«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 92%

***

  ЕЧеловек изнутри виделся ей иногда деревом, иногда клубком ниток, иногда разъятым трупом, иногда сложной игрушкой. Но чаще всего человек виделся ей домом со множеством обитателей, живущих в сложных отношениях, но по незыблемым законам. Изучив этот "дом" со стороны, она запускала к испытуемому куклу, это было своего рода испытанием: если приживется подсадка, значит, обитатели "дома" разгаданы правильно и можно приступать к препарации, то есть насильственному выселению любого из жильцов.
  Она была очаровательницей Эфой для барона Ятера - что за попадание! Десять из десяти!
  Она была молодым помощником старикашки-купца - этот успех она оценивала скромнее, но тоже была горда.
  Она была Тиссой Граб, в компании которой доверчивая ювелирша отправилась к сапожнику забирать заказ, - попадание приблизительно семь из десяти, но тоже положительный результат.
  Она была девочкой Елкой, к которой привязался, как к дочери, жестокосердный Март зи Гороф.
  - Да, это тоже неплохое попадание. Душа Марта зи Горофа - подземелье с мертвецами, вы ведь не знаете, Хорт, истории Горофа. ОнЕ Впрочем, не стоит об этомЕ Изготовленная мною Елка сумела победить в душе Горофа даже привязанность к дракону. О, эти члены Драко-клуба! Широкое поле для препарации, интереснейшая и опасная работа: они ведь все почти внестепенные, а это добавляет, знаете, рискаЕ
  Я смотрел в ее горящие глаза. Мое болезненное раздвоение не проходило, наоборот, усиливалось. Я увлеченно внимал Препаратору - и я же выжидал, подобно охотнику в засаде. Я слушал лже-Ору и поражался ее взгляду на мир - и я чуял муляж Кары, как если бы он был теплым и грел мне кожу. Я не смотрел на уродца, но ежесекундно видел его; очень хорошо, что она придает такое значение этому рассказу. Что она так волнуется, так хочет попонятнее все объяснить. Замечательно.
  - ЕЗнаешь, то, что я делаю, - наверное, невозможноЕ Я выселяю из "дома" ненужных жильцов. То есть в идеале я буду выселять ненужных, а пока мне приходится тренироваться на тех из них, кто подвернется под руку. Иногда я выселяю главу "семьи", и на этом порядок в доме заканчивается. Так было с ЯтеромЕ Понимаете?
  Она обращалась ко мне попеременно то на "ты", то на "вы". Солнечный луч медленно пересекал комнату. Глиняный, уродец оказался уже в тени, цветные искры самоцветов померкли.
  Нет, я не стану драться с женщиной. Пока не припрут к стенке - не стану. Но Кара - другое дело. Карают вне зависимости от пола, но в соответствии с виной. Кара принадлежит мне, и я ее добуду; между мной и столом было три полных шага. По ту сторону стола сидела та, что назвалась Орой. Глаза ее горели не хуже самоцветов, я смотрел в них, послушно кивая.
  - Ятер - это интересноЕ Это захватывающе. Потому что для настоящей препарации годятся только сложные личности, так называемые "противоречивые натуры", в противовес натурам цельным. В таком нетривиальном "доме" уживаются свойства, для совместной жизни не предназначенныеЕ Вот Ятер. Старый пень умел любить по-настоящему, преданно, самоотверженно, жертвенно, если хочешь. Барон ЯтерЕ Его внутренний "дом" - нечто среднее между казармой и богадельней. И такое трогательное, юношеское чувство! Мне захотелось "выселить" из него это потрясающее упрямство, эту носорожью повадку ломиться вперед сквозь судьбы окружающихЕ То, что осталось, оказалось нежизнеспособным. ЖальЕ Зато я получила необходимый опыт, а отрицательный результат - тоже результатЕ Я сотни лет отрабатывала это уменье, но только теперь, в последние годы, получила возможность пользоваться им. Смотри. - Она провела ладонью над камушками. - В этом гранате заключен безукоризненный вкус. В этом аметисте - жадностьЕ А в этом изумруде сидит еще одна жадность, но другого порядка, более сложная, если можно так выразиться. Если купец, владелец аметиста, весьма состоятельный господин, никогда не давал взаймы без процентов, покупал ношеную одежду и подбирал из навозной лужи упавшую копеечку, то владелец изумруда при весьма скромных средствах закатывал балы и приемы, выписывал лучших музыкантов, не пропускал ни одной красивой женщины, страдал, если породистая лошадь принадлежит не емуЕ Жил, жил, жил жадно, даже надрывно, каждое утро просыпался с мыслью, что жизнь ускользает, а живем-то лишь раз!
