«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 31%

  Право, этой женщине, в таком разговоре естественней было бы выражаться иначе. К примеру: Да ты всю жизнь такой! И не переменишься, куда тебе! Фараон - он фараон и есть!
  Легкая, насмешливая полупритча-полусказка. Но в первом варианте перевода фантастические персонажи разговаривали так, как показано в левой колонке, хотя лучше бы - как показано справа:
  - Ты совсем не изменился с тех пор, как я видела тебя (столько-то) лет тому назад.
  - ЕЗа те годы, что мы не виделись (за столько-то лет, чтоЕ), либо: - Мы столько лет не виделись, а ты ничуть не изменился.
  - Будут мужчины спорить за право танцевать со мной первыми?
  - И мужчины будут наперебой меня приглашать?
  - Они будут (!!!)
  - Да, еще бы! (или даже - все как один! Ибо тут важна не буква, а окраска, тон)
  - А в городе все увидят меня красивой? Это не просто воображение или твое притворство?
  - Еувидят, что я красивая? Может быть, ты меня обманываешь?
  Поневоле вспомнишь, как бойко и бездарно переводила хорошенькая mademoiselle в лДорогих уроках» ЧеховаЕ
  Или: лДа, черт подери, компания была невеселая, клянусь, нет!» Нет, не верится! Ни во сне, ни в бреду, ни в пьяном виде живой человек так не скажет. Так может написать только обделенный слухом и чутьем переводчик-формалист. Суть и настроение, а не форму этого сердитого возгласа наверняка лучше передаст что-нибудь вроде: Да, невеселая была компания, черт подери, можете мне поверить. Или тоном выше: Вот провалиться мне, компания была не из веселых!
  Плохо, если герой книги изъясняется неестественным, лне разговорным» языком. Ну, а если он вдруг заговорит лне своим голосом»? Беда, если автор не слышит неуместной развязности, никчемной выспренности, фальшивых интонаций.
  Трудно поверить, что врач способен заявить тяжело больному, да притом давнему своему другу: лИ вот, глядя на вас сейчас и принимая во внимание состояние вашего здоровья вообще, я полагаю, что вы прооколачиваетесь с нами еще несколько месяцев, а то и лет».
  Спешу успокоить читателя: до печати дело не дошло. Переводчик пытался передать to be around нестандартным оборотом, но где же, как говорится, был слух его души? Получилась смесь кальки и развязности, по меньшей мере странная в таком разговоре. Мужественному человеку, другу врач может сказать правду, но не теми словами! Естественней и тактичней: думаю, вы протянете, продержитесь еще несколько месяцев.
  Интонация говорящего зависит от его нрава, от всей обстановки и настроения. Тут в переводе никак нельзя рабски следовать форме, синтаксису подлинника. Энергичный, напористый, грубоватый человек скажет скорее не так: а иначе:
  - Здесь нужно все уничтожить.
  - Мы тут не оставим камня на камне.
  - Вы нам вовсе не нужны!
  - Обойдемся без вас!
  - Выхода нет, так как дело наше не терпит промедления (а получается длинно, долго и медленно!)
  - Выхода нет, дело наше спешное!
  И если человек спешит, станет ли он выговаривать нескончаемое: лИду незамедлительно»?
  Совсем иначе звучит каждое слово у литератора, наделенного подлинным слухом, душевным чутьем.
  Лирическая повесть. Две старушки совершили легкомысленный не по годам поступок - купили машину, не очень умея ею управлять, покатили по улице и чуть не задавили человека.
  - Как ты думаешь, он умер?
  - Мистер К.?
