«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 22%

***

  В этот день Сашка впервые прогуляла физкультуру. Ей просто невозможно было оставаться в толпе, даже в спортзале, даже с таким милым человеком, как физрук.
  Кроме того, группе лА» надо было поговорить о ней. В ее отсутствие. Она это прекрасно понимала.
  Она пошла в общежитие. С полдороги вернулась. Пустая комната, пропахшая табачным дымом, остатки любимой косметики в мусорном баке - вряд ли все это могло ее утешить или развлечь. Сашка выбралась на улицу Сакко и Ванцетти, побрела в сторону центра, прошла мимо почты и вдруг подумала о маме. Как она будет ей звонить?!
  Мысли о том, что запрет Портнова можно нарушить, у нее не возникало. Ее губы, язык и гортань вышли из повиновения. Минут сорок после окончания пары она не могла разомкнуть судорожно сжатых зубов.
  Зубы разомкнулись, когда она купила бутылку минеральной воды в гастрономе, знаками объяснив продавщице, что именно ей нужно. Тогда только зубы разжались, застучали о стеклянное горлышко. Сашка одним махом выпила литр газировки, после чего в животе у нее забурчало, и пришлось присесть на скамейку перед почтой.
  Она звонила маме в прошлое воскресенье. Узнала, что Валентин вернулся из Москвы, но свадьба опять перенесена. Голос у мамы, несмотря ни на что, был веселый и даже беспечный. Им хорошо без меня, подумала Сашка.
  Она зашла на почту, жестом попросила бланк и написала текст телеграммы: лУ меня все хорошо звонить пока не буду телефон сломался». Отдала бумажку удивленной женщине за стойкой, заплатила за каждое слово и снова вышла на улицу.
  Значит, теперь она первая ученица.
  Неудивительно, что Павленко так покраснела. Но Сашка снова отдала бы любимую помаду - да что помадуЕ Что угодно отдала бы за то, чтобы Павленко поставили перед всеми, назвали лучшей ученицей - хоть и со скромными способностями - и запретили говорить. А она, Сашка, отправилась бы вместе со всеми на физкультуру - обсуждать небывалое со бытие, посвящать в него Дим Димыча, играть в мяч и валяться на горе матовЕ
  Почему она должна молчать? Чему она таким образом может научиться? Какие такие лнаметившиеся процессы»?!
  Поначалу она хотела прогулять и философию, но потом вдруг испугалась пропустить что-то важное. В ее тетради с конспектами все так красиво, логично выстраивалось, жаль оставлять пробел на месте Платона; она явилась.
  На общих лекциях группы лА» и лБ» сидели вперемешку. С одной стороны от Сашки сел, как всегда, Костя, с другой стороны пристроилась Оксана.
  - Поздравляю, - шепнула на ухо. Сашка подняла брови.
  лМир идей (эйдосов) существует вне времени и пространства. В этом мире есть определенная иерархия, на вершине которой стоит идея БлагаЕ»
  - Портнов тебя так расхваливалЕ - бубнила Оксана. - Говорит, в нашей группе всем до тебя далекоЕ
  Сашка вздохнула.
  лВ мифе о пещере Благо изображается как Солнце, идеи символизируются теми существами и предметами, которые проходят перед пещерой, а сама пещера - образ материального мира с его иллюзиямиЕ»
  - А сами предметы - это тени идей? - спросил Костя вслух. - Проекции?
  Философичка пустилась в объяснения. Сашка отвернулась и успела поймать взгляд Лизы Павленко, брошенный с другого конца аудитории.