  - Что с ним стало? - тихо спросил я. - После препарации?
  - К несчастью, он заболел и умер. Вы купили камень у его племянницы.
  - Его смерть тоже на вашей совести? Она долго молчала.
  - Не знаю, - сказала наконец. - Он умер от воспаления легких. Если бы его жадность до жизни была при нем - разве он потерял бы способность простужаться?
  - Возможно, она помогла бы ему побороть болезньЕ
  - Вряд ли. - Она пожала плечами. - Жадные до жизни люди умирают, как и прочие. Самые жизнелюбивые - умираютЕ Вот этот белый камушек - сострадание с уклоном в сентиментальность. Вот снобизмЕ Вы ведь понимаете, Хорт, что, когда я даю названия этимЕ свойствам, я упрощаю их, свожу к привычной схеме. Вы правда понимаете?
  Она не смотрела на меня; она задумалась, перебирая камушки, что-то вспоминая, переживая заново. Та часть меня, что сидела в засаде, изготовилась к внезапному броскуЕ
  - А может быть, вы сами что-то мне расскажете,
  Хорт? - Она вдруг вперилась прямо мне в глаза, подалась вперед, навалилась мягкой грудью на край стола; самоцветы, усыпавшие глиняную фигурку, как цветы могилу, угрожающе налились ее волей. - Вы не видите людей так, как вижу их яЕ Но в некоторой наблюдательности вам не откажешь. Кого вы хотели бы изучить поближе?
  - Ондра Голый Шпиль, - сказал я, помолчав. - Если вырезать его кротовье прошлоеЕ
  - Прошлое нельзя вырезать. - Она усмехнулась. - Это совсем другая операция. Но я не стала бы браться за Ондру Голого Шпиля совсем по другой причине - Ондра прост. Его страхи, его кротовьи комплексы - бродит в "доме" уродливый приживала, так и напрашивается на выселениеЕ Нет, Хорт. С точки зрения эксперимента - ты, мой друг, куда интереснее Ондры. Ты сам по себе неоднозначен, а получив заклинание Кары, сделался просто неотразимым для исследователяЕ
  Она снова перешла на "ты". Я усилил защиту от магического удара; сидящая напротив женщина весело рассмеялась:
  - Нет, не надо обороняться, на тебя пока никто не нападает. Слушай дальше.
  Я на мгновение прикрыл глаза. Только на мгновение; она прочитала мою защиту! Что она еще может? Где граница ее возможностей? Такое впечатление, что я встретил мышь размером со слона - страшно до дрожи, но это ведь мышь, просто мышка, хоть и затопившая собой полнебаЕ
  Она говорила, а я слушал и ждал. Я не собирался сдаваться; мышка, хоть и гигантская, остается серой обитательницей подпола. Назначенная магиня, сколь угодно могучая и древняя, не дождется капитуляции от Хорта зи Табора. Меня завораживал ее рассказ - и пугали намеки; она видит во мне объект для препарации! Сова-сова, мне бы только дотянуться до КарыЕ
  - ЕС помощью этих камней я отслеживала судьбы пациентов. И знаешь, ХортЕ Утрата каких-то паскудных, с моей точки зрения, свойств оборачивалась для этих людей едва ли не трагедией. Самоубийства, умопомешательства, несчастные случаиЕ А вот если вытащить из человека чувство гармонии, или веру в лучшее, например, или любовь к разведению гиацинтовЕ Никто не заметит. Хорт. Сам препарированный не заметит. Сочтет, что так и было.
