонату или можно что-нибудь покрепче? - спросил один из музыкантов.
Пастор недоуменно пожал плечами.
- На ваш вкус, - пояснил Томас.
Музыкант понимающе кивнул головой, сделал знак своим коллегам - и полилась щемящая музыка.
Музыкантов неожиданно прервал бой стенных часов. Откуда-то сверху раздалось два выстрела. Пастор вздрогнул. Музыканты вопросительно посмотрели на Томаса, Томас - на музыкантов.
Среди причудливо развешанных гобеленов появилась красивая молодая женщина с приветливой улыбкой.
- Фрау Марта, я не расслышал, который час? - спросил Томас.
- Часы пробили три, - сказала женщина. - Барон сделал два выстрела. Стало быть всего пять.
- Тогда я ставлю жарить утку?
- Да, пора.
Барон Мюнхгаузен появился неожиданно с дымящимся пистолетом. Он прошел мимо коллекции часовых механизмов, весело побуждая их к движению: в песочные досыпал песку, паровому механизму поддал пару, кукушке из ходиков дал крошек хлеба на ладони. Часы радостно затикали, кукушка закуковалаЕ
- Ты меня заждалась, дорогая? - спросил Мюнхгаузен. - Извини! Меня задержал Ньютон.
- Кто это? - спросила Марта.
- Англичанин. Умнейший человекЕ Я непременно тебя с ним познакомлю. Однако сейчас шесть часов. Пора ужинать.
- Не путай, Карл, - сказала Марта. - Сейчас пять. Ты выстрелил только два разаЕ
- Ладно, добавим. - Мюнхгаузен не спеша поднял пистолет.
- Карл, не надо, - зажав уши, жалобно произнесла Марта. - Пусть будет пять. У Томаса еще не готов ужин.
- Но я не голоден, - улыбнулся Мюнхгаузен и все-таки нажал на курок, но пистолет дал осечку. - Черт возьми, получилось полшестого!
В ту же секунду Марта заметила пастора и смущенно остановилась на месте.
- У нас гости, Карл!Е Извините, Бога ради, господин пастор, мы не заметили васЕ
Пастор вежливо поклонился.
- Рад видеть вас в своем доме, господин пастор! - весело произнес Мюнхгаузен.
- Я тожеЕ рад вас видеть, барон. Я приехал по вашей просьбеЕ
- Очень мило с вашей стороны. Как добрались из Ганновера?
- Спасибо. Сначала был ужасный туман, но потомЕ
- Да, да, вы правыЕ Потом я его разогнал, - улыбнулся Мюнхгаузен. - Теперь я хочу познакомить вас с женой.
Снова возникла тихая музыка, и Мюнхгаузен взял Марту за руку:
- Это Марта.
- Очень приятно, баронесса, - поклонился пастор.
- К сожалению, она не баронесса. Она просто моя жена. Мы не обвенчаны. Именно поэтому я и просил вас приехать. Вы не согласились бы совершить этот святой обряд?
- Я высоко ценю оказанную мне честь, но разве у вас в городе нет своего священника? - удивился пастор.
- Есть, но он не отказывается нас венчать.
- Почему?
Мюнхгаузен резко отошел в сторону:
- Потому что онЕ онЕ
Марта испуганно рванулась к Мюнхгаузену.
- Ни слова большеЕ прошу тебяЕ ты обещал. - Она обернулась к пастору с улыбкой: - Мы вам все объясним, святой отец, но позжеЕ Сначала ужин! Я пойду потороплю Томаса, а ты займи гостя, Карл.
- Да, да, конечно! - оживился Мюнхгаузен, увлекая за собой пастора. - Хотите осмотреть мою библиотеку, пастор?
- С удовольствием! Я уже обратил внимание. У вас редкие книги.
- Да! - В глазах Мюнхгаузена мелькнули дерзкие огоньки. - Многие из них с автографами.
- Как приятно.
- Вот, например, Софокл! - Мюнхгаузен быстро снял с полки толстый папирус.
- Кто?
- Софокл. Это лучшая его трагедия: лЦарь Эдип». С дарственной надписью.
- Кому? - Пастор вздрогнул и переменился в лице.
- Ну, разумеется, мне.
- Извините меня, барон. - Пастор откашлялся и приготовился к решительному разговору. - Я много наслышан о вашихЕ о ваших, так сказать, чудачествахЕ Но позвольте вам все-таки сказать, что этого не может быть!
- Но почему? - огорчился Мюнхгаузен.
- Потому что этого не может быть! Он не мог вам писать!
- Да почему, черт подери?! Вы его путаете с Гомером. Гомер действительно был незрячим, а Софокл прекрасно видел и писал.
- Он не мог вам написать, потому что жил в Древней Греции.
Глаза Мюнхгаузена продолжали смеяться, но сам он принял позу огорченного и глубоко задумавшегося человека:
- Я тоже жил в Древней Греции. Во всяком случае, бывал там неоднократно. У меня в руках документ. - Мюнхгаузен с наивной улыбкой протянул папирус. Пастор открыл рот, но не нашел что сказать.
В дверях появились Томас и Марта.
- Ужин готов! - объявила Марта. - Надеюсь, вы не скучали здесь, пастор?
Пастор вытер платком лоб и тихо пробормотал:
- Господи, куда ж я попал?
- Вы попали в хороший дом, пастор. Здесь весело, - подмигнул Мюнхгаузен. - Не будем ссориться. Я возьму как-нибудь вас с собой в Древние Афины. Не пожалеете! А сейчас, - он обернулся к музыкантам, - перед ужиномЕ для тонусаЕ Несколько высоких нот мне и нашему гостю! - Он взмахнул рукой, словно дирижер. И зазвучала уже знакомая нам мелодия. Немного грустная, но, видимо, одна из любимых для хозяина дома.
- Зелень, ветчина, рыба! - воскликнул Мюнхгаузен, выкатывая стол на середину комнаты. - А где утка, Томас?
- Она еще не дожарилась, господин барон. Мюнхгаузен изменился в лице:
- Как? До сих пор? - Он закрыл глаз и тяжело опустился в кресло. - Никому ничего нельзя поручить. Все приходится делать самомуЕ - Затем он поглядел на карманные часы, задумался и спросил: - Посмотри, Томас, они летят?
Томас бросился к окну и приставил к глазам подзорную трубу:
- Летят, господин барон!
Мюнхгаузен резко поднялся с места и ловким жестом снял со стены ружье. Музыка оборвалась. Все замерли.
Рамкопф поспешно привязал лошадь к дереву и нырнул в кустарник. Затем осторожно выглянул оттуда и посмотрел в сторону дома.
В окне дома торчала фигура Томаса с подзорной трубой, направленной в небо.
Рамкопф посмотрел вверх.
Высоко под облаками летела стая диких уток.
- Сейчас пролетят над нашим домом! - взволнованно объявил Томас, оторвавшись от подзорной трубы.
Мюнхгаузен бросился к камину, засунул туда ружье, сосредоточился:
- Командуй!
Томас снова прильнул к подзорной трубе:
- Внимание!Е Пли! Мюнхгаузен нажал на курок.
Рамкопф услышал выстрел. Огляделся вокруг. Потом взглянул на небо. Утки скрылись за кронами деревьев.
Мюнхгаузен стремительно отбросил ружье, схватил со стола большое блюдо, засунул его в камин и стал ждать.
Пастор незаметно для других осенил себя крестным знамением.
Марта бросила тревожный взгляд на Томаса.
Но в дымоходе послышался шум, и через мгновение на блюдо упала жареная утка.
- Попал! - гордо произнес Мюнхгаузен, предоставив возможность всем убедиться в его удачном выстреле. - Она хорошо поджарилась!
- Она, кажется, и соусом по дороге облилась, - ехидно заметил пастор.
- Да? - удивился Мюнхгаузен. - Как это мило с ее стороны!Е Итак, прошу за стол!
