«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 51%

***

  "Общепризнанным фактом является то, что центр магической активности у назначенных магов находится в головном мозге, а у наследственных - в спинном; наследственные маги считают эту гипотезу оскорбительной и дискриминационной, тем не менее в подтверждение ее говорят многочисленные лабораторные данные, эксперименты и патологоанатомические исследования. Одним из следствий этой анатомической особенности есть обучаемость назначенных магов и принципиальная необучаемость наследственных. Наследственный маг рождается со своей степенью - как правило, высокой (вторая, первая, внестепенной). Назначенный маг вынужден тратить годы жизни на учебу и тренировки, но зато имеет возможность переходить с низшей степени на более высшую - правда, всей жизни редко хватает на то, чтобы из четвертой степени перейти во вторуюЕ
  Так называемые "ископаемые маги" не более чем легенда. Самому старому из ныне живущих назначенных магов сто пятьдесят лет, он немощен и болен и практически неспособен к магическому воздействиюЕ"

***

  Желтые стены не сжатого еще злака умиротворенно покачивались.
  Высыхала роса, умирал голубой василек, зажатый в белых зубах Оры Шантальи:
  - Чего же вы хотите. Хорт? Да, вы мне симпатичныЕ Вы использовали меня, вы предавали меняЕ И еще предадите, если будет такая необходимость.
  - Ора, тогда, на королевском приеме, я действительно не знал, чем все обернется. Вам нравится считать себя жертвой, вот и всеЕ
  Я вспомнил тот вечер, когда она пришла ко мне в номер, намереваясь честно исполнить Закон Весов. Я удержался тогда, потому что от Оры мне требовалась другая услуга; что было бы, если бы в тот вечер я не был таким расчетливым?
  Зверька.
  Вот навязалась зверька на мою голову; меньше всего мне нравится быть зависимым - от человека ли, от обстоятельства ли, от собственного ли чувства. Маг одинок от природы; спутник мага должен принадлежать ему безраздельно. Как принадлежала, по рассказам, моя мать моему отцуЕ
  А Шанталья? Разве она может принадлежать? Она ведь маленький, но все же магЕ
  Значит, пусть идет себеЕ полем?
  Ора молчала. Василек в ее зубах уже был сгрызен до самой голубой чашечки; мы брели по тропинке куда-то прочь от дороги, под ногами мягко подавалась рыхлая земля, желтые стены злака сменились зарослями высокой травы, впереди обозначилась, кажется, бахча.
  - Знаете что, Ора, - сказал я через силу. - Давайте отставим взаимные обвиненияЕ Уходить сейчас вам не стоит - сперва успокойтесь, и, если ваше решение останется в силе, вызовем бричкуЕ Через несколько дней, как только позволит здоровье, я и сам намерен пуститься в путешествие. Где-то ждет моего визита господин мастер камушковЕ
  - Не стоит его искать, - быстро сказал Ора. - Он сильнее вас, Хорт. Он намногоЕ
  И замолчала, потому что как раз в этот момент на бахче обнаружился деревенский парень, ворующий дыни.
  Он услышал наши голоса заранее и вполне мог бы дать стрекача - но, по-видимому, от страха у него отнялись ноги. Парнишка присел - да так и замер, скрюченный; на расстеленной мешковине золотой горкой лежали уличающие его пузатые плоды.
  - Что это он делает? - спросила Ора после паузы.
  - А вы как думаете? - ответил я вопросом на вопрос.
  Парнишка икнул.
  - Поди сюда, - велел я.
  Какой совы мне понадобилась эта воспитательная работа? Ему было лет пятнадцать-шестнадцать, он едва держался на трясущихся ногах.
  - Как твое имя?
  - Ш-штасЕ
  - Тебя учили, Штасик, что воровать дурно?
  Он тихонько заскулил.
  Он знал, кто я такой; он не сомневался, что я немедленно превращу его в жабу. Или в клопа; он не знал, как предотвратить столь ужасное наказание, он просто лег на живот и пополз по-лягушачьи, и если бы я не отдернул ногу - быть моему сапогу дочиста облизаннымЕ