***

  - На самом деле, это решение проблемы. Если Самохина заткнется, в нашей комнате хоть как-то будет можно жить.
  Сашка молчала. Лиза не могла успокоиться, расхаживала между кроватями в трусах и майке, поднимала что-то с пола и снова роняла, скрипела дверцей шкафа и рылась в своем чемодане.
  - Ты же хотела хату снять, - неприязненно напомнила Оксана. - И свалить отсюда.
  - И свалюЕ Времени нет этим заняться. Свалю, не волнуйся.
  - А я не волнуюсь.
  - Вот и не волнуйся!
  Оксана была из тех, кого чужая исключительность, хоть самая крошечная, заставляет искать дружбы с ее носителем. Лиза была из тех, кто сам претендует на исключительность и оскорбляется, оказавшись во втором эшелоне.
  Сашка могла бы сказать: нечему завидовать и нечего злиться. Ты же сама говорила, что это не учеба и не наука, а шарлатанство, гипноз, психоз или чего похуже. Так чем же мне гордиться: успехами в психозе?!
  Но Сашка молчала. Единственная ее попытка заговорить - вечером, с Костей, по забывчивости - закончилась мычанием и брызгами слюны. Сашке стыдно было вспоминать этот эпизод.
  Лиза пошире открыла окно. Холодная сентябрьская ночь пахла влагой и вялой травой. Лиза закурила - демонстративно.
  - Тебя же просили не дымить, - сказала Оксана.
  - Иди в задницу. Сашка закрыла глаза.

***

  Бессмысленные фразы проворачивались в мозгу, как гусеницы танка. Сашка читала двадцатый параграф; шла вторая неделя ее молчания, и ей казалось, что мир вокруг медленно погружается в тишину.
  Она ощущала себя дирижаблем, полным мыльных пузырей. Пузыри - ее несказанные слова - поднимались в горлу и лезли наружу, нависали на языке, как неумелые прыгуны на трамплине. И лопались, оставляя горькое послевкусие. Ни одно слово не оказалось достаточно прочным, чтобы преодолеть барьер, вырваться и полететь.
  лВаши слова - полова, мусорЕ» Портнов был прав, понимала Сашка. Слова не имели значения. Взгляд, интонация, го лос - все эти тоненькие ниточки, направленные в космос антенки сообщали окружающим о равнодушии или сочувствии, о спокойствии, нервозности, любвиЕ Не слова. Но без слов было тяжелее.
  Она читала белиберду, она учила наизусть абракадабру. Безуспешно: это была работа Сизифа, отчаянные усилия Данаид. Холодные сентябрьские дни сменились бабьим летом, Лиза Павленко так и не нашла себе квартиру. Курила она не меньше, но Сашка успела притерпеться к вечному запаху дыма. По философии задали написать реферат; Сашка выбрала Платона и пошла в библиотеку, зачем-то прихватив с собой текстовый модуль. В маленьком, тесном, заставленном шкафами зале запрещено было громко разговаривать, Сашку это устраивало: нигде она не чувствовала свою немоту так остро, как в галдящей толпе.
  Она прошлась вдоль стеллажей. Потом села у окна и открыла модуль - сама не зная почему, автоматически.
  До конца книги осталось всего несколько десятков страниц. Сашка привычно взялась продираться сквозь бессмыслицу буквенных сочленений. Она читала и читала, пока из скрежета в ее мозгу не прорвались вдруг слова: лЕо чем поет птица; понял язык журчащей в чаше фонтана водыЕ»
  Сашка вскинула голову.
  В читальном зале, кроме нее, никого не было. День за окном клонился к вечеру. Из приоткрытой форточки пахло дымом далекого костра.
  Она попробовала перечитать абзац, но ничего не получилось. Она вернулась к началу параграфа; начисто забыв о Платоне с его эйдосами, о реферате на завтра и о том, что читальный зал скоро закроют, она читала лТекстовый модуль, 1». Нарастала головная боль: будто сотня алюминиевых половников лупила по чугунным сковородкам за тонкой стеной, а Сашка читала и не могла остановиться, как бочка, покатившаяся с горы.
  лЕпонял, о чем говорят облака на небеЕ Ему показалось, что и сам он - слово, произнесенное солнечным светомЕ»
  Библиотекарша, явившаяся запирать зал, застала Сашку в прострации над раскрытым учебником.