- Нет, у меня что-то пропал аппетит, - быстро проговорил пастор. - К тому же я спешуЕ Прошу вас, еще раз изложите мне суть вашей просьбы.
- Просьба проста. - Мюнхгаузен сделал знак музыкантам, и снова возникла наивно-шутливая тема, которая придала ему силы. - Я хочу обвенчаться с женщиной, которую люблю. С моей милой Мартой. С самой красивой, самой чуткой, самой доверчивойЕ Господи, зачем я объясняю - вы же ее видите!
Пастор сделал над собой усилие и постарался оставаться спокойным:
- Но все-таки почему отказывается венчать ваш местный пастор?
- Он говорит, что я уже женат.
- Женаты?
- Именно! И вот из-за этой ерунды он не хочет соединить нас с Мартой!Е Каково?! Свинство, не правда ли?
Марта, взглянув на пастора, испуганно вмешалась:
- Подожди, Карл! - Она быстро приблизилась к пастору. - Дело в том, что у барона была жена, но она ушла!
- Она сбежала от меня два года назад! - подтвердил Мюнхгаузен.
- По правде сказать, я бы тоже это сделал, - сказал пастор.
- Поэтому я и женюсь не на вас, а на Марте, - заметил Мюнхгаузен.
Пастор поклонился.
- К сожалению, барон, я вам ничем не смогу помочь!
- Почему?
- При живой жене вы не можете жениться вторично.
- Вы говорите лпри живой»? - задумался Мюнхгаузен.
- При живой, - подтвердил пастор.
- Вы предлагаете ее убить?
- Упаси Бог! - испугался пастор. - Сударыня, вы более благоразумный человек. Объясните барону, что его просьба невыполнима.
- Нам казалось, что есть какой-то выходЕ - Марта с трудом сдерживала слезы. - Карл уже подал прошение герцогу о разводе. Но герцог не подпишет его, пока не получит на это согласие церкви.
- Церковь противится разводам! - невозмутимо отчеканил пастор.
- Вы же разрешаете разводиться королям! - крикнул Мюнхгаузен.
- В виде исключения. В особых случаяхЕ Когда это нужно, скажем, для продолжения родаЕ
- Для продолжения рода нужно совсем другое!
- Разрешите мне откланяться! - пастор решительно двинулся к выходу.
Мюнхгаузен посмотрел на Марту, увидел ее молящий взгляд, бросился вслед за пастором.
- Вы же видите - из-за этих дурацких условностей страдают два хороших человека, - говорил он быстро, шагая рядом. - Церковь должна благословлять любовь.
- Законную!
- Всякая любовь законна, если это любовь!
- Позвольте с этим не согласиться!
Они уже вышли из дома и стояли возле брички.
- Что же вы мне посоветуете? - спросил Мюнхгаузен.
- Что ж тут советовать?Е Живите, как жили. Но по людским и церковным законам вашей женой будет по-прежнему считаться та женщина, которая вам уже не жена.
- Бред! - искренне возмутился Мюнхгаузен. - Вы, служитель церкви, предлагаете мне жить во лжи?
- Странно, что вас это пугает, - пастор вскарабкался в бричку. - По-моему, ложь - ваша стихия!
- Я всегда говорю только правду! - Мюнхгаузен невозмутимо уселся рядом с пастором.
Лошадь помчала рысью.
- Хватит валять дурака! Вы погрязли во вранье, вы купаетесь в нем, как в лужеЕ - пастора мучила одышка, и он яростно погонял лошадь. - Это грех!
- Вы думаете?
- Я читал вашу книжку!
- И что же?
- Что за чушь вы там насочиняли!
- Я читал вашу - она не лучше.
- Какую?
- Библию.
- О Боже! - Пастор натянул вожжи. Бричка встала как вкопанная.
- Там, знаете, тоже много сомнительных вещейЕ Сотворение Евы из ребраЕ Или возьмем всю историю с Ноевым ковчегом.
- Не сметь! - заорал пастор и спрыгнул на землю. - Эти чудеса сотворил Бог!
- А чем же я-то хуже! - Мюнхгаузен выпрыгнул из брички и уже стоял рядом с пастором. - Бог, как известно, создал человека по своему образу и подобию!
- Не всех! - Пастор стукнул кулаком по бричке.
- Вижу! - Барон тоже стукнул кулаком по бричке. - Создавая вас, он, очевидно, отвлекся от первоисточника!
То ли от этих слов, то ли от стука лошади заржали и рванулись вперед с пустой бричкой. Пастор побежал за ними.
- ВыЕ ВыЕ чудовище! - кричал пастор, на бегу оглядываясь. - Проклинаю вас! И ничему не верю! Слышите? Ничему! Все - ложь! И ваши книги, и ваши утки, все - обман! Ничего этого не было!
Мюнхгаузен грустно улыбнулся и пошел в обратную сторону.
Из дверей дома вышли обеспокоенные музыканты.
Мюнхгаузен сделал им знак рукой, и возникла музыка.
Марта стояла в открытом окне второго этажа. Лицо ее было печально, по щекам текли слезы.
Дирижируя оркестром, Мюнхгаузен попытался ее успокоить:
- Это глупо. Дарить слезы каждому пастору слишком расточительно.
- Это уже четвертый, КарлЕ
- Плевать! Позовем пятого, шестого, десятогоЕ двадцатогоЕ
- Двадцатый придет как раз на мои похороны, - улыбнулась Марта сквозь слезы.
- Перестань! - поморщился Мюнхгаузен. - Стоит ли портить такой вечер. Смотри, какая луна! И я иду к тебе, дорогая!Е
Рамкопф прижался к стволу дерева и осторожно выглянул оттуда.
Марта на мгновение исчезла, а затем выбросила из окна веревочную лестницу. Лестница упала к ногам Мюнхгаузена. И он ловко полез вверх под соответствующее музыкальное сопровождение.
Потом они уселись на подоконнике, свесив ноги, и Марта сказала:
- Мне больно, когда люди шепчутся за моей спиной, когда тычут пальцем: лВон идет содержанка этого сумасшедшего баронаЕ» А вчера наш священник заявил, что больше не пустит меня в церковь.
- Давай поговорим лучше о чем-нибудь другом, - предложил Мюнхгаузен, вздыхая. - Смотри, какой прекрасный вечер! - Он указал на голубое небо и солнце, которое стояло в зените.
- Сейчас вечер? - спросила Марта, вытирая слезы.
- Разумеется, - улыбнулся Мюнхгаузен. - Поздний вечер.
Он прыгнул в комнату. Зажег свечи, и появившийся в доме оркестр заиграл вечернюю мелодию.
- Прости меня, Карл, я знаю, что ты не любишь чужих советовЕ - Марта неуверенно приблизилась к нему. - Но, может быть, ты что-то делаешь не так?! А! - Он повернулся к ней, и они внимательно посмотрели друг другу в глаза. - Может, этот разговор с пастором надо было вести как-то иначе? Без СофоклаЕ
- Ну, думал развлечь, - попытался объяснить барон. - Говорили, пастор - умный человекЕ
- Мало ли что про человека болтают, - вздохнула Марта.
- Не меняться же мне из-за каждого идиота?!
- Не насовсем!Е - тихо произнесла Марта и потянулась к нему губами. - На время. Притвориться! - Она закрыла глаза, их губы соединились. - Стань таким, как всеЕ - Марта целовала его руки. - Стань таким, как все, КарлЕ Я умоляюЕ
Он открыл глаза и огляделся вокруг:
- Как все?! Что ты говоришь?
Он попятился в глубь комнаты. Приблизился к музыкантам, внимательно разглядывая их лица.
- Как всеЕ Не двигать время?
- Нет, - с улыбкой подтвердил скрипач.
- Не жить в прошлом и будущем?
- Конечно, - весело кивнул второй музыкант.
- Не летать на ядрах, не охотиться на мамонтов? Не переписываться с Шекспиром?
- Ни в коем случае, - закрыл глаза третий.