  После недолгого молчания следует короткий ответ: лДа». И если так сделать в переводе, смысл ответа окажется: лДа, умер». Поэтому переводчик отходит от буквы подлинника, и ответ звучит иначе: лКто же ещеЕ»
  Все окончилось благополучно. Старые проказницы больше не будут кататься по городу, но им разрешено оставить машину у себя. И поначалу переводчик написал: лИ на том спасибо». Но спохватился: уж очень лихо получается для этих старушек, для их настроения, ведь они еще не оправились от испуга. И переводчик находит психологически и стилистически верный тон: лВсе-таки утешениеЕ»
  Речь старика. В подлиннике дословно: лЯ знаю, у вас самые похвальные намерения. Но так как я нахожусь уже в весьма почтенном возрасте, то с моими желаниями все-таки следует считаться в первую очередьЕ»
  В переводе: лЕно я все-таки уже достиг весьма почтенного возраста. И с моими желаниями не грех считатьсяЕ»
  Переводчик не следует покорно и слепо за подлинником, отбрасывает все лишнее, перестраивает фразу по-русски, и она становится ясной, непосредственной, ей веришь. Ибо служебные, подсобные слова и словечки в живой речи нередко оказываются помехой. Фраза спотыкается, точно у иностранца - новичка в русском языке.
  лКак я могу быть уверен, что вы не придумаете все, что хотите? лНормальный человек, даже и полицейский комиссар, скажет хотя бы: Откуда мне знать, что вы не выдумываете? (А допрашивая человека попроще, он и сказал бы, пожалуй, просто: Почем я знаю, может, вы все врете.)
  Как известно, в английском языке практически нет местоимения ты. Англичанин беседует на ты только с богом, да иногда - в высокой поэзии, чаще всего в прошлые века - с возлюбленной. Но когда у переводчиков-формалистов бродяги, воры, дети (например, в лОливере Твисте») разговаривали лна вы», когда лна вы» почтительно обращались к собаке, кошке, младенцу, по-русски получалось нелепо и фальшиво.
  В старом переводе известного романа Уэллса вспыльчивый Невидимка гневно кричал: лНе уроните книги, болван!» Но этому переводу добрых полвека.
  А вот, не угодно ли, не столь давно в переводном рассказе один герой пролаял другому: лКуда лезете!» А в современном детективе полицейский - сущая горилла! - говорит так: лБросьте пороть чепуху. Не думайте, что я настолько глуп, чтобы слушать вас».
  Уж до того гладко, до того книжноЕ
  По-английски никак нельзя написать, допустим, he touched the brow with a hand или he put a hand in the pocket, а надо: his brow, his hand, his pocket. По-русски совершенно ясно, что человек сует в карман или подносит ко лбу свою руку, а не чью-либо еще. Чаще всего, если лоб или карман - его собственный, это ясно и так, особо оговаривать незачем. Надо лишь оговорить, если он тронул чей-то чужой лоб, скажем, лоб больного ребенка, либо запустил руку в чужой карман.
  А вот у неумелых переводчиков или у буквалистов и формалистов то и дело читаешь: он сунул свою руку в свой карман, он провел рукой по своим волосамЕ
  Но заметьте, у иных литераторов и не в переводе множество лишних местоимений, мусора вроде: Я позвал его в свою новую квартиру вместе с его женой, и они пришли вместе со своими детьми.
  Говорят даже так: лЗаткни свою глотку!» Право, местоимение тут столь же необязательно, как в возгласе лХоть ты плачь!». Или в сообщении: лК нему вернулась его прежняя твердость духа» - чья же еще?!
  Особенно некстати лишние местоимения, союзы, связки в отрывистом взволнованном диалоге.
  - ЕБудешь ли ты добр ко мне?
  - Ты будешь добр ко мне? (или: ты не обидишь меня?)
  - Да, я буду добр.
  - Да. Буду (или: нет, не обижу). А еще естественней просто: - Буду или да (или - нет)
  - Я верю тебе. О, я верю.
  - Верю тебе. Верю.
  Изумленный отец услыхал, что богач просит руки его дочери.
  лИ что же ты ему на это сказала?» А в подлиннике очень коротко, даже отрывисто: лAnd you said?» - лЧто же ты сказала?» (или даже: Ну, а ты?) И дальше: лAnd you will sayЕ»
  - Каков же будет твой ответ?
  - Что же ты ответишь?