  Губы ее плотно сжались. Лицо утратило мечтательное выражение; рука упала в россыпь самоцветов, как коршун на стайку цыплят, выудила желто-коричневый, с невзрачным плаксивым личиком камень:
  - Вот. Один человекЕ поэт, убежден был в первостепенной ценности творчества. Ради него он предавал друзей и жен, бросал детей. Строил жизнь как хотел - имел правоЕ Ведь ради того, чтобы гениальная рука запятнала страницу, можно сбросить со счетов пару-тройку поломанных судеб. Он действительно был очень талантлив. - Она жестко усмехнулась. - Вы бы видели куклу, которой я его соблазнила. Старая дева, романтичная, как весенний ветерЕ Впрочем, не важно. Вот его способность к творчеству!
  И она подбросила на ладони желтый камень. Пока самоцвет летел, проворачиваясь, то открывая плаксивое личико, то снова пряча его, пока Ора завороженно смотрела на него, я кинулся.
  Заклинание стальным тросом впилось в столешницу, рвануло стол, опрокинуло - я видел, как разлетаются, перемигиваясь чужой волей, самоцветы. Я видел, как летит, кувыркаясь, глиняный болван; за мгновение до удара о пол я перехватил его - в броске.
  - Обвиняется та, что стоит передо мнойЕ Один из самоцветов подвернулся мне под ногу. Я поскользнулся - но, падая, не выпустил Кару из рук. От удара головой о ножку кресла потемнело в глазах.
  - ОбЕвиняетсяЕ
  - Хорт!! Стой. ПослушайЕ Погоди! Одно слово! Ора Шанталья - или как там ее - стояла передо мной на коленях. Черное платье вздрагивало под грудью, напротив сердца - завораживающее зрелище; сейчас она до кончиков волос была Ора, совершенно она, совершенно такая, женщина, которую я оплакивал:
  - ХортЕ Если хочешь покарать меняЕ покарай за то, что я привязалась к тебе. Не надо было. Исследователь не долженЕ Ты и не заслуживаешь. Я.. Я не такая, какой ты меня видишь, но я женщина, и ты мне дорог. Покарай меня за это. Это чистая правда. Ну? Карай!
  По всей комнате перемигивались самоцветы. Кусочки чьих-то препарированных душ; я осторожно сел. Голова болела
  - Окажи мне последнюю услугу - покарай за то, что я увидела в тебе, эгоисте, что-то хорошее.. Сейчас я не имею над тобой власти. А ты имеешь власть надо мной.
  ЕОна права в одном - что не имеет надо мной власти. Я вижу Ору Шанталью - но Оры Шантальи не существует. Это кукла, циничная наживка, на которую я клюнул, подобно глупому карасю Разве может карась быть влюбленным в наживку?
  - Предательница, - сказал я хрипло. Запах зверьки. Темно-зеленые лопухи. Желтые дыни.
  - Хорт, тебе кажется, что тебя надули? Тебе обидно, тебе воображается, что я сыграла на твоих лучших качествах? Ты впервые в жизни испытал чувство к женщине - а оно оказалось заранее просчитанным, так тебе кажется? Ты ошибаешься, Хорт. Ты ошибаешься, видит сова.
  - Я покараю тебя, - сказал я медленно.
  - Да, конечно.
  - Сядь, где сидела, - сказал я громче. - Руки на колениЕ
  Она села.
  Посреди разоренной комнаты, рядом с лежащим на боку столом, у неубранной постели сидела Ора Шанталья, черное платье натянулось на круглых коленях, белые руки с пальцами без перстней лежали сверху, как руки примерной девочки.