- Нет! - крикнул Мюнхгаузен, и музыканты перестали играть. - Я еще не сошел с ума, чтобы от всего этого отказываться!
Марта бросилась к нему. Попыталась обнять:
- Но ради меня, КарлЕ ради меняЕ
- Именно ради тебя! - тихо сказал он, отстраняясь. - Если я стану таким, как все, ты меня разлюбишь. И хватит об этом. Ужин на столе.
- Нет, милый, что-то не хочетсяЕ Я устала. - Она медленно пошла к двери.
- Хорошо, дорогая, - задумчиво сказал он, глядя ей вслед. - Поспи. Сейчас я сделаю ночь. - Он посмотрел на неподвижных музыкантов и громко крикнул им: - Ночь!
Они спохватились и поспешно бросились прочь из комнаты, снимая на ходу сюртуки, взбивая подушки, укладываясь в постелиЕ
Рука Мюнхгаузена перевела стрелки часов на двенадцать. Появился довольный Томас с подносом:
- Господин барон!
Мюнхгаузен резко обернулся и гневно произнес:
- Что ты орешь ночью?
- Разве уже ночь? - изумился Томас.
- Ночь.
- И давно?
- С вечера. Посмотри на часы.
- Ого!
- Что еще?
Томас перешел на зловещий шепот:
- Я хотел сказать: утка готова.
- Отпусти ее. Пусть летает.
Мюнхгаузен устало прислонился к стене и закрыл глаза.
Томас с некоторым сомнением повертел зажаренную утку в руках и швырнул ее в открытое окноЕ
Наблюдающий за домом Рамкопф от неожиданности едва не свалился с дерева.
Из окна дома, хлопая крыльями, вылетела дикая утка и скрылась за развесистыми кронами деревьев.
Рамкопф выскочил из кустов и подбежал к дому барона. Окно по-прежнему было распахнуто, и из него по стене спускалась веревочная лестница.
Рамкопф огляделся и быстро полез по лестнице вверх. Убедившись, что его никто не видит, перебрался в дом. Озираясь и пробираясь на цыпочках, он сделал несколько осторожных движений. Взгляд его упал на секретер. Перед ним лежал лист бумаги, на котором было что-то начертано. Рамкопф быстро схватил бумагу, спрятал в нагрудный карман. Послышались чьи-то шаги. Он вздрогнул. Метнулся к окну. Перемахнул через подоконник.
Через несколько мгновений он уже был в седле и мчался галопом в сторону лесаЕ
- Нельзя!Е Нельзя так сидеть и ждать! Ведь в конце концов он обвенчается с этой девкой! - кричал Феофил Мюнхгаузен, с пафосом заламывая руки.
- Успокойся, Фео! - Баронесса ринулась через гостиную к двери. - Что можно сделать? Сегодня должен приехать бургомистр. Он был в канцелярии герцогаЕ
- Что могут решить чиновники, мама! - взвизгнул Феофил и бросился вдогонку. - Надо действовать самим!
Баронесса стремительно вышла из гостиной. У балюстрады ее встретил лакей:
- Господин Рамкопф.
Генрих Рамкопф стоял внизу у парадной лестницы. По его взгляду баронесса поняла, что есть важная новость.
Они бросились навстречу друг другу.
Рамкопф вынул из нагрудного кармана лист и протянул баронессе. Она быстро пробежала его глазами. Потом взглянула на Рамкопфа:
- Браво, Генрих! Это ценная улика.
Он поцеловал ей руку. Приблизился к ее губам. И тотчас сверху закричал Феофил:
- Господин Рамкопф, вы друг нашей семьи, вы много делаете для нас. Сделайте еще один шаг!
- Все, что в моих силах! - любезно отозвался Рамкопф. Феофил сбежал вниз по лестнице:
- Вызовите отца на дуэль!
- Ни в коем случае! - побледнел Рамкопф.
- Но почему?
- Во-первых, он меня убьет, - начал объяснять Рамкопф. - Во-вторыхЕ
- И первого достаточно, - перебила его баронесса. - Успокойся, Фео!
- Я не могу успокоиться, мама! - Феофил заметался по дому, сжимая кулаки. - Все мои несчастья из-за него! Мне уже девятнадцать, а я всего лишь корнет, и никакой перспективыЕ Даже на маневры меня не допустили. Полковник заявил, что он отказывается принимать донесения от барона Мюнхгаузена. - Он остановился перед портретом Мюнхгаузена. - Почему ты держишь в доме эту мазню?
- Чем она тебе мешает? - в свою очередь вспылила баронесса.
- Она меня бесит! - взвизгнул Феофил и схватил шпагу. - Изрубить ее на куски!
- Не смей! - баронесса бросилась к сыну. - Он утверждает, что это работа Рембрандта.
- Чушь собачья! Вранье!
- Конечно, вранье! - согласилась баронесса. - Но аукционеры предлагают за нее двадцать тысяч.
- Так продайте, - посоветовал Рамкопф.
- Продать - значит признать, что это правда. В дверях появился лакей:
- Господин бургомистр.
- Наконец-то! - облегченно вздохнула баронесса. Бургомистр был явно растерян.
- Добрый день, господа! - Он приложился к ручке баронессы. - Вы, как всегда, очаровательны. Рамкопф, вы чудесно выглядите. Как дела, корнет? Вижу, что хорошо.
- Судя по обилию комплиментов, вы вернулись с плохой новостью, - прервала его баронесса.
Бургомистр пожал плечами:
- Судья считает, что, к сожалению, пока нет достаточных оснований для конфискации поместья барона и передачи его под опеку наследника.
- Нет оснований! - возмутился Рамкопф. - Человек разрушил семью, выгнал жену с ребенком.
- Каким ребенком?! - возмутился Феофил. - Я - офицер.
- Выгнал жену с офицером! - продолжал с пафосом Рамкопф.
- Насколько я знаю, они сами ушли, - возразил бургомистр.
- Да! - подтвердила баронесса. - Но кто может жить с таким человеком?
- Видите, фрау Марта - может.
- Но ведь она - любовница! - воскликнул Рамкопф. - Господа, давайте уточним! Имеешь любовницу - на здоровье! Все имеют любовниц. Но нельзя же допускать, чтобы на них женились. Это аморально!
- Господин бургомистр, я прошу вас меня сопровождать! - решительно воскликнула баронесса. - Я немедленно отправляюсь к его величеству герцогу Георгу вместе с моим адвокатом, - она взглянула на Рамкопфа.
Баронесса рванулась к выходу, за ней все остальные.
- Немедленно заложить лошадей!
- Карета готова! - крикнул кучер. Бургомистр догнал ее возле открытого экипажа:
- Умоляю вас, баронесса, я не хотел огорчать вас сразу.
- Что?
- Его величество герцог удовлетворил прошение барона о разводе.
Наступила секундная пауза.
- Не может бытьЕ
Побледневшую баронессу поддержал подоспевший Рамкопф.
- К сожалению, это факт, - вздохнул бургомистр. - Это даже больше, чем факт, - так оно и было на самом деле. Последнее время наш обожаемый герцог находится в некоторой конфронтации с нашей обожаемой герцогиней. Будучи в некотором нервном перевозбуждении, герцог вдруг схватил и подписал несколько прошений о разводе со словами: лНа волю! Всех - на волю!» Теперь, если духовная консистория утвердит это решение, барон может жениться во второй раз!
- Так! Доигрались! - взвизгнул Феофил и обнажил шпагу. - Ну нет! Дуэль! Только дуэль!Е
- Немедленно к герцогу! - придя в себя, воскликнула баронесса и бросилась в экипаж.
- Успокойтесь, баронесса - последовал за ней бургомистр. - Надо все хорошенько обдуматьЕ
- Я уже все обдумала. - Экипаж покатился к воротам. Рамкопф прыгнул в него на ходу. - Раз он хочет жениться - мы посадим его в сумасшедший дом!