  Почти всегда лучше отсеять вспомогательные глаголы, неизбежные в западных языках. Это тоже - азбука профессии. Вспомогательный глагол с инфинитивом делает фразу тяжелой, громоздкой. Незачем переводить лсмог наконец разгадать», лмог отчетливо видеть» - все эти can и could в русском тексте не нужны. (Однако тем же постоянно грешат и не переводчики.)
  лЯ могла бы быть готовой к завтрашнему дню, если б это было нужно». Истово переданы все чужие глагольные формы, но кто же поверит, будто живая женщина так разговаривает? Скажет она, разумеется, проще: Я буду готова хоть завтра, если надо.
  Столь же невозможен, фальшив такой канцелярит и во внутренней речи, в раздумьях. А ведь внутренний монолог, поток сознания так обычен в современной прозе. В западном оригинале местоимения он, она все же остаются, по-русски они не обязательны, и в переводе лучше раздумья и ощущения передавать безлично или от первого лица. Сколько-нибудь чуткий переводчик всегда поймет, где и как это можно и нужно сделать. А нечуткий загубит самую трагическую страницу.
  Развязка хорошего романа, развязка бурной судьбы. Человек умирает. Смутно, в полубреду воспринимает он окружающее; обрывки ощущений - мучительная боль, жажда - перемежаются обрывками мыслей, воспоминанийЕ И вот как это выглядит в переводе:
  лЕму больно. Он ранен. Очевидно, он жертва какого-то несчастного случаяЕ Он хочет поднять руку - руки в кандалахЕ ему хотелось бы попить ещеЕему больно. У него болит всеЕ очевидно, о нем позаботились, перевязали его раны. И вдруг одна мысль пронизывает его дремлющий мозг. Ему ампутировали ноги. Какое значение имеет это теперь. Его ногиЕ Ему хотелось бы знатьЕ»
  лЕму больно» и лего ноги» - снова и снова повторяются эти слова на нескольких страницах и вкупе с канцеляризмами начисто разрушают впечатление. А ведь эту смертную муку надо передать по-русски так, чтоб за душу хватало. И правдивей вышло бы, дай переводчик все это изнутри. Хотя бы так:
  Больно. Он ранен. Наверно, случилось какое-то несчастьеЕ Поднять бы руку - руки в кандалахЕ Попить бы еще. Больно. Болит все: рот, ноги, спинаЕ Видно, о нем позаботились, перевязали раны. Внезапная мысль пронизывает дремлющий мозг. Ему отняли ноги! Теперь уже все равно (или - не все ли равно?). НогиЕ Надо бы узнатьЕ
  Другая книга, совсем иная картина, мысли и чувства в ином ключе: бешеная скачка, погоня, человек едва не погиб. У автора дословно: лКак он потом рассказывал, ему пришло на мысль, что за кустами не может таиться опасность, иначе лошадь почуяла бы и шарахнуласьЕ»
  В подлиннике фраза не получается такой тягучей хотя бы потому, что английские слова сами по себе - короткие. А по-русски выходит длинно, вяло, и читатель остается равнодушным.
  И правильнее передать эту сценку сиюминутно, в движении, передать мысли и ощущения такими, каковы они сейчас, во время погони: Но нет, там, за кустами, не может таиться опасность.
  Между тем нередко пишут так: (это) лЕпородило в ней еще большую уверенность в своих силах и умении достичь очень многого, стоит ей лишь пожелать». А надо бы примерно: (это) укрепило ее веру в свои силы - да, конечно, она сумеет достичь многого, стоит только пожелать!
  Раздумья другого героя:
  Естественней было бы:
  Он должен немедленно ее увидеть.
  Надо сейчас же ее увидеть.
  Рассказать бы ей историю этого дома! Но этого он не может сделать.
  ЕДа нельзя!
  ЕУж так устроен человек: знает, что все это сплошное мошенничество, и все-таки надеется, что ему повезет.
  ЕИ знаешьЕ а все-таки надеешься: вдруг повезет!