  Мне хотелось ударить ее. Ведь она лгала мне только что. Льстила, подлизывалась с единственной целью - избежать Кары.
  - Ты, - сказал я, вставая с пола. - Ты хуже чем убийца. Тебе никогда не снился пепел безвинно сожженного старика?!
  - Не лицемерь. Хорт, - сказала она тихо. - Тебе ведь никого не жаль. И старого барона Ятера не жаль тоже. Того человека, который играл с тобой в детстве, уже лет десять как нет на свете, ведь старик с годами очень изменилсяЕ
  Я понял, что не могу с ней спорить. На каждое мое слово у нее найдется десять, и она станет выпаливать их так непринужденно и искренне, что мне опять захочется увидеть в белой кукле - женщину, ту самую, ее.
  И захочется ей поверить.
  Наверное, мой взгляд изменился, потому что она снова побледнела.
  - Как твое настоящее имя? - спросил я глухо.
  - Тебе ни к чему.
  - Ты ведь собиралась объясниться?
  - Ты ведь раздумал меня слушать.
  Я уселся на край кровати. Подумать только, всего несколько часов назад я был спокоен, доволен, даже, пожалуй, счастливЕ
  - СкажиЕ Зачем ты это делала? - спросил я, глядя на болвана в своих руках.
  - Что именно?
  - Зачем тебе понадобилось потрошить людей? Что тебе за дело до барона Ятера? До Горофа? До несчастной ювелирши, в конце концов?!
  - Разве ювелирша ощущает себе несчастной?
  - Отвечай на вопросЕ
  Я наконец-то оторвался от созерцания уродливой игрушки. Поднял глаза на Ору; она больше не улыбалась. Ее лицо сделалось жестким - непривычное выражение для знакомых черт, кажется, в бытность свою Орой Шантальей эта женщина никогда не смотрела такЕ
  - ХортЕ Я постараюсь тебе объяснить, но и ты должен постараться - понять. Люди, какие они есть, не устраивают меня; когда в чистом и светлом "доме" поселяется злобный уродецЕ чудовищный гномЕ когда он подчиняет себе все добрые чувства, когда выворачивает наизнанку даже то, что казалось незыблемымЕ А ведь это случается не так уж редко. Ты не понимаешь, о чем яЕ - Она беспомощно развела руками.
  - Продолжай, - сказал я сухо.
  - Я оглядываюсь, - она перевела дыхание, - и вижу души, неправильные настолько, что приблизиться к ним можно, только тщательно зажимая нос. Коснуться которых мог бы только самый небрезгливый врачЕ Их много. Они не понимают своего несчастья. Они слепы, глухи, они понятия не имеют о том, что есть на свете цвет и звук. А яЕ я могла бы помочь им. Уже скоро. Я быстро обучаюсьЕ я понимаю с каждым днем все больше. Все эти люди, - она снова указала на россыпь самоцветов на полу, - и все другие препарированные, о которых ты ничего не успел узнать, все они за малым исключением живы и здоровы. Лучше они не сталиЕ почти никто из них. Но пока не было и цели такой - делать их лучше. Я учусь. Некому наставлять меня, наставник - опытЕ Ты все еще спрашиваешь, зачем мне все это? Или уже немножечко понял? Секунды две я пытался сформулировать ответ. Потом здоровенный кусок лепнины сорвался с потолка и свалился мне прямо на темечко, на секунду - на мгновение! - заставив мир померкнуть в моих глазах.

***

  - Хорт, удача на моей стороне. Ты же видишь. Я лежал на спине, опутанный заклинаниями, будто корабль снастями. Заклинания были простые и некрасивые, как пеньковая веревка, и столь же надежные и жестокие.
  Если бы на голову мою опустилась дубина - пострадал бы тот, кто занес ее. Но упавший кусок алебастра никто не направлял - он сорвался с потолка, повинуясь законам тяготения.
  - Хорт, не огорчайся так сильно. Сотрясения нет, есть шишка, шишка заживетЕ А мы получили возможность продолжить наши изыскания.