- Дуэль! - закричал Феофил и взмахнул шпагой. - Господин барон, я убью вас! - Он нанес несколько ударов по предметам, которые появились на его пути, и сделал ряд эффектных фехтовальных выпадов. - Кровь! Пусть прольется кровь!Е
Замелькала анфилада комнат. Перед стремительно шагающей баронессой засуетился, забегал, задергался юркий, маленький секретарь герцога:
- Это невозможно! Это немыслимо! Это неприемлемо!Е - торопливо произносил он, то забегая вперед и расставляя руки, то отставая от проворно шагающих баронессы, бургомистра и Рамкопфа.
- Ни в коем случае! - Секретарь уперся спиной в массивные двери кабинета. - Его величество занят важнейшими государственными делами. Он проводит экстренное совещание. Его вообще нет на месте!!
Умные глаза герцога отражали напряженную работу мысли.
- Ваше величество, - послышался волевой женский голос, - может быть, все дело в нашем левом крыле?
- Да, пожалуйЕ
Герцог понял свою ошибку и горько усмехнулся. К нему приблизилась Первая фрейлина.
- Может быть, нам стоит урезать верха и укрепить центр? - тихо предложила она.
- Так и сделаем, - задумчиво сощурился герцог. - Опустим правую бретельку и чуть заузим лиф. - С этими словами он склонился над швейной машинкой и быстро прострочил нужную линию. - Два ряда выточек слева, два - справа! - с азартом произнес он, неистово крутя машинку. - Все решение в талии! Как вы думаете, где мы будем делать талию? На уровне груди! - Герцог подскочил к манекену и показал, как это будет выглядеть.
- Гениально! - ахнула фрейлина. - Гениально, как все истинное.
- Именно на уровне груди! - воскликнул герцог, делая необходимые замеры портновским сантиметром. - Я не разрешу опускать талию на бедра. В конце концов, мы - центр Европы, и я не позволю всяким там испанцам диктовать нам условия. Хотите отрезной рукав, пожалуйста! Хотите плиссированную юбку с выточками, принимаю и это! Но опускать линию талии не дам!
- Я с вами абсолютно согласна, - поклонилась фрейлина. Открылась дверь кабинета и заглянул бледный от волнения секретарь:
- Ваше величество, баронесса Якобина фон Мюнхгаузен умоляет принять ее по срочному делу!
- Я занят! - недовольно крикнул герцог.
- Я сказал, - оправдывался секретарь. - Я даже сказал, что вас нет, но она умоляетЕ
- Черт подери, - недовольно пробурчал герцог, - просто совершенно не дают сосредоточиться!Е Ладно, проси!
Обернувшись к фрейлине, он с сожалением развел руками. Фрейлина быстро двинулась во внутренние комнаты, захватив с собой манекен. Герцог ловким и привычным движением опрокинул швейную машинку. Он ушла в глубь образовавшейся плоскости большого письменного стола, на котором была закреплена стратегическая карта Европы. Герцог взял в руки красный карандаш и принял позу озабоченного полководца.
- Ваше величество! - Баронесса, бургомистр и Рамкопф быстро вошли и склонились в почтительном поклоне. - Бога ради, извините, что отвлекаю вас от государственных проблем! - Баронесса приблизилась к герцогу. - Но случилось невероятное. Вы подписали прошение барона Мюнхгаузена о разводеЕ
- Я подписал? - удивился герцог и посмотрел на секретаря. Тот молча кивнул. - Да! Подписал! - строго сказал герцог.
- Значит, он может жениться на Марте? - негодуя произнесла баронесса.
- Почему жениться? - удивился герцог и посмотрел на секретаря. Тот молча кивнул. - Да, он может жениться! - строго сказал герцог.
- Но он не имеет права жениться! - поспешно объяснила баронесса. - Сумасшедшим нельзя жениться! Это противозаконно! И я надеюсь, что ваше величество отменит свое решение.
- Почему?
- Потому что барон Мюнхгаузен сумасшедший.
- Баронесса, я понимаю ваш гнев, - улыбнулся герцог, украдкой измеряя сантиметром длину ее рукава. - Но что я могу сделать? Объявить человека сумасшедшим довольно трудно. Надо иметь веские доводы.
- Хорошо! - воскликнула баронесса. - Сейчас я познакомлю вас с одним документом, и вам станет ясно, составлен ли он человеком в здравом рассудке или нет. Эта бумажка случайно попала мне в руки. Прочтите, господин Рамкопф.
- лРаспорядок дня барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена на 30 мая 1776 года», - прочел Рамкопф.
- Любопытно, - оживился герцог.
- Весьма, - согласился Рамкопф. - лПодъем - шесть часов утра».
Все переглянулись. Герцог задумался:
- Ненаказуемо.
- Нет, - подтвердил бургомистр и добавил: - То есть я согласен, вставать в такую рань для людей нашего круга противоестественно.
- Читайте дальше, Генрих! - перебила баронесса.
- лСемь часов утра - разгон тумана, установление хорошей погодыЕ»
Герцог молча отправился к окну и посмотрел на небо:
- Как назло, сегодня чистое небо.
- Да, - быстро согласился подошедший бургомистр. - С утра действительно был туман, но потом он улетучился.
- Вы хотите, сказать, господин бургомистр, что это его заслуга? - воскликнула баронесса.
- Я ничего не хочу сказать, баронесса, - пожал плечами бургомистр. - Я просто отмечаю, что сегодня - великолепный день, хотя с утра был туман. У нас нет никаких оснований утверждать, что он его разогнал, но и говорить, что он не разгонял тумана, значит, противоречить тому, что видишь.
- Вы смеетесь надо мной? - взвизгнула баронесса. - Читайте дальше, Генрих.
- лС восьми утра до десяти - подвиг», - зачитал Рамкопф.
- Как это понимать? - удивился герцог.
- Это значит, - произнесла баронесса, пылая от возмущения, - что с восьми до десяти утра у него запланирован подвигЕ Что вы скажете, господин бургомистр, о человеке, который ежедневно отправляется на подвиг, точно на службу?
Бургомистр показался озадаченным:
- Я сам служу, сударыня. Каждый день к девяти мне надо идти в магистрат. Не скажу, что это подвиг, но вообще что-то героическое в этом естьЕ
- Господа, мы дошли до интересного пунктаЕ - объявил Рамкопф. - лВ шестнадцать ноль-ноль - война с Англией».
Наступила пауза.
Бургомистр растерянно произнес:
- Господи, чем ему Англия-то не угодила?
Герцог вытянул шею й, многозначительно подняв брови, двинулся к столу.
- Один человек объявляет войну целому государству! - взнервляя обстановку, выкрикнула баронесса. - И это нормально?!
- Нет, - строго оглядел присутствующих герцог. - Это уже нечто.
- Да, это можно рассматривать как нарушение общественного порядка, - сказал бургомистр.
- Где она? - строго сказал герцог, пристально вглядываясь в карту. - Где, я вас спрашиваю?
- Кто?
- Англия!
- Секунду, ваше величествоЕ - секретарь пробежал глазами карту. - Вот!
- А где мы? - спросил герцог.
- А мы - вот!
Герцог выхватил сантиметр, измерил расстояние:
- Это же рядом! Возмутительно! Нет, это не шуточки! Война есть война! - закричал он, обращаясь к советнику. - Передайте приказ: срочно разыскать и задержать барона Мюнхгаузена. В случае сопротивления - применять силу! Командующего ко мне!
- Слушаюсь! - рявкнул тот.
В дверях звякнул шпорами командующий.
- Приказ по армии: всеобщая мобилизация! Отозвать всех уволенных в запас! Отменить отпуска! Гвардию построить на центральной площади. Форма одежды - летняя, парадная: синие мундиры с золотой оторочкой, рукав вшивной, лацканы широкие, талия на десять сантиметров выше, чем в мирное время!
- Будет исполнено! - командующий отдал честь и бросился вон из кабинета.
Баронесса подлетела к Рамкопфу:
- Генрих, как адвокат скажите, что его ждет?