  - Вот, Ора, - сказал я негромко. - Вы видите этогоЕ Штаса? Заклинание Кары способно самого сильного и могущественного мага превратить в такого вот ползущего соплякаЕ Жри землю! - приказал я парню, и тот поспешно запихал в рот пригоршню чернозема, давясь, попытался проглотитьЕ
  - Не надо, Хорт, - сказала Ора за моей спиной. - Отпустите его.
  Парнишка ел землю, тихонько поскуливая, не смея поднять на меня глаз; я медлил.
  - Вы ошибаетесь. Хорт, - сказала Ора. - Вовсе не любого можно пронять заклинанием Кары. Не всякий поползет вот так на брюхеЕ И не стоит ради наглядности мучить глупого мальчика.
  - А спорим, что любого? - спросил я, поглаживая футляр с глиняной фигуркой.
  - Не стану я с вами спорить, - отозвалась Ора грустно.
  Штас по-прежнему выл, уткнувшись носом в землю.
  - Пшел вон, - велел я сквозь зубы. Парнишка секунду не верил своему счастью - а потом припустил прочь. Он бежал неуклюже, то и дело спотыкаясь, и не оглядывался, пока не скрылся в зарослях, и оттуда еще некоторое время доносился удаляющийся трескЕ
  Я оглянулся.
  Ора неторопливо шагнула вперед. Прошла по бахче, оставляя в рыхлой земле глубокие следы каблуков. Опустилась на колени около дынной горки, сверкнула на солнце складным ножичком, надрезала самый крупный, самый желтый плод.
  Ловко поддела лезвием сочащуюся мякоть.
  Я стоял и смотрел, как она жует. Как поблескивает душистый сок на некогда тонких и темных, а теперь упругих и розовых губах.
  - Хотите дыни. Хорт?
  Я подошел и опустился рядом. Земля была теплая. Дыня благоухала так, что, кажется, от запаха ее звенело в ушах.
  - Вы давно состоите в Клубе Кары, Ора? Она улыбнулась, слизывая сок с подбородка:
  - Давно.
  - Кого вы собрались карать? Она улыбнулась снова:
  - Послушайте байкуЕ Когда-то давным-давно Корневое заклинание Кары принадлежало отважному рыцарю, который странствовал по земле и карал негодяев. Чем сильнее были злодеи, чем справедливее Кара - тем славнее, и могущественнее, и тверже духом становился рыцарьЕ Но вот однажды он покарал жалкого трактирщика, в гневе и несправедливо - и сам измельчал духом, раздробил единое Корневое заклинание на бесчисленное множество одноразовых и, торгуя ими, основал наш клубЕ И с тех пор жил в покое и богатстве и умер в мягкой постелиЕ А вас не смущает, Хорт, что мы совершаем то самое преступление, за которое вы так бранили мальчишку? Воруем дыни, а?
  - Мы ведь маги, - сказал я, удивленный неожиданной сменой темы. - А магам, как известно, можно всеЕ
  - Да. - Она полуприкрыла глаза; на правом веке лежали голубоватые тени, на левом - серые. - Магам можноЕ
  И впилась в полукруглый ломоть. Заворчала от удовольствия; когда она - не сразу - отняла дыню от лица, я увидел на большом дынном полукруге маленький полукруг с неровной каймой - отпечатками ее зубов.
  - Хотите, Хорт?
  Она смотрела мне в глаза. Мне захотелось протянуть руку - и коснуться пальцами маленькой ямочки между ключицами.
  - Хотите?
  И протянула мне надкушенную дыню.
  Ни намека на приворотную магию не было в этом спокойном, уверенном жесте. Ни тени заклинания - я бы почуял; взгляд мой не отрывался от маленького полукруга, и так, глядя на откушенный Орой кусочек, я принял ломоть и поднес к губам.
  Ух, как я жрал его. Никогда в жизни так не ел дыню. Обливался соком, поражаясь немыслимой сладости, я и кожуру сгрыз бы до волоконца - если бы Ора с улыбкой не протянула мне новый надкушенный ломотьЕ
  Я отбрасываю дыню. Я хватаю Ору за плечи, рывком вызволяю белую как снег женщину из вороньего платья, бросаю на мягкую теплую землюЕ
  Нет. Я сижу, через силу жую желтую дынную плоть, а женщина уже уходит - легко и быстро, хотя каблуки черных туфель с каждым шагом увязают в черноземе.