  Еще попытка изобразить внутренний мир героя. Поверите ли вы, что человек думает и вспоминает так:
  (Европа) лЕгде так много людей голодало и где в то же время некоторые обладали достаточными средствами, чтобы покупать шампанское, икру и женщин в ночных кабаре, где (герой, музыкант) выступалЕ»
  А вернее передать раздумье примерно так:
  Етам столько людей голодает, зато кое у кого вдоволь денег и на шампанское, и на икру, и на женщин в ночных кабаре, где он выступалЕ
  Это тоже прием: передавая мысль, ощущение, по-русски естественней ввести настоящее время.
  Очень важно это умение показать героя изнутри, передать его раздумья и ощущения убедительно, достоверно.
  Переводчик-буквалист пишет, к примеру:
  Живой человек, разумеется, думает иначе:
  Ев зале есть и белые, а они-то не являются моими друзьями
  Еа они - не друзья мне
  У меня была мечта, которая теперь уже не может быть осуществленаЕ Я мечтал, пока не заболел и вынужден был вернуться на родину.
  У меня была мечта, теперь уж ей не сбытьсяЕ А потом я заболел, и пришлось вернутьсяЕ
  А вот мысли и настроения неграмотной старой негритянки - матери героя: Его мать считала, что ее сыну оказывают большую честь тем, что пригласили его выступить перед учениками в школе для белыхЕ
  В переводе надо убрать все лишнее - и говорить (думать) за нее и от нее: Мать была польщена: какая честь, сына пригласили выступить в школе для белых!
  Неужели все такие или это свойственно только мне?
  Неужели со всеми так? Или это я один такой?
  После непривычной передряги герой выбился из сил, но еще возбужден и рассуждает буквально так:
  Герой немолод, притом человек кабинетный, но сгоряча он скажет не так вяло. Вот почему в книге напечатано:
  Мне следовало бы раздеться. Я весь мокрый от пота. Теперь надо выпить побольше виски, чтобы не простудиться.
  Не догадался, надо было раздеться. Весь взмок, хоть выжми. Надо выпить побольше виски, а то еще схвачу простуду.
  Упрямая старуха решает открыть неподатливую дверь лхотя бы ценою собственной жизни». Лучше и это передать как бы от нее самой, к примеру: жива не буду, а открою, решила она.
  Когда в книге разговаривают дети или люди не очень культурные, когда человек спешит, волнуется, сердится, захвачен любым сильным чувством, особенно фальшиво и неуместно каждое лишнее слово, гладкопись, казенщина, сложные синтаксические построения. От этого надо избавляться во что бы то ни стало. Лишь тогда читатель в каждом случае поверит, что такой человек, в такой обстановке, в такие минуты и вправду говорит и думает именно так, а не иначе.
  Веревка - вервие простое
  Известно: наш век - век науки. И как жадно поглощают читатели всех возрастов книги, брошюры, статьи, рассказы о самых разных областях знания! Особенно важно увлечь поэзией познания читателей молодых - уж наверно, они-то, сегодняшние студенты, школьники, и откроют в третьем тысячелетии многое, еще неведомое человечеству.
  Но ведь ясно же, что с таким читателем надо говорить увлекательно, доступно, живо. Это вовсе не унижает науку. Как великолепно, каким образным, доступным по тому времени языком написана не просто статья - диссертация Чернышевского! Скольких юных читателей покорили на всю жизнь, помогли выбрать путь и профессию книги Фарадея, Тимирязева, Ферсмана! И разве искусство такого рассказа совсем утрачено? Прекрасно умели увлечь читателей, к примеру, Д.Данин, иные авторы альманаха лПрометей» или отлично придуманной страницы лКлуб любознательных» в лКомсомольской правде». Как просты, нужны и полезны рассказы о природе В.Пескова, статьи Я.Голованова - всех не перечесть. Жаль только, о науке, даже об искусстве, о поэзии гораздо чаще пишут совсем, совсем по-другому.
  лАнализ полученного синтеза восприятий обнаруживает ряд отдельных ощущений, слившихся в одно сложное впечатление».