  "Наши изыскания".
  Глядя в растрескавшийся опасный потолок, я подумал о том, что все эти месяцы таскал ее с собой. Что она в любой момент могла убить меня - или препарировать. Если бы захотела.
  Мышь, выросшая до размеров не слона дажеЕ дракона.
  - ЕСобственно, ты уже стал моим союзником - когда собрал вместе двадцать два камушка; кстати, тот тигриный глаз, который в день нашей встречи был у меня на поясе, заключает в себе скучную добросовестность одного мелкого чиновникаЕ Хорт, не надо так на меня смотреть. Я не враг тебе, клянусь всеми совами мира. Любое из этих двадцати двух свойств, на твой выбор, достанется тебе. Я вживлю его в твою душу, подселю в твой "дом", из расчленителя превратившись в созидателя. Хочешь?
  Я рванул удерживающие меня невидимые путы; с потолка белой дрожжевой массой опустилось заклинание-паралич, такое мощное, что у меня в первый миг омертвели веки и онемела гортань. Я чуть не захлебнулся.
  Мне представилось, как белая мышь с маленькими игрушечными крыльями парит над городом, и хвост ее свисает бесконечным древесным стволом. Эту женщину я отбивал от грабителейЕ Защищал от нахального бастардаЕ
  Я горестно ухмыльнулся.
  - Прости меня. Хорт. Я не хотела бы ограничивать твою свободуЕ Мне надо было дождаться окончания срока действия Кары. Зачем ты догадался? Зачем раньше времени раскрыл мою тайну?
  Я молчал.
  - Но получилось так, как получилось, ты уж извиниЕ Посмотри на эти камни. Ты можешь выбрать любой. Здесь имеются откровенно ненужные вещи, но вот этот, например, сердолик - умение радоваться жизни. Среди людей разумных встречается редко, и тем более ценен. Как?
  Я молчал. Она похитила и препарировала Горофа!
  Марта зи Горофа, по силе равного мне, а может быть, даже слегка меня превосходящего. Значит, и со мной она может сделать что угодно, назначенная магиня, мышка-переростокЕ
  - ЕВот умение не вспоминать о плохом. А вотЕ Вот это я настоятельно рекомендую тебе, Хорт. Это способность любить женщину. У тебя никогда не было - и без моей помощи не будет! - такой способности.
  - Понимаю ваше желание уязвить меня, - сказал я хрипло. - Но я прекрасно умею любитьЕ конечно, не тебя, стерва.
  Я ждал, что она рассмеется, или фыркнет, или еще как-нибудь унизит меня, - но она отозвалась на удивление серьезно:
  - Нет, Хорт. Если бы вы умели любитьЕ Сегодняшнее утро было бы совсем другим. Оно было бы счастливым, сегодняшнее утро. Вам никогда бы не пришло в голову сопоставить информацию сабаи, слова Горофа о "куклах", некоторые особенности наших отношенийЕ и заниматься этим именно сейчас. Если бы вы умели любить. Хорт, то ехали бы сейчас домой вместе с Орой Шантальей. Смотрели бы в окно кареты, дышали дорожным ветром, строили бы планы на будущееЕ
  Мне показалось, что в голосе ее промелькнула даже горечь.
  - Да, Хорт. Любовь предполагает немножко глупости. Наивности. ДоверияЕ Тот, кто начинает, подобно вам, докапываться до сути, не умеет любить. Это испытание вы провалили с треском.
  На ладони ее лежал красный с желтоватым отливом камень. Смотрел в потолок широко раскрытыми неподвижными глазами.
  - А человек, из которого вы извлекли способность любить, - я изо всех сил тянул время, - что с ним стало?
  Она пожала плечами:
  - Жизнь его не изменилась ни капельки.
  - Зачем же вы предлагаете мне вещь, по всей видимости бесполезную?