***

  "Милостивый государь мой сосед, благородный барон де Ятер!
  Бесконечно скорблю о размолвке, приведшей к несказанно плачевным последствиям, о розни, поселившейся в прежде благосклонных друг к другу сердцах. Приношу глубокие извинения на тот случай, если пришлось мне подать повод к столь печальному повороту судьбыЕ"
  Я отложил перо. Некоторое время смотрел на горку камней, тускло переливающихся отраженным послеполуденным светом; потом вздохнул и продолжал:
  "ЕИ несмотря на новоявленную рознь, принудившую нас скрестить оружие, считаю своим долгом продолжить расследование относительно таинственного исчезновения, а впоследствии возвращения, а также помутнения рассудка и последующей гибели вашего благороднейшего батюшкиЕ Делом чести сочту завершить расследование, покарать преступника и по возможности предоставить вам его голову".
  Я подумал еще - и поставил подпись.
  Сложил письмо в конверт, оттиснул печать; теперь предстояло отправить с посланием ворона и, не дожидаясь ответа, приступать к выполнению обещанияЕ
  Выходя из комнаты, я бросил последний взгляд на камушки - и обомлел в дверях.
  Слабенький шлейф чужой воли, окутывающий горку камней как бы облачком, вздулся, как вылезший из орбиты кровавый глаз. Я схватил воздух ртом - впечатление было такое, будто меня грубо схватили за лицо; в следующую секунду наваждение сгинуло.
  Я перевел дыхание. Добрел до кресла, дрожащей рукой коснулся самоцветов - исходившая от них магическая воля никуда не делась, но она была тенью, шепотом, в то время как мимолетный взгляд был вспышкой, взрывом, оглушающим ударомЕ
  "Вам случалось ощущать как бы взгляд в затылок? Чей-то пристальный темный интерес?"
  - С-с-сава-а, - прошипел я сквозь зубы.
  Миллион лет назад
  (Начало цитаты)
  Столик кафе был пластмассовый, колченогий, ярко-синего цвета. Алик откровенно скучал; Стае беседовал с Ирой и Алексеем, и Юле казалось бесконечным время, протянувшееся между заказом шашлыка и появлением (наконец-то!) дымящихся ломтей мяса на пластмассовой мятой тарелочке.
  С появлением шашлыка стало легче. Во-первых, Алик увлекся едой и перестал ныть. Во-вторых, Юле можно было не поддерживать беседу.
  Говорили о политике. Юля терпеть не могла подобных разговоров; у Алексея по всем вопросам было свое мнение, бесконечно авторитетное, до мельчайшего пунктика обоснованное. Стае слушал, кивая, - у него тоже было свое мнение, и у Иры было свое мнение, и только у Юли никакого мнения не было, потому что через полчаса надо было укладывать Алика спать, а от кафе до дома было сорок минут ходьбы через паркЕ
  Ей не нравилась Ира. Ей не нравился Алексей. Ей не нравилось, что Стае снова заказывает двести грамм водки.
  - Стае, нам, наверное, пора ужеЕ ПоздноЕ
  - Чего ты дергаешься? Почему ты нервничаешь? Сидишь как на иголкахЕ Шашлык же только что принесли!
  - Алый хочет спать.
  - Ничего я не хочу спать, - раздраженно сообщил Алик и в подтверждение пнул ногой ножку стола, отчего стаканы подпрыгнули, а наполненные пластиковые тарелки грузно содрогнулись.
  - Ты что делаешь?! - прикрикнул Стае. - Сиди спокойно!
  Алик сморщился, собираясь зареветь.
  - Стае, - сказала Юля так спокойно, как только могла. - Давай так: мы с Аленьким пойдем впередЕ
  - Давай так: ты не будешь говорить глупостей. Никуда вы ночью не пойдете, а мы сейчас спокойно поедим и вместе пойдемЕ
  Ира смотрела, чуть улыбаясь.
  Юля молчала. Стае говорил спокойно и весело, но выражение его глаз насторожило ее; выражение его глаз напомнило один неприятный случай, до того неприятный, что Юля предпочитала не вспоминать его.
  То была история с Сашкой.
