«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки

Прочитано: 79%

***

Кукушка куковала, за печкой тусовался сверчок, а в голове у Ивана что-то не ладилось: то ли выпито было много, то ли еще какой-то неизвестный современной медицине недуг. Гаврила ворочался во сне и громко сопел. На улице снова выла собака, а где-то далеко на юге цвели пальмы и ходили обнаженные чернокожие девушки с большими серьгами в ушах и о чем-то между собой разговаривали. Громко гремел гром, сверкали молнии, но на горизонте, если приглядеться, можно было унюхать стойкий запах перемен, чем-то похожий на запах солдатских портянок, чем-то на весеннюю свежесть прибрежного ила. Греко-римская цивилизация упорно умирала, оставляя в руинах мощеные камнем прямые дороги и легенды о непобедимых легионах.
Вдалеке послышался тихий грохот - это прошел пассажирский поезд, перерезавший пополам Саньку Борзого. В одном из купе сидел у окна Петр и ел сваренную накануне курицу, запивая ее купленным у проводницы чаем. С верхней полки высунулась лохматая голова и сказала:
- Господин, вы не могли бы приоткрыть форточку, что-то стало слишком жарко.
- HЕ HАДО HИЧЕГО ОТКРЫВАТЬ, у меня здесь ребенок маленький, -раздался громко-истерический возглас из соседнего купе.
- Вот так всегда, -сказал Петр, и завязался разговор.
Гражданин с лохматой головой оказался ни кем иным, как главным почтмейстером районного центра Рамой Сергеевичем Ивановым, ехавшим по специальному поручению в Череповец. Рама Сергеевич рассказал Петру о прелестях жизни в районном центре, о почтовых переводах и своей коллекции марок. Петр в долгу не остался и рассказал Раме о своей жене - замечательной женщине Клавдии Петровне, и о том, как во время грозы у них в деревне ветром сломало осину.
Поезд ехал дальше и дальше, увозя людей в сторону их светлого и не очень будущего. Петр вышел на каком-то богом забытом полустанке, а Рама Сергеевич поехал дальше, больше о нем никто ничего не слышал.

***

Hаконец, Иван заснул. Снились ему реки и озера, луга и леса. Наконец приснился ему город из домов великанов, каждый уходил вершиной в небо. Потом пошла какая-то хрень. Иван и еще несколько человек играли в HEROES II. Ивану все время везло, а другие при этом страшно злились.
Проснувшись, Иван так и не смог понять, что же ему такое приснилось, осталось ощущение, что он совершал манипуляции какими-то манипуляторами, и сохранилось в памяти странное англицкое слово, чем то похожее на Херши, чем-то на одно русское словцо. "Hаверно, выпил много, вот всякая муть в голову и лезет", - подумал он.
Гаврилы под столом уже не было - видно он растворился в неизвестном направлении, прихватив остатки самогона, пол огурца и согнутую вилку. Через форточку полезли запахи нового утра, по все стране просыпались люди. Было до дрожи свежо, в ясном небе светило молодое утреннее Sunце, валялась роса, издалека похожая на длинную зеленую соплю высморкнутую из сморщенного длинного носа школьной уборщицы. Hо все это было привычно и знакомо, так же как раньше. Закричали петухи. Hачался новый пень. лМиниатюры» или лАгония эго». "Капли дождя"
Я ехал в троллейбусе и смотрел на окно. По стеклу стекали мутные капли дождя, оставляя за собой еле заметные водянистые следы. Через некоторое время я обнаружил закономерности в их движении. Капля падала на стекло и начинала медленно сползать, по пути сливаясь с другими каплями, ускоряясь вследствие увеличения собственной массы и, наконец, исчезала где-то снизу. Некоторые капли повторяли путь своих предшественников, скатываясь по еще теплым, едва обозначенным следам, иногда отклоняясь, но неизбежно возвращаясь на намеченную колею. Это путь, это Дао, это аттрактор.
Несмотря на сильный дождь, на стекле еще остались небольшие сухие участки. Никто не прокатился по ним, в своем безнадежном танце. Но даже если бы какая-нибудь безумная капля и проедет по сухому участку, то она найдет на нем ту же приятную гладкость стекла, правда не затронутую и девственную. Найдет и присоединит к всеобщей мокроте, сделает частью известного каплям мира.
На секунду я ощутил себя скатывающимся по мокрому стеклу объектом. Мои скрюченные пальцы тщетно цеплялись за отполированные стены бытия, а другие объекты прицеплялись ко мне, как паразиты, утяжеляя меня и увлекая на самое дно бездны. Я скатился вниз, но за гранью моего мира не было предполагаемой мною пустоты, а были крашенные шершавой краской стенки троллейбуса. Потом колеса, асфальт и великий поток уносивший меня все дальше и дальше. Я очнулся, на следующей остановке мне следовало выйти. Выходить не хотелось, на улице все еще шел дождь, а я уже был порядком промокшим. В последний раз, окинув взглядом окно, успевшее стать для меня родным, я в удивлении замер. По окну ползла капля средних размеров, но текла она снизу вверх, и после нее оставался след, исключительно сухого и кристально чистого стекла. лХэй-е. Хэй-е. Хэй-е. Хо-хэй-е.»,- запел я внутри себя и вышел на улицу, подставляя открытые ладони грязным кислотным струям дождя. "Архиватор"
Я написал архиватор, но после того, как он три часа работал над файлом, файл стал в два раза больше. Так и вся моя жизнь - нелепые потуги с огромными затратами ресурсов времени и сил, а в конце только файл, в два раза больше. Это не нытье и не слезы, это фак. Как строгий бухгалтер, я подвел жирную черту под документом и написал, что кредит в два раза превышает дебет. Ну что же делать, осталось стереть этот дурацкий архиватор. В самом деле, зачем он нужен, если он не выполняет свои основные функции? Программировать расхотелось, может в следующий раз программа будет более удачной, а сейчас пойду-ка я погуляю, надо с толком использовать последние теплые деньки уходящего лета, скоро зима, брЕ "Меня нет"
- Пора вставать, - сказала Мама.