- Честно говоря, даже не знаюЕ - растерянно пробормотал Рамкопф. - В кодексе не предусмотрен такой случай.
- Двадцать лет тюрьмы! - закричала баронесса. - Ваше величество, я требую двадцать лет! Столько, сколько я была за ним замужем!
- Война есть война! - все более воодушевляясь, прокричал герцог. - Господин бургомистр! Закрыть все входы и выходы из города! Перекрыть все городские ворота и мосты!
- Слушаюсь!
Бургомистр вместе с баронессой и Рамкопфом бросились к выходу. Герцог, впав в ажиотацию, продолжал кричать им вслед:
- Война есть война! Где мой военный мундир?!
- Сейчас, ваше величество, сейчас! - Секретарь вынес на вешалке сверкающий пуговицами мундир полководца. - Прошу вас!
- Что?! - побагровел герцог. - МнеЕ в этом? В однобортном? Да вы что?! Не знаете, что сейчас в однобортном никто уже не воюет? Безобразие!Е Война у порога, а мы не готовы! - Он резким движением перевернул стол, уселся за швейную машинку и начал лихорадочно перешивать мундир.
Горнист издал пронзительно-тревожный сигнал. Солдаты на ходу разбирали ружья. Грянул духовой оркестр. Командующий поднял коня на дыбы и обнажил шпагу. Конная гвардия, поднимая пыль, поскакала по улицам города.
Взрыв хохота потряс трактир.
- Но это не все! - объявил Мюнхгаузен, подняв указательный палец. - Дальше самое трудное, господа! Темно, холодно, и ни одной спички, чтоб разжечь костер. Что делать? Замерзнуть? Никогда!Е Голова-то всегда под рукой, не так ли? Со всей силой я ударил себя кулаком в лоб, из глаз тут же посыпались искры. Несколько из них упало в костер, и костер разгорелся!Е
За окном трактира послышался звук боевой трубы.
С соседнего столика к Мюнхгаузену наклонился Томас:
- Господин барон, по-моему, это по вашу душу.
В дверях трактира появилась группа гвардейцев. Послышалась грозная команда:
- Всем оставаться на местах! Мюнхгаузен открыл крышку карманных часов:
- Половина четвертого. Срок моего ультиматума истекает через тридцать минут.
- Я могу чем-нибудь помочь? - поинтересовался Томас.
- Барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен! - громко произнес приблизившийся офицер. - Приказано вас арестовать! В случае сопротивления приказано применить силу.
- Кому? - вежливо спросил Мюнхгаузен.
- Что лкому»? - не понял офицер.
- Кому применить силу в случае сопротивления, вам или мне?
Офицер задумался. По его лицу было видно, что это занятие для него не из легких.
- Не знаю, - наконец честно признался он.
- Может, послать вестового и переспросить? - посоветовал барон.
- Нет! - принял решение офицер и обнажил шпагу.
- Отлично! - Мюнхгаузен ответил тем же. - Будем оба выполнять приказ. Логично? - После чего он ловким движением, как и положено в подобных случаях, опрокинул стол. - Музыка не повредит?
- Что?! - изумился офицер.
- Несколько аккордовЕ Для бодрости! - Мюнхгаузен сделал знак музыкантам.
Музыканты дружно заиграли проникновенную мелодию. Мюнхгаузен совершил бросок, последовал молниеносный обмен ударами, и противники замерли в напряженных позах.
- Нет, господа, не то, - обернулся Мюнхгаузен к музыкантам. - Здесь пианиссимоЕ Вы согласны? - спросил он офицера.
- В каком смысле? - опять не понял тот.
- Это место играется тоньше и задушевнее. Подержите, пожалуйста. - Он протянул шпагу офицеру. - Я сейчас покажу. - Передав оружие офицеру, он принял скрипку у музыканта и заиграл. - Мое любимое место! - Он кивнул головой посетителям трактира, и хор поддержал слова второго куплета.
Чистая, щемящая душу мелодия понеслась из открытых окон трактира. Второй вооруженный отряд гвардейцев обнаружил у трактира плотную толпу слушателей.
Мюнхгаузен был в ударе. Многие плакали. Играл мастер.
На центральной площади у ратуши герцог Георг в военном мундире сидел на белом коне в окружении советников.
- Сколько можно ждать? - нервничал герцог, поглядывая на часы. - Неужели так трудно арестовать одного-единственного человека?!
- Ваше величество, - попросту объяснил один из военных советников, - с ним ведь все не так просто. С ним всегда морока. Небось опять задурил всем головыЕ
- Он что же, по-вашему, начал им что-то рассказывать?
- Наверное, - кивнул главный военный советник, - что-нибудь насчет охотыЕ
- На кого? - заинтересовались другие советники.
- На мамонта, кажетсяЕ Он стрелял ему в лоб, а у того выросло на голове вишневое дерево.
- У кого выросло? - спросил младший офицер.
- У медведя.
- А стрелял в мамонта?
- Вы только не путайте! - В споре приняли участие почти все присутствующие. - Он выстрелил в медведя косточкой от черешни. Это всем известно.
- Нет, нетЕ Стрелял он, во-первых, не черешней, а смородиной.
- Правильно, когда тот пролетал над его домом.
- Медведь?
- Ну не мамонт жеЕ Их там была целая стая.
- Прекратить! - закричал герцог. - Через двадцать минут начнется война с Англией!
- Англия тоже, ваше величество, хороша, - заметил кто-то из ближайшего окружения. - Привыкли все - Англия, АнглияЕ
В дальнем конце площади появился Мюнхгаузен.
- Почему он с оркестром? Где моя гвардия? - заинтересовался герцог.
- Ваше величество, - начал неуверенно главнокомандующий, - ситуация сложнаяЕ Сначала намечались торжестваЕ Потом арестыЕ Потом решили совместитьЕ
- А где гвардия?
- Очевидно, обходит с тылаЕ
- Кого?!!
- Всех, - подумав, завершил отчет, главнокомандующий. Мюнхгаузен приблизился к герцогу. Тотчас подтянулись любопытные граждане.
- Добрый день, господа! Я от души приветствую вас, ваше величество! Здравствуй, Якобина! Господин бургомистр, мое почтение!
Герцог, не удержавшись от любопытства, слез с лошади и подошел к Мюнхгаузену. Наступила пауза. Мюнхгаузен улыбнулся:
- Вы позвали меня помолчать?
- Видите ли, дорогой мой, мне тут сообщили довольно странное известиеЕ - как-то несмело начал герцог. - И вот господин бургомистр это подтвердитЕ
- Действительно, - согласился бургомистр.
- Даже не знаю, как и сказатьЕ - замялся герцог. - НуЕ будто бы выЕ объявили войнуЕ Англии.
- Пока еще нет, - быстро ответил Мюнхгаузен и достал часы. - Война начнется в четыре часа, если Англия не выполнит условий ультиматума.
- Ультиматума? - вздрогнул герцог.
- Да. Я потребовал от британского короля и парламента прекратить бессмысленную войну с североамериканскими колонистами и признать их независимость. Срок ультиматума истекает сегодня в шестнадцать ноль-ноль. Если мои условия не будут приняты, я начну войну.
- Интересно, как это будет выглядеть? - удивился бургомистр. - Вы станете палить по ним отсюда из ружья или пойдете врукопашную?
- Методы ведения кампании - военная тайна! - учтиво заметил Мюнхгаузен. - Я не могу ее разглашать, тем более в присутствии штатских.
- Так! - строго произнес герцог. - Господин барон, я думаю, нет смысла продолжать этот бессмысленный разговор. Послав ультиматум королю, вы тем самым перешли все границы! - И неожиданно заорал: - Война - это не покер! Ее нельзя объявлять, когда вздумается! Сдайте шпагу, господин барон!
- Ваше величество, - спокойно сказал Мюнхгаузен, - не идите против своей совести. Я ведь знаю, вы - благородный человек и в душе тоже против Англии!