  лСайентификация материально-вещного производства в результате вторжения науки как непосредственной производительной силы происходит одновременно с индустриализацией самой науки».
  лО предках обычно говорится, что они - основоположники современного населения соответствующих мест».
  лОсновная цель выхода в космос заключалась в выяснении возможности передвижения с помощью реактивного устройстваЕ»
  А ведь куда проще, естественней сказать хотя бы: Человек вышел в космос прежде всего затем, чтобы выяснить, можно ли там передвигатьсяЕ
  лЭто явилось одним из главных обстоятельств, которые способствовали сохранению местной фауны».А надо бы: главным образом поэтому и сохранилась фауна.
  Еще двести лет назад Хемницер в известной басне высмеял лметафизика», который, вместо того чтобы ухватиться за веревку и вылезти из ямы, философствовал: лЧто есть веревка?.. орудиеЕ слишком уж простое» и так надоел отцу глубокомысленными рассуждениями, что тот ушел и оставил лметафизика» сидеть в яме. Отсюда и пошла как насмешка над мнимой ученостью поговорка лверевка - вервие простое».
  Посмеялся и Гоголь над школяром, что для пущей важности ко всякому слову приклеивал латинское окончание (лопата - лопатус!), пока не наступил на другое лорудие простое» и не получил удар по лбу. Тут уж латынь вылетела из головы и слетело с языка не лграблиус», а самое обыкновенное: лпроклятые грабли!».
  А нам не изменяет ли подчас это прекрасное чувство юмора?
  лКомпозиция люстры базируется на лучших традициях отечественного люстростроения» - это ли не лопатус?
  Нечто лимеет тенденцию быть результатом количественного сочетания трех факторов» - чем не вервие простое?
  лРуководство совхоза, а также мастера высоких урожаев благодаря применению своей творческой инициативы изыскали в местных лесах большие залежи старого навоза» - не правда ли, форма соответствует содержанию?
  До чего же мы любим умные, солидные слова. Звучит так учено, так красиво:
  лКак трансформировалось наше представление об Африке» - а почему бы не сказать изменилось, преобразилось?
  Или: лПо итогам плебисцита шахматных обозревателей Карпов назван лучшим шахматистом года». Заглянем в словарь: плебисцит буквально лрешение народа» (лат.), всенародное голосование для решения особо важных, государственных вопросов. Стоит ли поднимать на такие котурны (то бишь ходули) шахматных обозревателей и их мнение по животрепещущему, конечно, но все же несколько менее важному поводу?
  Учитель истории повел ребят в Петропавловскую крепость: пускай своими глазами увидят место казни декабристов, сердцем ощутят, в каких страшных стенах, за какими решетками довелось годы, а то и десятилетия провести многим лучшим людям России, в каком каземате, при скупом свете из крохотного оконца, Чернышевский написал лЧто делать?». Но с порога, точно фальшивая нота, резнуло объявление: такие-то и такие-то объектыЕ музеефицированы! Откуда взялось это слово-урод? Кому и зачем оно нужно?
  И уж когда научный или технический термин необходим и незаменим, тем важней не окружать его другими мудреными, непереведенными словечками. Их надо избегать всегда и везде, если ту же мысль, то же понятие можно выразить по-русски.
  лПричиной моего отказа дать им разрешение на немедленную консультацию с ним было то, что это время уже заранее было зарезервировано». Если тут уместна консультация, тем более не нужно второе иностранно-казенное слово (не забудьте, ни у reserve, ни у consult по-английски ничуть не обязательна строго официальная окраска!). И вполне можно все это сказать куда проще: я отказал им (не позволил, не дал им сразу поговорить), потому что на это время была уже назначена другая консультация (потому что в этот час на прием к консультанту должны были прийти другие).
  На одной странице журнала ратуют за чистоту языка, а на другой (и не в переводе!) автор, человек ученый, резервирует за собой право вернуться к затронутому вопросу. Почему бы не - оставляет, сохраняет?