***

  Она зашла на почту и купила тетрадок в клеточку, три штуки. На задней обложке была картинка - рябь из точек и закорючек. Если не всматриваться, если глядеть сквозь лист, как сквозь стекло, - из ряби через какое-то время проступала объемная фигура: на одной тетрадке египетская пирамида, на другой лошадь, на третьей елка. Когда-то учитель физики объяснял им, по какому принципу построено действие этих картинок, но Сашка все забыла.
  Она брела по улице, зажав тетрадки под мышкой. Она могла бы сказать: то, чему нас учат, на самом деле имеет смысл. Мы не знаем, какой. Но это не просто зубрежка, не только издевательство: смысл в этой каше проступает, как объемная картинка из ряби, но это не ллошадь» и тем более не лелка»: скорее всего, эту науку не опишешь одним словом. Или даже двумя словами. Возможно, вообще нет слов, чтобы описать эту наукуЕ или процесс. Ни один из второкурсников, не говоря уже о третьекурсниках, до сих пор не соизволил даже намекнуть, чему нас учат. Может быть, Портнов - или кто-то другой из преподавателей - заткнул им рты? Может быть. А может, они тоже не знают.
  Одноглазый третьекурсник Витя рассказывал, что после зимней сессии его группа в полном составе отбудет лна другую базу», где обретаются четверокурсники и дипломники. Самой Сашке третий год обучения, тем более зимняя сессия, представлялись чем-то чудовищно далеким, она даже не испытывала любопытства: где находится лдругая база», почему старшие студенты занимаются отдельноЕ
  Темнело рано. Кроны лип на улице Сакко и Ванцетти, недавно густые и непрозрачные, теперь пропускали огни далеких фонарей. Было так тепло, что не хотелось верить ни в желтые листья под ногами, ни в скорую зиму. Сашка постояла, глубоко дыша, глядя на звезды над черепичными крышами города Торпы. У нее было два пути: через здание института и через переулок, узенький, ведущий прямо к общежитию. Подумав, она решила срезать путь.
  - ЕНу, чего ты выламываешься?
  Человек говорил шепотом, иногда срываясь на приглушенный басок.
  - Чего ты строишь из себя целку? В пятницуЕ у Вовки в комнатеЕ это была не ты, да?
  - Отстань. - Сашка узнала голос Лизы Павленко.
  - Ну, кисаЕ
  - Отцепись ты, сволочь!
  Сашка задела в темноте пустую бутылку. Покатившись по булыжнику, бутылка звякнула; голоса стихли.
  - Кто это тут ходит? - спросил парень.
  Сашка не могла ответить. Повернулась и, оступаясь на камнях, вышла из переулка.