- Да, против! - крикнул герцог. - Да, они мне не нравятся! Ну и что? Я сижу и помалкиваю! Одним словом, вы арестованы, барон! Сдайте шпагу!!
В следующее мгновение Феофил обнажил свою шпагу и бросился вперед:
- Господин барон, я вызываю вас на дуэль!
- Уберите мальчика! - попросил герцог.
Феофила мгновенно и небрежно оттащили под руки двое офицеров.
- Я жду, - сказал герцог.
Мюнхгаузен взялся за шпагу и медленно стал вытягивать ее из ножен, внимательно глядя на герцога.
Послышался топот бегущего человека. Расталкивая всех, тяжело дыша, появился Томас:
- Господин барон, вы просили вечернюю газету! Вот! Экстренное сообщение. Англия признала независимость Америки.
Удивленная свита спешилась и, оживленно переговариваясь, столпилась над раскрытой газетой. Мюнхгаузен взглянул на часы:
- Без четверти четыре! Успели!Е Их счастье!Е - шпага послушно легла в ножны. - Честь имею! - Улыбнувшись, Мюнхгаузен повернулся и пошел прочь под звуки знакомой и любимой им мелодии.
Маленький оркестр вдохновенно играл посередине большой площади.
- Немыслимо! - прошептал Рамкопф, глядя на безмолвно застывшего герцога.
- Он его отпустил! - простонала баронесса.
- Что он мог сделать? - вздохнул бургомистр.
- Это не герцог, это тряпка, - прошептала баронесса. Бургомистр поднял брови:
- Сударыня, ну что вы от него хотите? Англия сдалась По противоположной стороне площади на высокой скорости с оглушительным топотом промчался кавалерийский отряд и завернул в переулок. Раздались выстрелы.
- Почему еще продолжается война? - упавшим голосом спросил герцог. - Они что у вас, газет не читают?!
Музыканты заиграли торжественный свадебный марш. Открылась дверь спальной комнаты, и вошла Марта в белом подвенечном платье. Медленно и величественно. К ее ногам полетели красные гвоздики.
- Браво! - произнес Мюнхгаузен откуда-то сверху, разбрасывая цветы. - Тебе очень идет подвенечный наряд.
- Он идет каждой женщине, - ответила Марта.
- Тебе особенно!
- Я мечтала о нем целый год, - сказала Марта. - Жаль, его надевают всего раз в жизни.
- Ты будешь ходить в нем каждый день! - сказал барон. - И мы будем каждый день венчаться! Хорошая идея?
- Отличная! - сказала Марта. - Но сначала надо развестись. Ты не забыл, дорогой, что через полчаса начнется бракоразводный процесс?
- Он начался давно, - улыбнулся барон. - С тех пор, как я увидел тебя!Е Ах, любимая, какой подарок я тебе приготовил!
Он неожиданно замер. Жестом прервал музыкантов и попятился назад, в свой кабинет. Резко обернулся и оглядел длинные столбцы цифр и замысловатых геометрических построений.
- Да, - прошептал Мюнхгаузен. - Сегодня или никогда! Он услышал голос Марты:
- Карл, я хочу знать, что ты придумал!
- Тсс! - Мюнхгаузен поднял палец к губам. - Не торописьЕ Пусть это будет для тебя сюрпризом.
Она подошла сзади и обняла его. Тихо возникла тема их шутливого танца.
- Карл, это не повредит нам? Может, обойдемся без сюрприза? В такой деньЕ
- Именно в такой день!Е Посмотри на их лица, - Мюнхгаузен указал на ряд портретов. Из золоченых рамок на Мюнхгаузена и Марту смотрели ученые мужи и блестящие мыслители древности.
- По-моему, они улыбаются нам, - прошептал Мюнхгаузен. - От тебя я держу свое открытие в тайне, но им я уже рассказалЕ
Некоторые лица, изображенные на портретах этой домашней галереи, слегка посветлелиЕ
Галерея живых современников Мюнхгаузена, восседающих в первых рядах зала для судебных заседаний, выглядела гораздо торжественнее и монументальнее.
Судья говорил с пафосом:
- Господа, процесс, на котором мы присутствуем, можно смело назвать необычным, ибо в каждом городе Германии люди женятся, но не в каждом им разрешают развестись. Именно поэтому первое слово благодарности мы приносим его величеству герцогу, чья всемилостивейшая подпись позволила нам стать свидетелями этого праздника свободы и демократии!
Он ударил молоточком в медный гонг, раздались аплодисменты.
К зданию ганноверского суда подкатила карета, из которой проворно выбрался Мюнхгаузен, завершая на ходу длительный диалог с Мартой.
- Нет, нет, на ходу этого все равно не объяснишьЕ - поспешно говорил Мюнхгаузен. - Если я тебе скажу, что в году триста шестьдесят пять дней, ты не станешь спорить, верно?
- Пойми, дорогой, если это касается нас.;.
- Это касается всех. Земля вращается вокруг солнца по эллиптической орбите, с этим ты не станешь спорить?
- Нет!
- Все остальное так же простоЕ - он бросился к центральному входу. Марта осталась в карете.
На трибуне стояла баронесса.
- Трудно говорить, когда на тебя смотрят столько сочувствующих глаз. По традиции мужчину после развода объявляют свободным, а женщину брошеннойЕ Не жалейте меня, господа! Подумайте о себе! Много лет я держала этого человека в семейных узах и тем самым спасала от него общество. Теперь вы сами рубите это сдерживающее средство. Что жЕ - она усмехнулась и закончила с пафосом: - Мне жалко вас! Не страшно, что я брошена, страшно, что он СВОБОДЕН!
Толстые разодетые горожане из первых рядов отдувались и вытирали слезы кружевными платочками.
Мюнхгаузен с трудом протиснулся в переполненный зал и остановился в дверях.
- О чем это она? - спросил он у стоящего рядом горожанина.
- Как - о чем? - горожанин даже не повернул головы. - Барона кроет.
- Что ж она говорит? - поинтересовался барон.
- Ясно что: подлец, мол, говорит. Псих ненормальный!
- И чего хочет? - вновь полюбопытствовал барон.
- Ясно чего: чтоб не бросал.
- Логично, - заметил Мюнхгаузен и стал пробираться через переполненный зал.
- Почему так поздно, Карл? - спросил встревоженный бургомистр, усаживая его рядом с собой.
- По-моему, рано. Еще не все глупости сказаны. Бургомистр поморщился:
- Только умоляю тебя!Е
- Понял! Ни одного лишнего слова!
- Это главное, - согласился бургомистр.
- Главное в другом, - тихо шепнул Мюнхгаузен. - Я сделал удивительное открытие.
- Опять?! - вздрогнул бургомистр.
- Все вы ахнете. Это перевернет жизнь в нашем городе.
- Умоляю, барон, - встревожился бургомистр, - только не сегодня.
- Ответьте мне на один вопрос: сколько дней в году?
- Триста шестьдесят пятьЕ
- Ладно, - отмахнулся Мюнхгаузен. - Остальное потом.
- Вызывается барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен! - провозгласил судья, и, сопровождаемый любопытными взглядами публики, барон легко взбежал на возвышение.
- Я здесь, господин судья!
- Барон, что бы вы могли сообщить суду по существу дела?
- Смотря что вы имеете в виду.
- Как - что? - недовольно проворчал судья. - Объясните, почему разводитесь? Как это так: двадцать лет было все хорошо и вдруг - такая трагедия.
- Извините, господин судья, - с улыбкой сказал Мюнхгаузен. - Существо дела выглядит не так: двадцать лет длилась трагедия, и только теперь должно быть все хорошо. Объясню подробней: дело в том, что нас поженили еще до нашего рождения. Род Мюнхгаузенов всегда мечтал породниться с родом фон Дуттен. Нас познакомили с Якобиной еще в колыбели, причем она мне сразу не понравилась, о чем я и заявил со всей прямотой, как только научился разговаривать. К сожалению, к моему мнению не прислушались, а едва мы достигли совершеннолетия, нас силой отвезли в церковь. В церкви на вопрос священника, хочу ли я взять в жены Якобину фон Дуттен, я честно сказал: лНет!» И нас тут же обвенчалиЕ
Слушавший речь барона пастор попытался что-то возразить, но судья остановил его жестом.