  - Но тот человек был глупый подмастерье, - сказала она с ноткой раздражения. - Способность любить слишком ценна, чтобы доставаться кому попалоЕ И снова мне померещилась горечь в ее словах.
  - Как мне вас называть? - спросил я после паузы.
  - Что?
  - "Ора" - кукольное, вымышленное имя, не так ли?
  - Да, - призналась она с неохотой. И добавила, помолчав: - Воистину злой рокЕ Сочетание двух маловероятных событий: настоящая Ора Шанталья, реальная женщина, умерла, в то время как вы владели сабаейЕ Говорят, сабая любит красиво представлять своим хозяевам наиболее эффектную информацию.
  - Так как же мне вас называть?
  - Орой. Та, что перед вами, уже свыклась с этим именем.
  - А как зовут ту, которую я не вижу? Которая кукловод?
  - НеважноЕ Я понимаю, Хорт, вы уязвлены. Ради спокойствия вашего подчеркну еще раз: я назначенный маг, но очень, очень древний. Мне почти миллион летЕ - Она как-то скверно усмехнулась. - Поэтому потерпеть поражение в поединке со мной - не позор.
  Уверяю вас.
  Поединка еще не было, подумал я. Были увертки и броски исподтишка, да и то я не проиграл еще окончательно.
  - Вы смотрите на меня, Хорт, и думаете: ничего, я как-нибудь выкручусь, я одолею эту самоуверенную бабуЕ А рассказать вам, что у вас внутри?
  - Кишки, - сказал я, преодолевая невольную дрожь. - Сердце, селезенка, больная печеньЕ
  - У вас внутри - огромный, мрачный, окованный железом "дом". Много комнат, но все тесные; много обитателей, не все ладят друг с другомЕ Главный в вашем "доме" - строгий старичок, похожий на аптекаря. Вы ни шагу не сделаете без согласования с ним; он взвешивает на аптечных весах все ваши предполагаемые поступкиЕ Если выселить из вашего "дома" этого педантичного старичка, случится то же самое, что случилось с беднягой Ятером. Не бледнейте, я не собираюсь столь жестоко с вами поступать, я не желаю вам злаЕ Итак, старичок считает и взвешивает, отбор его суров и прост одновременно: какую пользу принесет данный поступок представлению Хорта зи Табора о собственной персоне? Достаточно ли подпитает самолюбие? Поможет ли утвердиться? Вы ведь ни разу в жизни не сделали ничего бесполезного для себя. Даже удивительно, как вам это удалосьЕ
  - Вранье, - сказал я после паузы. - Да хотя быЕ Это такая чушь, которую и опровергать-то унизительно! ЭтоЕ
  И вспомнил грабителей, от которых эта чудовищная дама отбивалась слабенькими ручными молниями. Значит, то была ловушка, меня заманили в спасители, чтобы сойтись поближе.
  - Да, Хорт. Но неужели вы думаете, что там, в подворотне, марали руки ради меня? Нет, вы действовали ради собственного представления о благородствеЕ Тем более что риска не было никакого. Четверо глупых грабителей против внестепенного мага - смешноЕ А руки и вымыть можно, правда?
  Я понял, что уязвлен.
  Собственно, не все ли мне равно, о чем болтает белобрысая кукла, управляемая древним чудовищем? Уродливым, между прочим, настолько, что даже.стесняется показатьсяЕ Не все ли равно, какого она мнения о моей персоне?
  И тем не менее я ощущал себя уязвленным, и осознание этого было столь обидным, что силы мои удвоились.
  - Вы пустились в это расследование, вы влипли в историю с камушками вовсе не потому, что вам жаль было старика Ятера, - продолжала лже-Ора. - И вовсе не потому, что ощущали обязательства перед его сыном. Вами двигало честолюбие: приспичило покарать мага, и мага крупного, а если повезет - великогоЕ Радуйтесь, Хорт. Вам повезло.
  Я скрипел зубами; заклинание-паралич было уже наполовину нейтрализовано моими усилиями. Еще немного - и я вырвусьЕ
  Глиняный болван лежал на столе перед сидящей женщиной. Между двух ее ладоней.