***

  Ключ от двадцать первой комнаты висел внизу, на щите. Сашка рысью поднялась на второй этаж, отлучилась ненадолго в санузел и, наскоро почистив зубы, залезла в постель.
  Первой вернулась Оксана. Пошелестела своими кульками (откуда, откуда у нее столько трескучего полиэтилена?!). Улеглась, вздыхая, полистала в постели учебник, погасила лампу, заснула. Сашка лежала в темноте, слушая, как кто-то хохочет на кухне, визжит, поет, гремит посудой; Оксана спала, как ни в чем не бывало, а Сашка не могла сомкнуть глаз.
  лСлово, произнесенное солнечным светом». Почему Сашка так обрадовалась, когда осмысленная фраза выплыла, будто сама по себе, из набора букв? Эти слова знакомы и складываются в грамматически верное словосочетание, но смысла в нем все равно нет. Солнечный свет не говоритЕ Это поток фотоновЕ имеющий одновременно волновую и корпускулярную природуЕ
  А представить этого нельзя. Все равно что видеть закрытую дверь одновременно с двух сторон. Находясь и внутри, и снаружи. Как же все-таки душно в этой комнатеЕ
  Повертевшись с боку на бок, Сашка поднялась. Шире открыла форточку, глотнула воздуха. На улице горел фонарь, его яркий искусственный свет заливал подоконник, во много слоев выкрашенный белой масляной краской. В углу, у самой рамы, стояла майонезная баночка для окурков и валялся, забытый, чужой учебник философии.
  Сашка, почти не думая, разломила книгу наугад - открыла на первой попавшейся странице: лУниверсалии, согласно номинализму, это имена имен, а не сущности или понятияЕ»
  И эта фраза тоже не имеет смысла, разочарованно подумала Сашка. Вообще, если долго повторять одно слово - лсмысл, смысл, смысл», - оно распадается на звуки, становится таким же информативным, как журчание воды в фонтане, иЕ
  Она взялась за голову. Со мной что-то происходит, призналась себе. Может быть, я схожу с ума. В конце концов, и второкурсники, и третьекурсники очень похожи на сумасшедших. СтранностиЕ иногда физические уродстваЕ как они замирают, глядя в одну точку, или промахиваются мимо двери, входя на кухню, или лзастревают» посреди простого движения, будто заржавленные механизмыЕ Иногда, конечно, они говорят разумно, шутят остро, бывает, что неплохо поютЕ
  лИстоки номинализма восходят к античности. Его первые представители в ранней античности - Антисфен из Афин и Диоген Синопский, противники лмира идей» ПлатонаЕ»
  В коридоре послышались тяжелые шаги, и, прежде чем Сашка успела вернуться в постель, дверь распахнулась.
  Снаружи, в коридоре, горел свет, а в комнате было темно, поэтому Сашка увидела черный, будто картонный силуэт взъерошенной, расхристанной девушки. А Лизе - Сашка знала - увиделось привидение в ситцевой ночной рубашке, пугливо замершее посреди комнаты на полпути в кровать.
  - А ты не спишь, - сказала Лиза.
  Сашка не могла говорить, да и не хотела. Юркнула в постель, отгородилась от Лизы одеялом. Услышала, как хлопнула дверь. Оксана засопела во сне, но не проснулась.
  Повернулся ключ в замке. Лиза, нетвердо ступая, подошла к окну. Сашка услышала, как щелкнула зажигалка.
  - Знаешь, - сказала Лиза задумчиво, - мне ведь плевать, что ты обо мне думаешь. Что там за мысли в твоей головенке. Я занималась в танцевальном ансамблеЕ Пришел онЕ Показал монетку. Сказал: запомни этот значок, не нолик, а этот, другой. К тебе подойдет незнакомый мужчина и покажет этот знак, тогда ты должна будешь идти с ним без вопросов и выполнять его капризы. Тоже без вопросов. Я, говорит, невозможного никогда не требую. На следующий день Лешку моего забрали якобы за убийствоЕ Он того чувака даже не знал, даже не видел ни разу, а тут баллистическая экспертиза, и свидетелей подогналиЕ Пистолет Лешка купилЕ с рукЕ Говорил: у меня такая девочка, надо охранятьЕ И вот подваливает ко мне лось, лет сорока, здоровый такой, и тычет значок этотЕ И я с ним иду, как овца. Наутро меня рвет деньгами. А еще через два дня Лешку отпускают, родители его отмазали или что, но и свидетели, и пистолет этот проклятый исчезают, будто корова языкомЕ Хорошо отмазали. Я-то знаю, что он никогда не стрелял из этой пушки, только по бутылкам в лесуЕ Лешка живой и на свободе. А эти, разные, приходят ко мне каждый месяц. Тычут под нос значок. И я ложусь под них без вопросов, а наутро меня рвет деньгами, а Лешка рядом и что-то чуетЕ Танцы свои я бросаю, какие уж танцы. Лешка бросает меня. А онЕ говорит: я не требую невозможногоЕ