  Все это написано (а многое и напечатано, лишь малая доля выловлена редакторами еще в рукописях) в разные годы, разными людьми, в разных изданиях и рассчитано на разного читателя, обычно на читателя массового. Чем бы предостеречь - дети и люди пожилые часто болеют гриппом, пишут: люди детского и старшего возраста!
  Как часто книги научно-популярные, брошюры, статьи в газетах и журналах пишутся (и переводятся) таким вот мнимо ученым, мнимо современным языком. А это попросту плохой язык, все тот же зловредный канцелярит. Право, даже самый серьезный доклад, самую что ни на есть ученейшую диссертацию вполне можно освобождать от многих мудреных, но вовсе не необходимых словес. Доклад, диссертация, слушатели и читатели от этого только выиграют. Ибо доходчивее станет мысль, выраженная ясно и отчетливо.
  Язык истинной науки становится прекрасным, живым и доступным, когда она говорит не в узком, замкнутом кругу, а обращается и к непосвященным, когда ученый делится мыслями не только со специалистом, собратом, но с возможными своими наследниками и последователями. А усложненность, наукообразие, словесные выкрутасы нередко знак, что неясна самая мысль, что автор и сам чего-то еще не додумал. Или же этим страдают авторы, которые уж вовсе не владеют словом, либо - на беду чаще! - те, кто стремится встать на ходули. Ведь это такое распространенное заблуждение, что ученость и простота - вещи несовместимые, что лопату приличнее именовать ллопатус».
  Уже и в романе или рассказе иной раз лиз мозга человека экстрагируется информация», а право же, и в ученом труде хватило бы простого извлекается. Рециркуляционную систему встречаешь там, где вполне возможна и уместна восстановительная. И какую-нибудь реинтеграцию тоже почти везде (кроме разве сугубо специальных текстов) безболезненно заменит воссоединение.
  Старый многоопытный врач, профессор-медик, делится в письме своими мыслями и огорчениями. У нас есть хорошие и всем понятные слова, пишет он, но лвы ни в одной статье не увидите, скажем, выраженияЕ восстановление слуха или дыхания. Обязательно будет сказано реабилитацияЕ В русском языке слово лреабилитация» означает оправдание, возвращение доброго имени и может относиться только к человеку. В английском rehabilitation - и оправдание человека, и восстановление функций».
  Но вот кто-то, малость поднаторевший в английском языке и не слишком занятый чистотою русского, применил звучное слово - и подхватили, и пошло-поехалоЕ А как было бы прекрасно, если бы каждый из нас так же озабочен был судьбой нашего языка, как старый ленинградский врач, так же остерегался вводить в обиход казенщину и мнимую ученость, в том числе и лишнюю латынь.
  Увы, гораздо чаще встречается обратное. В ту же медицину ввели когда-то термин инвазия - и вот он уже украшает статью теоретика-лингвиста. Спрашиваешь: зачем она вам понадобилась, инвазия, ведь это просто вторжение, нашествие, проникновение? Внятного ответа не получаешь, но заменить слово автор отказывается наотрез, он уверен: если просто и понятно, значит, не научно.
  Старый ученый пишет свои статьи просто, доходчиво. А ретивый редактор (притом ученый муж!) ему указывает: лМы обнаружили» - это, мол, для частного письма, а в научной статье надо писать лнами обнаружено». Ох, не этим сильна наукаЕ
  И до чего же тяжко порой приходится читателю! Попробуйте, допустим, разобраться, что бы это значило:
  лВ случаях назначения пенсий на льготных условиях или в льготном размере, работа или другая деятельность, приравниваемая к работе, дающей право на указанные пенсии, учитывается в размере, не превышающем стажа работы, дающего право на пенсию на льготных условиях или в льготных размерах». До смысла не докопаться, какой-то заколдованный круг. А ведь это уже не какой-нибудь сложный специальный текст, это напечатано лв разъяснение» закона, который касается многих, значит, должно быть ясно и понятно каждому!