- Закрой тюбик, - сказала Сестра.
- Оплатите проезд, - грубовато пробормотала Кондуктор.
- Уступите место, - потребовала Старушка.
- Я вас не помню, - сказали на вахте.
- Скопируй дискеты, - попросил Начальник.
- Ты не прав, - пришло по электронной почте.
- Хватит паясничать, - сказала Виртуальная Подружка.
- Кильки нет, - сказала Продавец.
- Хакеры не приспособлены к реальной жизни, - сказал Коллега.
- Чем занимался Кастанеда в кармане? - спросили в чате.
- Оплатите проезд, - потребовал Кондуктор.
- Бля, - крикнул Алкоголик.
- Wow! - воскликнули эротические монстры.
- Гав, - сказала Жуля.
- Ты куда пропал? - спросила Юля.
- All right, - said Bob Marley.
- Меня нет, - промямлил я и заснул. Только я сказал ложь, остальные были правы, чертовски правы. "Диалог"
- Мне смешно и страшно, как такое может быть?
- Просто ты боишься сноски своей дырявой крыши.
- Я очень удивлен, что до сих пор жив. Прошло мгновение и одновременно, с момента моего рождения прошла целая вечность.
- Представь, что после твоей вечности, будет другая вечность, в которой для тебя не будет места.
- Не помогает, лучше я просто побуду один.
- Ты и так один - это неизбежно.
- У меня есть воспоминания - этого достаточно.
- Этого слишком много, они утащат тебя на дно.
- Пусть. Я буду нем, как рыба и опасен, как глубинная мина.
- Из рыбы делают селедку, и небритые работяги в засаленных ватниках закусывают ею жигулевское пиво. А быть глубинной миной сейчас не модно.
- Теперь твоя очередь задавать вопросы.
- Мне смешно и страшно, как такое может быть?

"Я"

Я!Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я!

Я есть! Я мыслю - следовательно я существую! Я достоин лучшей участи! Пожалейте меня! Я с вами абсолютно согласен! Кто я? Мое мнение. Моя Папа. Я непризнанный гений. Дайте мне шанс. Я умру. Кем быть? Поэт Васильев
лВ глазах безмозглых у толпы
Лишь пиво, бабы и любовь
Весна, природа и цветы,
Только мне волнуют кровь».
лНет, так не годится, ллюбовь-кровь», рифма детская, изъезженная, но что же мне делать, так сложно подобрать рифму к слову ллюбовь», да чтобы еще и подходила по смыслу. Ладно, оставлю так, ведь, в самом деле, все три перечисленные в третьей строчке явления волнуют мне кровь. Волнуют? Волнуют. Но эти бездарные критики ни разу не сочинившие ничего достойного никогда не поймут, что я оставил все, как есть не потому, что не понимаю примитивизм рифмы, а из других более глубоких побуждений», - так думал поэт Петр Ильич Васильев, разрисовывая нервной рукой листок в клетку с только что написанным стихотворением. Он всю жизнь свою посвятил стихосложению, и в каждом явлении социума или природы замечал заложенные кем-то, может быть богом, рифмы. Недаром сказано в библии: лВ начале было слово.". Богом предназначено человеку познавать мир словами, верхом словесного искусства является стихосложение, которое является некоторым компромиссом, между непознаваемым вербально миром и человеческой долей. Человек, как явление природы, наиболее близкое и понятное Петру Ильичу, естественно вызывало у него наибольший интерес. Петр старался посещать мероприятия, на которых собиралось большое количество человек, каждый из них был страницей в стихотворном сборнике, но, к большому сожалению, большинство этих живых стихов, были настолько примитивны и понятны, что не стоило никакого труда перенести их на бумагу. Такие люди не интересовали Петра Ильича, он считал, что они не окупают затраченных на них усилий.
Вчера Петр Ильич был на одном из таких мероприятий. Звуки музыки и общая атмосфера опьянила его настолько, что голова его наполнилась мечтами и фантазиями, непонятными простым смертным, божественной красоты стихи сами сложились у него в голове, и ему захотелось поделиться этим чувством с другими людьми. Во время небольшой заминки он подошел поближе к сцене и попросил: лРазрешите, я прочитаю свои стихи». Ему мерещилось, что именно сейчас произойдет то, чего он ждет многие годы, скромный и вдохновленный он выйдет на сцену, с выражением прочитает свои стихи, и люди поймут, что такое настоящее искусство, слова, заключающие в себе музыку, живопись, скульптуру, даже синематограф. лИзвините, сейчас не поэтический вечер», - сказал с некоторым презрением волосатый парень, и словно ушат воды был вылит Петру Ильичу за шиворот. Кто мог подумать, что не все окружающие понимают то, что понимает он. Да и не может такого быть, просто этот парень силой захватил сцену и не пускает туда Петра Ильича, чтобы не быть опозоренным, ведь если бы он прочел вслух свои стихи, то все окружающие бы поняли, как мало стоят творческие потуги этой гориллы. Естественно, что тот не мог допустить такого казуса. Хотя, другие собравшиеся здесь наверняка не лучше, все они согласны с гориллой, им тоже было бы неприятно узнать, что любимая ими музыка, всего лишь мыльные пузыри перед лицом вечности. Может, конечно, они поступают так бессознательно, что-то в них препятствует познанию прекрасного, может это физиологическая привычка к суррогату, навязываемому современным миром. Да, нам срочно необходима новая эпоха Возрождения, способная перевернуть эту мусорную кучу, привить зародыш истинных ценностей, а именно такие люди, как он, Петр, призваны богом, или провидением, возглавить начало новой эры в истории человечества.