  Сашка был школьным другом Стаса. Когда Стае знакомил Сашку с Юлей, она, помнится, поразилась: такая долгая школьная дружба встречается совсем не часто. Помнится, в какой-то момент она даже взревновала: Сашка знал о Стасе куда больше, чем она, его законная жена. Помнится, она едва удержалась, чтобы в приватной беседе не насесть на нового знакомого с расспросами о первой Стасовой супруге; слава богу, у нее хватило ума не делать этого.
  Сашка оказался "своим человеком" - они легко находили интересные обоим темы для разговоров, они читали одни и те же книги, они имели схожие взгляды на жизнь. Сашка подарил новорожденному Алику двадцать пять великолепных ползунков и двадцать пять распашонок, и четыре пачки памперсов, и большого желтого льва с поролоновой гривой; Юля привыкла к
  Сашкиному голосу в трубке, привыкла вместе планировать выходные. Юле нравилось и даже льстило, что у ее мужа есть настоящий друг и что она, жена-пришелица, так удачно вписалась в многолетние отношения двух мужчин, что не только не напрягла их - сама обрела приятеляЕ
  Потом случилось это.
  Был какой-то праздник, любовно накрытый стол; трехлетний Алик сидел на полу, возил по паласу игрушечную машинку о трех колесах и натужно гудел. В углу бормотал телевизор; Юля терпела его, потому что мужчины - Стае и Сашка - ждали последних известий. Потом Юля спрашивала себя: а если пропал бы свет? Если бы заболтались и пропустили новости? Если бы не смогли встретиться именно в этот день - что было бы тогда?
  Это произошло на Юлиных глазах. Речь шла о чьей-то далекой войне; Стае отстаивал свою точку зрения, Сашка возражал. Юля, политическими тонкостями не интересовавшаяся, интуитивно понимала, что Сашка, пожалуй, правЕ
  Они и раньше спорили.
  Но именно в тот вечер из глаз чуть захмелевшего Стаса глянул чужой, злобный, жестокий гном. Незнакомец; холодным авторитетным тоном Стае заявил, что Сашка либо дурак, либо подлец. Либо его вконец оболванил телевизор, либо он деградировал и нравственно опустился. В любом случае продолжать беседу ему, Стасу, неинтересно.
  Алик, поймав изменения в тоне беседы, оставил машинку и заревел. Юля не умела его успокоить - потому что сама нервничала все сильнее; этот, глядевший из глаз ее мужа, внушал ей безотчетный ужас.
  Прохладно распрощались, и Сашка ушел.
  И никогда больше - никогда! - Стае не виделся с бывшим школьным другом и не говорил с ним.
  Спустя несколько недель после этого Юля позвонила Сашке по телефону. Тот отвечал односложно, только под конец беседы почему-то попросил у Юли прощения. Сказал, что больше не будет звонить Стасу, потому что "вчерашнего звонка хватило с головой".
  И посоветовал "не принимать близко к сердцу"; пожелание благое, но невыполнимое. Юле и раньше знаком был вкус валидола, но в те дни большие белые таблетки уходили одна за другой, только успевай отплевыватьсяЕ
  Впрочем, Стасу она ничего не сказала. В ее отношениях с мужем появилась еще одна запретная тема, причем этот запрет Юля установила сама. Безотчетно боялась, что при упоминании Сашкиного имени злобный гном вернетсяЕ
  Сейчас, сидя за шатким пластиковым столом. Юля похолодела от одной мысли, что этот здесь.
  "ЕМы сейчас спокойно поедим и вместе пойдемЕ"
  Юля молча кивала.
  Завтра. Завтра, когда Стае придет в нормальное расположение духа, когда гном уберется к себе в пещеруЕ Они поговорят начистоту. Со Стасом, а не с этим. И сделают все, чтобы вечеров, подобных сегодняшнему, никогда больше не было в поселке у моряЕ
  Ира что-то говорила - Юля кивала, не вслушиваясь. Куда важнее было то, что Алексей, кажется, соглашается со Стасом относительно политики на Ближнем Востоке. Пусть соглашается. Тем лучше для него.
  (Конец цитаты)

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»