  Сашка давно уже высунула нос из-под одеяла. Комната полна была запахом перегара и сигаретного дыма, Оксана спала (или притворялась, что спит), резкий свет фонаря лежал на подоконнике, высвечивал половину бледного лица сидящей на краю девушки.
  Метался красный огонек сигареты. Выписывал петли.
  - Молчишь? МолчиЕ У меня что, на лбу написано? Почему они ко мне липнут, а к тебе - нет?
  Сашка молчала.
  - Значит, я его любила, - сказала Лиза неожиданно трезвым, резким голосом. - Значит, любила, если ради негоЕ А-а, что теперь. У меня еще брат есть младший. Бабушка есть, старенькая. Есть крючок, за который зацепитьЕ у каждого есть крючокЕ Но почему он сказал, мол, не требую невозможного? Мне уже значок этот сниться стал, - сигарета дрогнула, описывая в воздухе округлые линии. - Я уже от мужиков шарахалась, ото всех. Лешка уехал куда-то, телефон не оставилЕ
  А он говорит - лЯ не требую невозможного!» А пропади оно все!
  И, вдруг рванув на себя окно, Лиза перевалилась через подоконник и исчезла внизу.
  Куча листьев, сырых, липучих, тянулась вдоль палисадника и в пике своем достигала метров полутора. Отряхивая джинсы, Лиза выбралась из шелестящей груды, оглядела ладони. Ощупала поясницу.
  Сашка молчала. Она так и выскочила на улицу - в ночной рубашке, едва успев сунуть босые ноги в кроссовки.
  Половина окон светилась, половина - нет. Гремели, заглушая друг друга, сразу два магнитофона. Кто-то танцевал на столе, тень металась по задернутым шторам. Девушки, летающие из окон либо бегающие по улицам в ночных рубашках, никого не удивляли и ни у кого не вызывали интереса.
  Лиза ругалась сквозь зубы - жалобно и грязно. Вокруг на улице не было никого, кто посмеялся бы, удивился или пришел бы на помощь, только Сашка стояла, гадая, подать однокурснице руку, или это будет расценено как оскорбление? В этот момент по замершим в безветрии липам прошелся резкий порыв, дождем полетели листья, звезды на секунду исчезли, а потом загорелись снова.
  Сашка готова была поклясться, что огромная темная тень пронеслась прямо над крышей общежития. Более того: опустилась на антенну и сидит там, закрывая созвездие Кассиопеи. Сашка разинула ротЕ
  Это было очень быстрое, мгновенное чувство. Мигнули и заново зажглись звезды. Лиза, не глядя ни на кого, уже хромала в обход здания ко входу, и Сашка, оглядываясь, побежала за ней.
  Лиза миновала двадцать первую комнату. Двинулась дальше по коридору, туда, где дверь была распахнута, где у входа стояла батарея пустых бутылок из-под пива. С Лизиных джинсов отлетали, падая на пол, приставшие листья; Сашка успела услышать ее ухарский клич: лГуляем, девки-мужики!», и, больше ничего не дожидаясь, нырнула в свою комнату, в темноту.
  По комнате ходил ветер, стучала рама; трясясь и цокая зубами, Сашка закрыла окно. Ее колотило, хотелось согреться, но горячую воду опять отключили, а идти заваривать чай на кухню, где всем так весело, Сашка не решалась.
  Оксана не двигалась, с головой закутавшись в одеяло. Ты ведь не спишь, хотела сказать Сашка. Ты просто спряталась, выжидаешь, чем кончится дело. Ты молодец, завтра скажешь с чистыми глазами, что знать ничего не знаешь, не помнишь, спала сладким сномЕ
  Слова подступили к горлу и вдруг, не удержавшись, хлынули наружу. Сашка, согнувшись, упала на нечистый линолеум и, закашлявшись, извергла из себя остатки ужина - и пригоршню тусклых золотых монет.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»