Домой, Петр Ильич, отправился, когда уже начало темнеть. Да, наступает осень - это прекрасно. Осень - любимая пора Александра Сергеевича Пушкина, Александр Сергеевич - любимый поэт Петра Ильича, а логика - наука точная. Почти сразу подошел автобус, современный, иностранный, квадратный. Автобус черного цвета, с вкраплениями красного, внутри был похож на гроб, набитый до отказа живыми людьми, хотя живыми их можно было бы назвать с большой натяжкой. Телевизор им природу заменил. Автобус этот был, словно символ эпохи, Петр Ильич очень удивился, что в нем не было видно телевизора. лА здесь телевизор есть?»,- спросил Васильев у подошедшего к нему кондуктора. лТелевизор им подавай. Сами непонятно из какой помойки вылезли, а хотят ездить как в загранице, насмотрелись сериалов, алкоголики. Восемьдесят процентов льготников, никто за проезд не платит, а хотят туда же. Вот вы проезд оплатили?»,- разразился тирадой усталый кондуктор. У Петра Ильича была карточка, но предъявить ее ему стало стыдно, и он робко протянул кондуктору четыре рубля. Особенно обидела его реплика про помойку, выглядел он, конечно, не лишком опрятно, но в пределах приличия. Чуть помятый старенький пиджачок синего цвета, надет на помятую, когда-то белую рубашку, синие обтертые джинсы, мультисезонные ободранные туфли. Чего вы ждете от одинокого мужчины средних лет, получающего мизерную зарплату на государственном предприятии. Да одет он был, конечно же, не слишком опрятно, но и кондуктор одевается не от кутюр.
В однокомнатной квартире было темно и пыльно, но как-то поэтически уютно. Среди всеобщего беспорядка особенно выделялся письменный стол. Бумаги лежали идеальными стопочками по бокам, а в центре, рядом с настольной лампой, лежала бронзовая пепельница, в виде головы льва с широко разинутым ртом. Около пепельницы находилась чернильница с гусиным пером. Петр Ильич, не курил, да и чернильницей не пользовался, но приобрел эти вещи в комиссионном магазине. Продавец клялся и божился, что пепельница когда-то принадлежала Маяковскому, а чернильница самому Пушкину. На эти вещи ушла вся месячная зарплата Петра Ильича, а он сам был вынужден жить на хлебе с водой, но зато теперь антиквариат стал украшением квартиры. Если кто-либо имел наглость сомневаться в подлинности происхождения чернильницы и пепельницы, он моментально становился кровным врагом, и с тех пор, должен был довольствоваться только укорительными взглядами поэта. Как уже говорилось, Петр женат не был, да и близких родственников не имел. Где-то за Уралом была у него двоюродная бабка по материнской линии. Бабке было уже, наверное, лет сто, но она оставалась живой и проворной, одна содержала большое хозяйство. Раз в год Петру приходило от нее письмо, в котором она звала Петра скорее переезжать на историческую родину, обещала завещать ему все свое хозяйство и сосватать за соседскую красавицу. Петр Ильич отвечал на письма кратко и в уклончивых выражениях, ничего не обещая, но и напрямую не отказываясь. Иногда ему хотелось махнуть на все рукой и укатить за Урал, где на лоне природы, в естественной атмосфере деревенской жизни, работать над великим произведением, какой-нибудь поэмой или стихотворным романом, но у никогда не хватало у него решимости и свободы воли, ведь привык он жить по течению, куда занесет, там и лучше всего.
В молодости он, подражая своему кумиру, много времени проводил в поисках любви. Влюблялся во всех привлекательных девушек, встречавшихся на его жизненном пути, писал в их честь длинные стихи, повсюду бегал за своими избранницами, подолгу по ночам не мог уснуть из-за переполнявших его чувств. Девушки относились к нему несерьезно, иногда подхихикивали над его бесплодными попытками понравиться. Петр от такого отношения к себе очень страдал, но в последствии пришел к мысли, что раз Пушкина в этом плане ему не догнать, то он вполне может наверстать упущенное в творчестве, и через пару столетий имя Васильева будет находиться рядом с именем его кумира.
Одним из немногих друзей Петра Ильича, был Александр Игнатьевич. Дружили они еще со школьной скамьи, в школе сидели за одной партой, а потом вместе поступили в институт, правда, на разные специальности. Александр был полной противоположностью Петра, крепкий, коренастый, всегда аккуратно одет по последней моде, причесан, гладко выбрит. Но несмотря на все различия, а может быть благодаря им, дружбы их с каждым годом только крепла. Александр жил в хорошо обставленной трехкомнатной квартире, имел жену-толстушку, прекрасно готовившую борщ, и двух детей. Старший недавно окончил школу, и поступил в престижный университет, учиться на экономиста, младший, учился в школе с углубленным изучением финского языка, и готовил себя к карьере филолога. Петр Ильич иногда захаживал в гости к Александру Игнатьевичу, там его кормили от пуза, поили дорогим вином, после вечных макарон с сосисками, и пельменей - это было очень даже кстати. После того, как Петр Ильич наедался, а голова его начинала немного кружиться от недавно выпитого вина, начинали они вести беседы. Александр Игнатьевич попыхивал трубкой и, откинувшись на спинку кресла, говорил:
- Счастливый ты человек, Петр, посвятил себя искусству, а я кто, обыватель, таких миллионы.