- После венчания, - продолжал Мюнхгаузен, - мы с супругой уехали в свадебное путешествие: я - в Турцию, она - в Швейцарию, и три года жили там в любви и согласии. Затем, уже находясь в Германии, я был приглашен на бал-маскарад, где танцевал с одной очаровательной особой в маске испанки. Воспылав чувством к незнакомке, я увлек ее в беседку, обольстил, после чего она сняла маску и я увидел, что это - моя законная жена. Таким образом, если я и изменял когда-нибудь в супружестве, то только самому себе. Обнаружив ошибку, я хотел тут же подать на развод, но выяснилось, что в результате моей измены у нас должен кто-то родиться. Как порядочный человек, я не мог бросить жену, пока ребенок не достигнет совершеннолетия. Я вернулся в полк, прошел с ним полмира, участвовал в трех войнах, где был тяжело ранен в голову. Вероятно, в связи с этим возникла нелепая мысль, что я смогу прожить остаток дней в кругу семьи. Я вернулся домой, провел три дня, общаясь с женой и сыном, после чего немедленно направился к аптекарю купить яду. И тут свершилось чудо. Я увидел Марту. Самую чудную, самую доверчивую, самую честную, самуюЕ Господи, зачем я вам это говорю, вы же все ее знаетеЕ
Марта выбралась из кареты и бросилась бежать. У ступенек собора она опустилась на колени, с мольбой посмотрела на распятие:
- Великий Боже, сделай так, чтоб все было хорошо. Помоги нам, Господи! Мы так любим друг другаЕ И не сердись на Карла, Господи! Он тут что-то опять придумал, Господи! Он дерзок, он часто готов спорить с тобой, но ведь ты, Господи, старше, ты мудрее, ты должен уступитьЕ Уступи, Господи! Ты уже столько терпел. Ну потерпи еще немного!Е
- Итак, господа, - провозгласил судья, - наше заседание подходит к концуЕ Соединить супругов не удалось, да и тщетно было на это надеяться. Если за двадцать лет столь уважаемые люди не могли найти путь к примирению, глупо было бы верить, что это произойдет в последнюю минуту. Что ж, начнем процедуру развода. Господин барон, госпожа баронесса, прошу подойти ко мне и ознакомиться с разводными письмамиЕ
Барон и баронесса подошли к столу, взяли в руки подготовленные документы, стали читать вслух:
- лЯ Карл фон Мюнхгаузен, будучи в здравом рассудке и ясной памяти, добровольно разрываю брачные узы с Якобиной фон Мюнхгаузен и объявляю ее свободной».
- лЯ, Якобина фон Мюнхгаузен, урожденная фон Дуттен, будучи в здравом рассудке и ясной памяти, добровольно разрываю брачные узы с Карлом фон Мюнхгаузеном и объявляю его свободным».
- Скрепите эти документы своими подписями! Поставьте число! - скомандовал судья. - Теперь передайте эти письма друг другу!
Не скрывая неприязни, баронесса протянула Мюнхгаузену свое письмо, взяла у него такой же лист и передал его своему адвокату Рамкопфу.
Пастор поднялся со своего места и провозгласил:
- Именем святой духовной консистории объявляю вас свободнымиЕ
Он начал торжественно поднимать руку, и вдруг раздался истошный вопль Рамкопфа: - Остановитесь! Пастор замер с протянутой рукой.
- Остановитесь! - кричал Рамкопф, размахивая листом бумаги. - Наш суд превращен в постыдный фарс! Господин судья, прочтите внимательно письмо барона МюнхгаузенаЕ
Судья взял письмо:
- лЯ, Карл фон МюнхгаузенЕ»
- Дату! Читайте дату!
- лТысяча семьсот семьдесят шестой год, тридцать второе маяЕ»
В зале раздался шум, недоуменные возгласы.
- Барон, - сказал судья, - вы ошиблисьЕ такого числа не бывает.
- Бывает! - сказал Мюнхгаузен и торжествующе посмотрел в зал.
- Но если вчера было тридцать первое мая, то сегодня какое?
- Тридцать второе! - провозгласил ликующий Мюнхгаузен.
Шум в зале суда усилился, часть публики вскочила со своих мест.
- Господа! - воскликнул Мюнхгаузен. - Сейчас я вам все объяснюЕ Этот день - мое открытие! Мой подарок родному городу!
- Фигляр! - закричала баронесса. - Сумасшедший! Зал засвистел, затопал ногами.
- Да подождите! - умолял публику барон. - Позвольте я вам объяснюЕ Это правдаЕ Существует такой день! Вернее, он должен существовать! Это необходимо!Е
- Что вы натворили, Карл? - Бургомистр в отчаянии всплеснул руками.
- Я не шучу, - искренне сказал барон, но его голос потонул в общем шуме.
- Будь проклят, исчадье ада! - крикнул пастор. - Будь проклят каждый, кто прикоснется к тебе!
- Суд оскорблен! - кричал судья и бил молоточком в гонг. - Решение о разводе отменяется! Заседание закрывается!
Публика шумно поднялась с мест. Кто-то смеялся, кто-то улюлюкал, кто-то кричал что-то, указывая в сторону Мюнхгаузена.
- Ведь я умолял вас! - бургомистр обхватил голову руками. - Почему нельзя было подождать хотя бы до завтра!
- Потому что каждый лишний час дорогЕ Я вам сейчас все объясню. - Мюнхгаузен попытался овладеть вниманием бургомистра, схватил его под руку, но тот в отчаянии затряс головой:
- Я старый больной человек. У меня слабое сердце. Мне врачи запретили волнения.
Взглянув еще раз на распятие, Марта услышала все нарастающий шум голосов. Она испуганно обернулась, попятилась и бросилась бежать.
Бургомистр в изнеможении сидел в углу кабинета, обхватив голову руками.
- Вы - умный человек, вы должны понять, - говорил Мюнхгаузен, стоя перед бургомистром.
- Я глупыйЕ Я не хочу этого знатьЕ
- Сколько дней в году? Триста шестьдесят пять! Точно?Е Нет, не точно, - Мюнхгаузен ласково погладил бургомистра, пытаясь его ободрить. - В обыкновенном году триста шестьдесят пять дней и шесть часов. Эти шесть часов суммируют, и возникает еще один день, то есть каждый четвертый год становится високосным! Но казалось, что и этого недостаточно. В обычном году - триста шестьдесят пять дней, шесть часов и ещеЕ ещеЕ три СЕКУНДЫ! Это подтвердит вам любой астроном. Надо лишь взлететь к звездам с хронометром в руках и проследить за вращением Земли. Три секунды неучтенного времени! Три секунды, которые сбрасывают почему-то со счета!Е Почему? - он стремительно обернулся к двери. Перед ним стояла Марта.
Не замечая ее дорожного наряда, он бросился к ней, восторженно обнял за плечи. - Милая! Все дело в том, что в нашем распоряжении есть лишние секунды, но мы их не учитываем! Но ведь за годы эти секунды складываются в минуты, за столетия - в часыЕ И вот, дорогие мои, оказалось, что за время существования нашего города нам натикало лишний день. Тридцать второе мая!
- Все? - устало спросил бургомистр.
- Все! - сказал счастливый барон.
- И вы ничего умней не придумали, как сообщить об этом на суде?
- При чем тут суд? - удивился барон. - Мне важно было сообщить об этом людям, и я это сделал. - Только теперь он заметил, что за спиной Марты стоял испуганный Томас, за Томасом - растерянные музыканты.
- Вы надеялись, вам поверят? - Бургомистр поднялся со своего места.