  - ЕЛюбопытно было наблюдать, что происходило в вашем "доме" после нежданного выигрыша. Роль вершителя судеб пришлась по нраву всем вашим жильцамЕ в особенности аптекарю. Внутреннее зеркало, в которое вы и без того смотрелись не переставая, отразило теперь картину такую лестную и столь дорогую вашему сердцу, что, даже совершая откровенно низкие поступки, вы не переставали ощущать себя героемЕ Нет, я, пожалуй, сделала глупость, предложив вам в качестве подарка умение любить. Оно вам действительно ни к чему.
  Заклинание-паралич все еще держало. Дергаться в такой ситуации бесполезно и унизительно.
  - При всем при этом, Хорт, что бы вы ни думали сейчас обо мнеЕ Я не лгала вам, когда говорила, что вы мне дороги. Я ведь не стала бы возиться с самовлюбленным павлином, если бы натура этой птички не оставляла возможности для маневра. У всех наследственных магов разные глаза, но у вас они настолько разные, ХортЕ Я сразу обратила внимание на эту особенность. И не ошиблась - в вашем "доме" действительно сосуществуют разные, очень разные жильцыЕ
  Я молчал.
  - Если бы не заклинание Кары, - продолжала она раздумчиво. - Если быЕ Хорт, послушайте, когда я увидела вас впервые, мне показалось, что вы похожи на одного человека, которого я знала раньше. Потом я поняла, что ошиблась. Вы вовсе на него не похожи. Вы надутый себялюбецЕ Вы даже комнату мне не уступили в той скверной гостинице, в Дреколе, помните?!
  Я облизнул губы.
  - МолчитеЕ Знаете, было здорово, когда я увидела вас хорьком. Хищный, не очень красивый зверьЕ но что-то в вас было. Нечто очень искреннее, очень мужественное. Тот самый жилец, обитающий в самой дальней комнатушке вашего "дома", тот самый, с которым я все хотела встретиться лицом к лицуЕ Который под действием Кары забивался все дальше в угол. Который, может быть, задохнется там и умрет навсегдаЕ Знаете, Хорт, мне бы очень хотелось вас откорректировать. Давайте подумаем вместе, что можно сделатьЕ Есть ли у нас в коллекции способность к сочувствию? Или хотя бы умение сомневаться?
  - Вы считаете, что человека можно осчастливить насильственно? - спросил я сквозь зубы.
  - Я вовсе не собираюсь никого осчастливливатьЕ пока. Но явный вред, который я нанесла, к примеру, тому же Ятеру, - тысячекратно окупится. Потом. Когда я научусь выстраивать чужие души в соответствии с законами гармонии.
  - Законы гармонии! - Я взвыл. - Законы гармонии! Верх лицемерия и жестокостиЕ Да, я самовлюбленный болван! Да, старый Ятер издевался над собственными родичами! Да, Март зи Гороф каждую весну выдавал дракону по юной девственницеЕ Но ты-то, ты ухитрилась разбудить добрые чувства даже в Горофе! Даже в Ятере! Даже яЕ да, я любил Ору Шанталью! Я любил куклу, которую ты, издеваясь, мне подсунулаЕ старуха! Чудовище! Ты выманивала самое лучшее, самое теплое, что у нас было, чтобы оплевать и утопить в нужнике! За твои сотни лет у тебя не только лицо сгнило - сердце тоже отмерло за ненадобностьюЕ Я убью тебя! Я тебя покараю - теперь знаю наверняка, за что!
  Она молчала.
  Завозился совенок под темным платком - я совсем забыл о нем; клетка по-прежнему стояла на подоконнике, а под окном кто-то стучал молотком, стучал, напевая под нос пошлую песенку - как будто громкая ссора двух магов ничуть его не беспокоилаЕ
  Секундой спустя я понял, что Ора - или как там ее - действительно заговорила комнату от посторонних ушей.