- Что толку в таком искусстве, если оно пропадает в ящике моего стола, - отвечал Петр Ильич.
- Зато ты самодостаточен, ты сам себе хозяин, занимаешься любимым делом, а я кто, работа- дом- семья, вот и весь мой мир. Я держусь только на окружающей меня обстановке, убери ее и не останется меня, останется только пустое место.
- У меня даже убирать ничего не надо, я и так пустое место.
- Не принижайся, Петр, твое время еще наступит, а мое время уже уходит.
Так они и говорили, вроде об одном, но каждый о своем. Иногда надолго замолкали, и было слышно только тихой тиканье часов, да возня Сашиной жены на кухне.
В темной комнате приятно пахло фиалками, но откуда был этот запах, такой слабый, едва уловимый, но ощущаемый всеми фибрами души? Петр поднялся с кровати, тяжело заскрипевшей под его телом, и подошел к окну. С улица раздавалась тихая игра музыки, в противоположенном доме, несмотря на поздний час, горел свет, и темная фигура, отбрасывающая тень на противоположенную стену, играла на скрипке. Петр Ильич узнал в этой музыке один из каприсов Паганини. Да, вот Паганини был истинным виртуозом, недаром говорят, что он продал душу. А зачем он ее продал? Для того чтобы темной ночью Петр Ильич мог наслаждаться игрой неизвестного скрипача? Незнакомое чувство охватило Петра, прошло волной от пяток до макушки головы, он не соображая, что делает, подошел к письменному столу схватил пачку отпечатанных на матричном принтере стихов, и развел из них костер, прямо посреди комнаты. Огонь рванулся изо всех сил, стихи горели просто замечательно. Пламя перекинулось на обои, квартира загорелась. Но последний груз державший Петра Ильича Васильева на грешной земле исчез, и он свободный от всего, поднялся в воздух и взмыл вверх. Пройдя насквозь потолок он вылетел в звездное небо. Потом темнота поглотила его, погружая в неземное блаженство.
Петр Ильич проснулся, и первая его мысль, была о стихах. В семейных трусах, босиком, он кинулся к столу, открыл дверцу тумбочкиЕ Отпечатанные листки лежали на положенном месте. Нервною рукой он пересчитал, все ли они на месте. Все. Чуть успокоившись, он уселся на стул, взял почему-то вместо шариковой ручки гусиное перо, и, окунув его в чернила, вывел:
лВ глазах безмозглых у толпы
Лишь пиво, бабы и любовь
Весна, природа и цветы,
Только мне волнуют кровь». лСила и Слабость» (сказка)
В одном из небольших селений, где-то далеко в горах, жила молодая семья, муж и жена. Жили они в мире и согласии уже несколько лет, быстро промелькнувших со дня их свадьбы. Он занимался охотой и рыболовством и иногда не возвращался домой в течении нескольких дней, она вела домашнее хозяйство, следила за огородом, шила на продажу одежду. Одним весенним деньком родился у них сын. Был он крепким и здоровым мальчиком, и родители были очень рады его появлению на свет. Когда мама выходила на улицу по хозяйственным делам, она брала младенца с собой и оставляла его на улице в колыбели. Мальчик очень радовался свежему воздуху, улыбался и протягивал свои маленькие пухлые ручонки, словно пытался достать до солнца. Все соседи, проходившие мимо, умилялись и пророчили такому чудесному ребенку прекрасное будущее. лВырастет охотник, какого свет не видал. Вон, как радуется природе, и природа его ласкает тихим ветерком, солнечным зайчиком, удивительным пением птиц», - говорили они.
Однажды, когда охотник, как обычно ушел в лес, его жена вышла к речке прополоскать белье. Ребенка она взяла с собой, поставила колыбель на большой, заросший мхом камень, а сама занялась работой. Прошло некоторое время, и вдалеке послышались веселые девичьи голоса - по дороге шли ее старые подруги. Когда они проходили мимо, одна из подруг заметила молодую жену охотника, и подруги, свернув к речке, весело приветствовали героиню нашей сказочки. Затеялся легкий разговор про житие-бытие, с шуточками, улыбочками, ухмылочками. Слово-заслово, отошли они от камня на порядочное расстояние, и тут, откуда ни возьмись, появилась в небе гигантская птица. То ли орел, то ли кондор, в общем гигантская и очень страшная птица с большим клювом. Схватила птица младенчика, да и скрылась в облаках. Бабы, конечно, рыдать, метаться, но куда там, птицы и след простыл. Вернулся охотник, а дома слезы и плач. Узнал он, в чем дело, взял свой верный лук и отправился на поиски. Десять дней и ночей искал охотник своего сына, не спал и ни ел, отдыхал только когда падал на землю от усталости. Но пришлось вернуться ему домой с пустыми руками, нигде не было и следа гигантской птицы. Да и какие следы может оставить небесное создание?
А птица тем временем уносила ребенка все дальше и дальше, за далекие моря, за глубокие моря. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, но вот вдалеке показались высокие горы, на вершине одной из них было свито у птицы гигантское гнездо, а в гнезде том жили три голодных, ободранных птенца. Бросила птица ребенка в гнездо и снова улетела на охоту. Птенцы были голодные, но ребенка не тронули, понравился он им очень. Ребенок был, как модно сейчас говорить, коммуникабельным и быстро нашел общий язык с местным выводком. Птенцы играли с ним в свойственные обычным малолеткам, за которыми мало наблюдают родители, игры - то клювом клюнут, то когтем царапнут, а то крылом огреют. Но ребенок тоже в долгу не остался, одному птенцу кулаком заехал, другого ногами отпинал. В общем, спелись они, словно друг для друга предназначены. Прилетела мамаша, принесла пожрать. Про то, что ребенок не является ее птенцом, она уже забыла, материнский инстинкт - это сильнее чем любые умствования маленькой головы большой птицы.