- Ну а куда ж деться от фактов? Ну не идиоты же мы, чтоб отказываться от лишнего дня в жизни? - Мюнхгаузен подошел к Томасу. - Томас, ты доволен, что у нас появилось тридцать второе мая?
- Вообще-тоЕ - замялся Томас, - не очень, господин барон, первого июня мне платят жалованьеЕ
- Ты не понял, - недовольно поморщился барон. - Появился лишний день, глупый. А вы рады новому дню? - обратился он к музыкантам.
- Смотря на что он падает, - ответил за всех скрипач. - Если на выходной, то обидно, а если, скажем, на понедельник, то зачем нам два понедельника?Е
- Убирайтесь! - гневно крикнул барон. Томас и музыканты поспешно удалились.
- Вы напрасно сердитесь, - усмехнулся бургомистр. - Люди не любят новшествЕ Есть порядокЕ Скажу вам по секрету, я тоже не очень доволен нашим календарем. Но я не позволяю себе срывов! Время для срывов не пришлоЕ
- А ты, Марта? - барон грустно посмотрел на жену._ Ты-то понимаешь, что я прав?
- Извини меня, Карл, - Марта отвела взгляд. - У меня все перепуталось в головеЕ Наверное, ты прав. Я плохо разбираюсь в расчетахЕ Но нас уже не обвенчают. Это я поняла. И я ухожу. Не сердись, милыйЕ Я усталаЕ
Музыканты заиграли в отдалении тему их томно-шутливого танца.
- Я люблю тебя, - растерянно и тихо сказал Мюнхгаузен.
- Я знаю, милый, - вздохнула Марта. - Но ради меня ты не хочешь поступиться даже в мелочахЕ Помнишь, когда мы встречались с Шекспиром, он сказал: лВсе влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, а не исполняют даже возможногоЕ»
- Но потом добавил: лПрепятствия любви только усиливают ее».
- У нас их чересчур много, этих препятствий, - улыбнулась Марта сквозь слезы. - Они мне не по силамЕ Господи ну почему ты не женился на Жанне д'Арк? Она ведь была согласнаЕ А я - обыкновенная женщина. Я не гожусь для тридцать второго мая.
- Послушайте, - вмешался бургомистр, - дорогой барон, нельзя так испытывать терпение женщины. Ради нее, ради вашей семьи вы можете признать, что сегодня тот день, который в календаре?
- Как же это можно? Ведь я говорю правду!
- Да черт с ней, с правдой, - закричал бургомистр. - Иногда необходимо совратьЕ Господи, и такие очевидные вещи приходится объяснять барону Мюнхгаузену. С ума сойдешь с вами!
- Ты тоже так считаешь? - спросил барон Марту.
Та пожала плечами, хотела что-то сказать, барон остановил:
- Нет. Не говори! Я сам пойму!
Она не ответила. Он подошел к ней, заглянул в глаза.
- Хорошо! - вздохнул барон. - Ладно. Пусть будет по-вашему. Что мне надо сделать, бургомистр?
За столом сидел печальный и озабоченный герцог Георг. Рядом с ним - пастор Франц Мусс и группа ближайших советников.
Мюнхгаузен, как провинившийся ученик стоял в центре кабинета. У двери расположился бургомистр, который изо всех сил пытался выглядеть спокойным.
- Да, - сочувственно вздохнул герцог. - Да! Да! Да! В мире существует определенный порядок. Один день сменяет другой, за понедельником наступает вторникЕ Нельзя менять ход времени! Это недопустимо! Люди не будут различать праздники и будни! Возникает путаница, что надевать: деловой сюртук или нарядный камзол!
- Самое страшное, - вмешался пастор, - прихожане не смогут точно знать, когда Рождество, а когда Пасха.
- Ваше величество, - осторожно вмешался бургомистр, - барон осознал свою ошибку. Он погорячился и теперь раскаиваетсяЕ
- Значит, вы готовы признать, что сегодня первое июня? - спросил герцог.
- Хоть десятое! - устало сказал Мюнхгаузен.
- Не десятое, а первое! - возмутился пастор. - И не делайте нам одолжения!
- Барон, ведь вы разумный человек, - примирительно сказал герцог. - Я всегда относился к вам с симпатиейЕ
- Всегда! - кивнул пастор.
- Вы правильно и со вкусом одеты: свободная линия плеча, зауженные панталоныЕ Вы могли бы стать примером для молодежи. И если вы встанете на верный путь, я уверен, наш уважаемый пастор обвенчает вас с вашей избранницей! Не так ли, святой отец?
- Да, - сказал пастор. - Но при одном условии: барон должен отказаться от всегоЕ
- От лвсего»? - вздрогнул Мюнхгаузен. This file was created for VaLib.ru library
- От всех ваших богомерзких фантазий! - сухо пояснил пастор. - Вы должны публично признать, что все это - ложь! Причем я требую, чтобы это было сделано письменно!
- Письменно?
- Да. Письменно врали, письменно отрекайтесь.
- Мне не написать второй книги, - вздохнул Мюнхгаузен. - Я и на эту истратил целую жизньЕ
- Никто от вас книги и не требует, - сказал герцог. - Все должно быть сделано в форме официального документа: лЯ, барон Мюнхгаузен, заявляю, что я обыкновенный человек, я не летал на Луну, не вытягивал себя за волосы из болота, не скакал на ядреЕ»
- лЕНе отпускал жареных уток, - подхватил пастор, достав книгу барона и листая ее, - не выращивал на голове оленя вишневого дереваЕ» И так далее. По всем пунктам!
Мюнхгаузен безучастно поглядел в окно.
- Хорошо! - устало вздохнул он. - Я все подпишуЕ Раз новый день никому не нужен, пусть будет по-вашемуЕ
- Ну вот и славно, - довольный герцог поднялся с места и похлопал барона по плечу. - И не надо так трагично, дорогой мой. Смотрите на все это с присущим вам юмором. В конце концов, и Галилей отрекался!
- Поэтому я всегда больше любил Джордано Бруно! - с улыбкой ответил Мюнхгаузен.
Марта на цыпочках пересекла гостиную и, улыбнувшись музыкантам, торжественно взмахнула рукой.
Музыканты тихо заиграли.
В одной из дверей показалась встревоженная физиономия бургомистра. С верхней галереи смотрел вниз озадаченный Томас.
Марта успокоила их взглядом. Приблизилась к кабинету Мюнхгаузена и осторожно заглянула в дверь.
Возле пылающего камина барон Мюнхгаузен сжигал свои рукописи, рисунки, замысловатые схемыЕ Потом в его руках появилась книга.
Он перевел взгляд на приоткрытую дверь.
Бургомистр, Марта и Томас стояли на пороге и смотрели на него с напряженным вниманием.
Бургомистр сделал успокаивающий жест и прошептал:
- Но помните, что втайне вы можете верить! ВтайнеЕ
- Я не умею втайне, - вздохнул барон. - Я могу только открыто.
Он начал листать книгу.
- Ну-ну, мой друг, - бургомистр сделал шаг вперед, с трудом подыскивая нужные слова, - во всем есть хорошая сторона. Во всяком случае, город перестанет смеяться над вами.
- Да! - Мюнхгаузен отступал в темный угол кабинета, словно готовясь к прыжку. - Я не боялся казаться смешнымЕ
Это не каждый может себе позволить. - Он ринулся прочь мимо растерянных друзей, удивленных музыкантов. Марта первая бросилась следом.
- Карл! Не надо! Я умоляю!Е Замелькали предметы, захлопали двериЕ
Марта, бургомистр, Томас заглядывали во все углы, смотрели в окна, пока не раздался выстрел. Они замерли на месте, не понимая, где именно это случилось.
Наступила продолжительная пауза.
Томас перевел взгляд на музыкантов, тихо прошептал:
- Я не понялЕ Это который час?!
Музыканты поспешно схватили инструменты и, весело смеясь, заиграли стремительную и отчаянную тему барона Мюнхгаузена.
По лицам улыбающихся музыкантов поплыли финальные титры.
Конец первой части

Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»