  Не только популярные и научно-популярные книги, но и газетные и журнальные статьи на самые разные темы - те, что призваны воспитывать ум и душу, будить любовь к прекрасному, понимание прекрасного - подчас написаны таким мертвым наукообразным языком.
  Вот вышел на экраны фильм о человеческих судьбах, о нравственности, о том, что волнует, задевает очень и очень многих. Появилась в газете критическая статья, хлынули письма - отклики на нее, особенно от молодых читателей. И среди них такое:
  лЕНе хотим оспаривать мнение критикаЕ не это заставило нас взяться за перо. Дело в том, что статью пришлось читать со словарем. Чем вызвано такое чрезмерное употребление иностранных слов? Что, "чем сложнее, тем умнее"?»
  Под этим письмом семь подписей, авторы его - работники вычислительного центра, надо полагать, люди грамотные. Но и правда, как разобраться без словаря, что такое лурбанизированный город», даже если знаешь, что слово урбанизированный происходит от латинского город? Как понять фразу: лЗдесь тот же, но еще с большей безапелляционностью случай выдать личные убеждения за некуюЕ закономерность в сфере чувственно-духовных отношений»! Или: лЕперевоплощение не только не грозит нивелировке, некоему лсаморастворению» личности, но единственно открывает возможности для ее подлинного самовозвышения».
  Поди пойми! лНивелировка» в области духовной - хорошо ли это, отрадно ли? Почему надо желать, чтобы ей ничто не грозило?
  Годы замужества лпрошли в печальной конфронтации идеала 17-летней девушкиЕ с реальной прозой» - наверно, с прозой реальности, с прозаической действительностью? И почему конфронтация, а не столкновение, противоречие или, наконец, разрыв между идеалом и прозой?
  Да, явно перемудрил автор, солидности ради щедро уснастил статью не только иностранными словами, но и сверхсложными построениями. И, видно, сам запутался. Что ни абзац, то дикие, несуразные сочетания, сомнительные согласования, подчас прямая безграмотность:
  лХотя ее (жизненной ситуации) художественно-философское оформление необычно, поскольку ставит проблему утраченного идеала вместе с рассуждениями над (!) возможностью обретения егоЕ»
  Семейное счастье лвырастает из совместных взаимопроникаемых (?) радостей и огорчений».
  Женщина выбирает лместо и условия для свидетельствования своего личного представления на (!) любовь».
  Фильм лзаставляет спуститься с высот воображения об (!) идеале на грешную землю».
  Нет, недаром отозвались на эту статью сердитым письмом молодые читатели.
  И до чего же этот невнятный суконный язык заразителен! Даже его противники подчас не в силах устоять. Вот пишет человек горячее, хорошее письмо в газету, приводит примеры чудовищных канцеляризмов, справедливо возмущается: лРазве это похоже на живую речь? Разве не могут ребята играть в какую-то игру, а не принимать в ней участие! Конечно, могут, и могут сказать об этом своими словами. Но им надо помочь». Однако и это справедливое письмо начинается, увы, так: лХочу указать еще на один аспект проблемы культуры речи»!!!
  И все-таки отрадно, что появилось такое письмо и что таких тревожных, горьких, то сердитых, то насмешливых писем множество. Чего-чего не встречали мы хотя бы в знаменитой почте бывшего Крохобора, затем Буквоеда!
  Отрадно, что появляются статьи под выразительными заголовками: лНе перевести ли на русский?», лКак Блок Незнакомку разлюбил» и другие в этом роде.
  Литературовед уж так бездушно, так деревянно лизлагает» и лразъясняет» прекрасные стихи прекрасного поэта, что хоть в руки их не бери! Спасибо, вступился за обоих - за Блока и за Незнакомку - другой литературовед в упомянутой статье. Нет, не каждый из нас поверит сухарю-теоретику, будто стихи эти любить не за чтоЕ ну, а вдруг поверит молодой, податливый читатель?
  Когда язык поэзии перекладывают на канцелярит - это ли не кощунство?

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»