Так стал паренек жить в гнезде. Жизнь неплохая: поел, поспал, птенцов попинал. Но случилась тут маленькая не задачка, настала птенцам пора учиться летать. Прилетела гигантская птица и начала выкидывать птенцов одного за другим. Без парашюта ребенки летать естественно не умеют, а если их сильно заставлять клювом под зад, то финал неизбежен. Зарыдали птенцы, горестно оплакивая потерю любимого бойца. лХватит плакать, слабак он был, вот и подох. Эволюция к таким безжалостна», - прокаркала гигантская птица и подтвердила свои слова мощными ударами крыльев по головам едва оперившихся птенцов. Крысы
Свечка, парящая в темноте, освещала мрачную обстановку комнаты. Антон пытался, не глядя, на ощупь, найти выход, какую-нибудь дубовую дверь, уводящую на верхние этажи или хотя бы небольшой лаз в стене. Вглубь комнаты он старался не смотреть, так как ощущал неизвестно откуда взявшимся чувством, что там лежит что-то настолько неприятное, что столкновение с ним может привести к непоправимым последствиям. Никаких признаков выхода не наблюдалось. Руки упирались в шершавую, деревянную поверхность, изъеденную червями и протертую многочисленными руками. Антон читал в какой-то околонаучной книжке, в которой, кажется, было написано про сеноев, что страху надо смотреть в глаза, и тогда он исчезнет. Но что-то подсказывало Антону, что страх страху рознь, а некоторые вещи в мире созданы отнюдь не воображением, и не могут быть так просто уничтожены. Поведение кидающегося безрассудно на создание сновидения человека, уверенного, что все есть плод его воображения, подобно ребенку спрятавшемуся просто закрыв глаза - и тот и другой уверены, что их действие является разумным, но могут быть очень сильно разочарованы, когда челюсти сомкнутся на их беззащитном горле, а когти, с силой разорвут кожу, ломая ребра и раздирая внутренности. Но физическое уничтожение, не являлось, по мнению Антона, самым страшным, что могло ему угрожать, он верил в бессмертие души. Верил он по христиански, но не ортодоксально, вера его не мешала заниматься мистическими дисциплинами, читать каббалистические книги и варить в пробирках странные жидкости всех цветов радуги.
Чувство опасности усилилось и, словно в подтверждение его предположений, до Антона донесся чуть сладковатый запах гниющих увядающих цветов. Запах разрастался, заполняя собой все помещение и через некоторое время, когда уже невозможно стало дышать, левая рука Антона уперлась в доску, неплотно прибитую и качающуюся на двух, наполовину выдернутых, ржавых гвоздях. Антон пришел в бешеное возбуждение, и начал отдирать доску. Острые занозы врезались в руки, которые уже начали кровоточить, но он, не обращая внимания, продолжал отрывать доску. Вот, наконец, доска поддалась и с треском отвалилась.
Вместо ожидаемого Антоном свежего воздуха в проем начала падать черная, навозистая, кишащая червями земля. Позади, раздались тихие равномерные звуки, появились признаки движения, словно тени, гуляли по подземелью. Свет парящей в воздухе свечки замерцал, рождая причудливые отражения на стенах. Звуки начали усиливаться, а вместо запаха цветов появилась тлетворность гниющей плоти. Антон не выдержал и, закричав, начал метаться от стенки к стенке, бешено вращая глазами.
Очнувшись в мокрой от пота постели, Антон не сразу понял, что с ним случилось. Размяв занемевшую от неудобной позы руку, он откинул одеяло и сел, свесив ноги с кровати. Это был сон, очень реалистичный, но сон. От обычного сна его отличала не только острота ощущений, присутствие тактильных и обонятельных ощущений, но и некоторая осознанность. Во время сновидения Антон прекрасно понимал, что он спит, и продолжал сновидеть, удерживая мысль о иллюзорности окружающего пространства. Антон читал книги Лабержа, Гарфиелд и Кастанеды, даже после некоторых усилий осилил Йогу сна, правда, при попытках применения испытывал некоторые трудности в визуализации оранжевой А. Стремление найти во сне свои руки также не увенчалось успехом, а вот теперь, когда прошло около месяца с того момента как, он прекратил всяческие попытки достигнуть осознанности, и случился этот кошмар.
Антон встал с кровати и, надев тапочки, пошел на кухню испить воды.По непонятной причине его немного пошатывало, а в голове было состояние невнятности, словно вчера он перебрал лишку. Перемещаясь по коридору Антон почесал макушку головы и хмыкнул: "Хм. Бывает же такое". Дверь на кухню была приоткрыта, оттуда раздавался шум капающей из крана воды. Антон вошел на кузню и протянул руку к графину с водой. Графина на привычном месте не оказалось и Антон начал рассматривать кухню. Из дальнего угла, где обычно стоял большой цветок в красном пластмассовом ведре, послышалось шипение, словно закипел чайник. Извиваясь сотней щупалец, бочкообразное создание, отдаленно напоминающее спрута, медленно поползло в сторону Антона. Контуры спрута не были четкими, а как бы замутнялись, создавая впечатление однородной аморфной массы. Антон открыл рот, чтобы закричать, но вместо громких пронзительных криков, сумел извлечь из голосовых связок только мышиный писк.