  Все предусмотрела.
  Я понял, что устал. Что от заклинания-паралича осталось чуть меньше половины, но силы мои - как магические, так и телесные - на исходе.
  - Проклинаю тебя, - сказал я шепотом. - Пусть сдохнет твояЕ
  И замолчал. Покосился на клетку с совенком.
  - Видишь ли, ХортЕ Когда-то давно я поклялась, что научусь выправлять души. Как лекарь, прежде чем утолить чьи-то страдания, должен сперваЕ ну, ты понимаешь.
  - Лекарь тренируется на трупах.
  - ДаЕ Но когда имеешь дело с человеческой сущностью - трупы не в помощь.
  - А почему ты поклялась? - спросил я мрачно. - Кто тебя дергал за язык? Или неумеренное любопытство? Девиз жестоких детей: "А что у лягушки внутри?"
  Она молчала. Неловко вывернувшись на кровати, я смотрел в ее лицо - жесткое, разом постаревшее, угрюмое, но не злое.
  - Была одна история, ХортЕ Впрочем, неважноЕ Самые скверные человеческие свойства подчас живут в одном "доме" с самыми лучшими, самыми добрыми чувствами. Любящий человек всегда оказывается самым изощренным палачом. Любящий - и любимыйЕ Тебе понятно?
  - Нет, - сказал я честно.
  - Ну и ладно. - Она вздохнула. - Хорт, если бы ты знал, как я устала. Как тяжелоЕ
  Она не договорила, потому что в этот момент я рывком, будто ветхое одеяло, сбросил с себя остатки паралича.
  Удар!
  Тяжелый бронзовый светильник сорвался с потолочной балки и рухнул на сидящую женщину.
  На то место, где она только что сидела.
  Дубовый стул осел на подломившихся ножках. Ора Шанталья - или как там ее звали - стояла передо мной, черное платье ее казалось выкованным из чугуна. Невиданной силы заклинание-приказ швырнуло меня обратно, вдавило в гору мятых простыней; с трудом извернувшись, я полоснул по стоящей женщине коленчатой молнией. Не напугать - убить.
  Край простыни затлел.
  Ора - или как ее там - пошатнулась. Не упала, но пошатнулась сильно, и платье на ее груди украсилось бурым пятном.
  Запах гари выворачивал ноздри.
  Мы смотрели друг другу в глаза - напряжение было страшное; мы давили друг друга, вжимали друг друга в землю, Ора возвышалась надо мной, как черный шпиль, а я валялся на бывшем ложе бывшей любви, и это обстоятельство почти лишало меня шансов на победу.
  За дверью затопотали шаги. Послышались обеспокоенные голоса:
  - Эй! Чем воняет-то?
  - Горим, что ли?
  И через секунду забарабанили в дверь:
  - Господа! Чего у вас, свечку в постель уронили?
  - Горим! Батюшки, горим!
  - Господа, да вы задохлись, что ли?!
  - Ясное дело, угорелиЕ
  - Ломай дверь!
  Гостиничная дверь была хлипкая, а эти, за дверью, - решительные. Оно и понятноЕ
  Вспыхнул бархат на полу - полог, не так давно обрушенный Орой мне на голову. Вспыхнул вместе с пропитавшей его пылью; языки огня на секунду отделили от меня противницу.
  - И-раз! И-два! И-друж-но!
  Свалившись с кровати - с противоположной ее стороны - я дотянулся до черной фигуры, захлестнул заклинанием-тросом, рванул на себя - в огоньЕ
  Чудовищная магиня перехватила инициативу. Рывок - и в огне барахтаюсь я, противно трещат, завиваясь колечками, волосы, я еще не чувствую боли, но огонь поднимается со всех сторон, пропадает комната, пропадает кровать, я мечусь в колоссальном костре, я - уродливый болван, которого слепили из податливой глины и бросили в печь - обжигатьсяЕ
  Я - овеществленное заклинание Кары.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»