Очнувшись в мокрой от пота постели Антон не сразу понял, что с ним случилось. Размяв занемевшую от неудобной позы руку, он откинул одеяло и сел, свесив ноги с кровати. Это был сон? Удивительно, но Антону так не показалось. На этот раз он осмотрел всю комнату и тщательно проконтролировал свое состояние. Никаких отклонений от нормы не наблюдалось, голова не кружилась, тело отлично подчинялось сигналам мозга, что и было доказано путем стояния ласточкой в течение тридцати секунд. И в самом деле, ничего странного больше не случилось. Так как был субботний день, и на работу идти не полагалось, Антон пошел гулять в ЦПКиО. Там он прокатился на карусели, поел мороженного на палочке и немного пообщался с молоденькой продавщицей того самого мороженного. Часов в пять вечера, он перешел деревянный мостик и, выйдя из парка, сел на трамвай. Рядом с торжковским рынком он вышел из трамвая, и пошел к одному из старых школьных друзей. Рассказывать о происшедшем с ним событии он не собирался, зачем? Просто хотелось посидеть на кухне, попить чаек и мирно побеседовать о разных житейских пустяках.
Дверь открыла незнакомая девушка. Узнав, что Антон пришел к Сане, девушка, с бурным восторгом проводила нашего героя в комнату, доверху заполненную столом, людьми, закусками, выпивкой и прочими прибамбасами, традиционно используемыми русским народом для празднования знаменательных событий личной и общественной жизни. Здесь справляли день рождения, какого-то тонкого мужичка с небольшой бородкой-эспаньолкой. Мужичок пил мало, но громко разговаривал сразу с четырьмя людьми, размахивая своими длинными, похожими на жерди руками. Водки Антону не хотелось, а других жидкостей в помещении не имелось, и отведав немного салата оливье, он выполз из-за стола и пошел на балкон. На балконе было свежо, ветер приятно обдувал тело. Антон перегнулся через перила балкона. Начало смеркаться. Сверху начали сморкаться. Антону это не понравилось, и он перестал высовываться, и собрался было идти опять в переполненную народом залу, как раскрыв настеж дверь, на балкон вошла девица, недавно встретившая Антона у входной двери. Девица достала красными лакированными ногтями длинную сигарету и, закурив, сказала:
- Вас как зовут?
- Меня? Антон.
- Жанна, очень приятно, -девица затянулась сигаретой, и томно выглянула на улицу.
Антону почему-то захотелось, чтобы соседи сверху сморкнулись на ее крашеные белым волосы. В квартире включили музыку- это был Scorpions "Wind of changes".
- Пойдемте потанцуем, есть повод продолжить знакомство, -заморгала глазками Жанна.
Антону вдруг стало тошно от этой напомаженной девицы, захламленного балкона, от скорпионса, напоминающего ему выпускной вечер, а особенно от тощего именинника, танцующего в зале с женой Сани.
- Извините, мне выйти, -пробормотал Антон и выскользнув с балкона направился в прихожую.
- Чудной какой-то,-хмыкнула Жанна.
- Эй! А ты куда? -крикнул Саня, и пошел за Антоном.
- Мне домой пора, вставать рано, -неуверенно пробормотал Антон.
- Да брось ты, пошли повеселимся, вон Жанка скучает, она без мужика сегодня.
- Да нет, мне серьезно пора.
- Ну, пора так пора, давай хоть выпьем на посошок.
Они выпили, закусили, и Антон, уже одетый, выскользнул наружу.
Следующие две недели прошли, как обычно. Никаких странных снов Антону не снилось, осознать себя в сновидении он не мог. Один раз ему приснилась Жанна, целующаяся с худым мужичком в пилотке. Своими яркими, густо накрашенными губами она лобзала мужичка и вдруг начала его медленно заглатывать. Заглотив его целиком, и поглаживая свой распухший живот она повернулась к Антону и, глядя на него гипнотизирующими глазами удава сказала: "Пойдемте познакомимся, есть повод продолжить танцевать". " Я танцую только ритуальные танцы Северных индейцев. Да и вообще я вегетарианец", - отмазался Антон,и Жанна, хмыкнув, медленно отползла в сторону.
Однако, недельки так через две, он лег как обычно в свою постель очень усталым и мгновенно отключился. Очнулся он опять в той же затхлой темной комнате. Свечка летала на том же самом месте, но к запаху гниющих цветов подмешался запах квашеной капусты трехлетней давности и обгоревших проводов. Антон попытался проснуться, но не смог. От запаха его стошнило. Неожиданно потолок комнаты отъехал в сторону и в образовавшееся отверстие брызнул зеленоватый свет. Секундой позже там появились два создания, похожие на сгусток электроэнергии собранный в конусообразную форму. Создания защелкали, выделяя при этом из конуса голубоватые протуберанцы, и начали медленно вращаться. Когда один из конусов выделил очень длинный протуберанец, молнией метнувшийся в вверх, в голове Антона что-то щелкнуло, и в голове начали звучать слова. Слова появлялись, как раз в то время, когда конусы выделяли сои протуберанцы.
- Эти крысы меня уже достали, откуда они все время лезут? -спросил большой конус лилового цвета у маленького оранжевого конуса с фиолетовыми прожилками.
- Мусорный отсек номер 500, уже давно славиться антисанитарией, здесь крыс, как собак недорезанных. Пора его отстегнуть.
- Да я отдам приказ Наружным, -лиловый конус снова метнул протуберанец наверх.
Оранжевый конус неожиданно расширился, заняв собой все окружающее пространство. Оранжевость болью разорвалась в голове Антона, фиолетовые прожилки неистово задребезжали. Мир сжался в точку, но одновременно остался бесконечным. Мир запульсировал, преемещаясь в пространстве самого себя. Комната начала сжиматься, а Антон пытался удержать трехмерность пространства, захлопывающегося, как капкан. Увы, все безуспешно. Наступила абсолютная пустота. Не было света, не было черноты, не было времени,не было пространства. Только ничто, только монада сознания Антона существовала, если можно определить существовании в месте не имеющем никаких ориентиров.
Ощущение пространства медленно возвращалось к Антону, выросла из ниоткуда игра света и тени на старых детских лыжах с полужесткими креплениями, на пустых пол-литровых бутылках от жигулевского пива, на ящиках с проросшими из собранной на полях земли помидорами. Очнулся Антон на балконе в доме Сани. Чтобы не беспокоить хозяев, он осторожно спустился по водосточной трубе и пошел домой. До дома добрался без осложнений и занялся поджариванием блинов. Занятие это всегда вводило Антона в спокойное медитативное состояние сознания, пожирание же блинов выводило его из этого состояния. Съев блины, Антон поехал на работу, в голове его начали появляться зачатки сомнения в реалистичности происшедших с ним событий, а через несколько дней, он и сам не мог с полной уверенностью сказать, был ли он раздавлен оранжевым конусом, находился ли он повторно на балконе Александра.
Осознанные сновидения были у него и потом, но не такие яркие, и совсем не похожие на предыдущие. Больше он не видел странного мира с гниющими цветами. В возрасте 56-ти лет он умер во сне, задохнувшись в приступе астмы. На похоронах было немного народу, только родные и несколько близких друзей. Один из друзей привел свою собаку, дворняжку с большими висящими ушами и длинным, стелющимся по земле хвостом. Когда на гроб кинули первый ком земли, собака заскулила и, сорвавшись, убежала, огибая гранитные плиты и растущие на кладбище деревья. Все подумали, что собаки очень умные создания и все понимают, но дело было совсем в другом. Собака, в отличие от людей еще не потеряла некоторые из данных природой чувств, она заметила стоящее позади людей создание, похожее на бочонок из под пива, с грустно подергивающимися щупальцами. Лотерея.
Олег Иванович дернул за рычаг, вода, весело забулькав, мутным потоком, полилась из сливного бачка в унитаз. Звук воды болью отдался в висках слегка седой головы Олега, он чертыхнулся и подошел к раковине вымыть руки. Горячую воду отключили, а холодная еле-еле капала желтой ржавой струей. В туалет зашел Петр Алексеевич.
- Ну, как телевизор, показывает? -спросил он.
- Показывает, черт бы его подрал.
- Хм.
Олегу Ивановичу нездоровилось, болела голова, болел живот, болел зуб, ныл подбитый левый глаз. Другие части тела тоже находились не в лучшей форме, но на фоне действия предыдущих факторов - это как-то не замечалось. Невольно вспомнились все мучения прошлого дня.
Началось все с того, что Олег Иванович выиграл в лотерею телевизор. И надо же было его выиграть. Двадцать лет ничего лучше дешевых китайских электронных часов не выигрывалось, а тут, нате, новенький гигантский телевизор с абсолютно плоским экраном. И проблем никаких с получением не было, стоило приехать в магазин, отдать билет, и вот уже молоденький паренек в аккуратном черном пиджачке, упаковывает, заворачивает, предлагает помочь с доставкой. Нет, совершенно не похожа эта ситуация на получение китайского барахла. Вспомнилось, как подозрительного вида мужик, кавказской внешности, разыгрывавший призы, полчаса мусолил в руках билет, выдвигая предположения о том, как он похож на фальшивый, и как не похож Олег Иванович на человека, только что купившего этот самый билет. Потом с большой неохотой мужик отдал часы, которые в скором времени сломались, промокнув под дождем.
Привычка покупать лотерейные билеты во время получки появилась у Олега Ивановича с ранних пор. В бытность свою студентом, он получил свою первую зарплату, работая лаборантом в родном институте. На эту зарплату он купил бутылочку шампанского, кучу всякой еды, а на оставшиеся от получки копейки, продавец уговорил его купить лотерейный билет. лЕсли тратить, так тратить до последней копейки», - сказал продавец и Олег согласился. После этого случая покупка лотерейного билета во время получки стала для Олега Ивановича хорошей традицией.
В этот раз, получив деньги, Олег Иванович улизнул с работы, купил подарки жене и детишкам, и, конечно же, на сдачу попросил выдать ему билетик. Билетик оказался выигрышным и через некоторое время был обменян на новехонький телевизор Sony.
Очень гордый, и немного ошарашенный неожиданным приобретением, Олег Иванович потащил коробку к себе домой, иногда ловя на себе завидующие взгляды сограждан. В троллейбусе наиболее завидующие бабульки, очень долго возмущались габаритам коробки, которая мешала им непонятно чем, иногда, словно невзначай, бросая фразочки о расплодившихся буржуях, разворовавших все телевизоры родной страны.
В лифте встретился Олегу Ивановичу сосед:
- Сонька что ли.
- Да.
- О! Фирма.
Дверь открыла Лиза:
- Ты что, на этот бред потратил всю зарплату???
- Да нет, в лотерею выиграл.
- Хватит мне мозги пудрить, у нас есть нечего, дети босые, а ты ради своего футбола готов последнюю копейку отдать.
Лишь когда все деньги перекочевали из олегова кошелька в кармашек лизиного халатика и были тщательно пересчитаны, жена проявила первые признаки радости вперемешку со страхом: "А не отнимут?".
Старый Рекорд был, задвинут на антресоль, а новенькая Сонька торжественно установлена на кухне.
- Слушай надо бы это дело отметить,-предложила Лиза, - может быть, купим чего надо, да соседей позовем, как-никак телевизоры не каждый день выигрываем.
- Да я, как бы, совсем не против, - ответил, несколько удивленный этим предложением Олег и из кармашка, как в фокусе, извлеклась некоторая сумма денег.
Все необходимые ингредиенты были куплены и установлены на стол. Через некоторое время раздался звонок - пришел сосед с женой.
- Поздравляю, - сказал Анатолий, снимая шапку.
- Спасибо, - ответил Олег Иванович, копаясь в горе обуви в поисках тапок.
- Проходите, проходите. На кухню, пожалуйста. А вот и она, наша Сонька.
- Ничего себе громадина. Наверное, электроэнергии потребляет гору.
- Да, нет - это же Япония, у них все вещи энергосберегающие, ведь на островах нет ни угля ни нефти, да и атомные станции комиссии запрещают.
- Да, если у них рванет, так не останется ничего. Получше, чем ихний Фудзи будет.
- Не тормозни, сникерсни, - надрывался телевизор.
- Переключите, там поле чудес.
- Лучше давайте выпьем.
- За чудо прогресса.
- За чудо прогресса, - стук стаканов, хруст огурцов.
- Олежка, хватит капать рассолом на скатерть.
- Слушайте, я никак не пойму, почему судьба такая неблагодарная штука. Зачем мне телевизор, я и не смотрю его совсем. Приду с работы и сразу спать. Вот выпал бы мне жигуль, другое дело, - возмутился Олег Иванович.
- Ну не тебе, так жене, детям.
- Стало быть, выиграл то не я, а жена. Я служил только транспортировщиком. Мальчиком на побегушках, сбегай туда-сюда, купи билет, привези ящик.
- Олежке больше не наливать, он уже буянить начал, - сказала Лиза.
- Слушай, Олег, пошли покурим, - предложил Анатолий.
Олег Иванович и Анатолий Степанович взяли пачку сигарет, пепельницу, и вышли к лифту. Их жены налили себе еще по стопочке и принялись обсуждать свои бабские дела.
- Толя, а давай-ка, смоемся в кабак, а то бабы вряд ли раскошелятся еще на бутылку. Да и душно что-то стало в квартире.
- А что давай. Рванули, только тихо.
Соседи тихонько оделись и выскользнули за дверь. На улице шел снег с дождем, неприятная погодка. В наполовину заполненном баре было накурено, у стойки толпился народ, тихонько играло радио. Решили догоняться пивом. Олег взял себе светлого, Анатолий темного, сели в уголок.
- Слушай, Олег, есть такая теория, что за светлой полосой жизни идет темная. Вроде закона сохранения энергии. Так ты не боишься, что за телевизор придется таки заплатить.
- Может и так, но я считаю по-другому. Вся моя жизнь темная полоса, и вот в награду боженька решил мне послать презентик.
- Так уж и темная. Чего тебе, спрашивается, не хватает, а? Все есть. Все хорошо. Работа - прелесть, а домой придешь, тут тебе и обед готов, ребятишки ласкаются.
- Да и не знаю, я как-то. Все это, как заранее написанный кем-то сценарий. Может родителями, может окружением. Всегда знаешь, что будет дальше. Знаешь каким ты будешь через 10, 20, 30 лет. Как на пенсию уйдешь, как схоронят. Знаешь, и в то же время не можешь ничего изменить. Как во сне, когда видишь кошмар и не можешь проснуться.
- Философский у тебя подход к жизни, Олег. Будь проще, вон, смотри, какие красотки за соседним столиком. Может, познакомимся?
- Давай, гулять, так гулять.
Подсели, завели непринужденный разговор. В голове у Олега заметно помутнело. Голоса расплывались, счет выпитому пиву давно уже был потерян. Правой рукой приобнимая девицу в очках, сидящую справа, рассказывал Олег очередную развеселую историю, произошедшую с ним в студенческие годы, когда в поле зрения у дверей бара замаячила знакомая физиономия. Жена, откуда только взялась, не понятно.
- Ах ты, козел, - удар по лицу сопровождался потоками нецензурной брани. Олег был схвачен за шкирку, и выкинут наружу.
- Ну, как, каналов-то много показывает? - не унимался Петр Алексеевич.
- Много, много, сто штук. - Промычал Олег Иванович, завинчивая до упора вентиль.
- Я тут подумал, что ты везучий, у меня как раз лотерейный билет завалялся. Давай я его тебе подарю, выиграешь, с тебя бутылка.
- Да зачем мне твой билет.
- Возьми, возьми, вдруг выиграешь.
- Ладно, давай, - Олегу надоело препираться, и он протянул руку, чтобы взять билет.
- Ну, хорошо, по рукам, - Петр Алексеевич пожал протянутую руку, своей толстой рукой, еще мокрой, после посещения туалета. Потом достал мятую бумажку и засунул ее Олегу Ивановичу в карман пиджака.
Через неделю, сидя за рабочим столом в обеденный перерыв, Олег Иванович привычным движением развернул газету с таблицей розыгрыша призов. Номер билета подаренного Петром Алексеевичем совпал с номером выигрышного билета. Приз - телевизор. лТьфу, черт. Опять телевизор. Наваждение какое-то», - подумал он, - лВыкинуть, что ли этот билет, к чертовой бабушке». лДа, да, непременно выкинуть, немедленно. Чертова западня, наваждение», - он повернулся к мусорной корзине, но вместо того, чтобы выкинуть билет сказал:
- Лиза, ты будешь смеяться, но я снова выиграл телевизорЕ

This file was created for VaLib.ru library

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки