«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 34%

ОКОНЧАТЕЛЬНЫЕ РЕШЕНИЯ, ОТЛОЖЕННЫЙ ФИНАЛ И КАК СВЕСТИ КОНЦЫ С КОНЦАМИ

Эта привязка к героям очень важна. В последующих главах мы ещё порассуждаем о героях, персонажах и их обличьях, а сейчас следует понять, что почти всегда роман - толкование людей, их поступков и характеров. Завершение любого романа должно происходить несколько драматическим решением ситуации, это так. Но подлинный финал всегда может быть связан только с окончательным пониманием того, что будет с персонажами. То есть концовка будет естественной и полной вовсе не в том случае, если герой просто победил. А лишь тогда, когда стали ясны судьбы и положения - не только нынешние, но прошлые и даже будущие - всех оставшихся в поле зрения читателя персонажей.
Это очень важно. Я полагаю, что немало совсем неплохих романов оказались на поверку неудачными, не были приняты издательствами, не стали известными лишь потому, что автор решил ситуацию, но забыл растолковать в паре последних абзацев дальнейшие судьбы героев. Про себя я называю это лошибкой Острова сокровищ». Как известно, когда Роберт Стивенсон написал этот роман, его пасынок, жена, редактор и все прочие прочитали его взахлёб. Но у них была какаято неудовлетворённость, они не знали, что следует делать, но чувствовали, что чтото не так. И высказали это автору. И тогда Стивенсон, подумав, надиктовал ещё два десятка строк. По сути, крошечный кусочек текста, где разъяснил, что стало с Джоном Сильвером, его женой, самим Джимом, сквайром Трелони, капитаном Смоллетом, доктором Ливси, Беном Ганом и коекем ещё.
Лишь только после этого роман был закончен. Что называется - ни убавить, ни прибавить. И выдержал в течение года, кажется, семнадцать изданий - абсолютный рекорд как для того времени, так и для нынешней английской романистики, своего рода титул чемпиона издаваемости. А в детских, в лощёных гостиных и прокуренных пабах довольно сдержанные англосаксы могли говорить только об одном - о том, было ли это все на самом деле, сколько ещё осталось на Острове сокровищ и когда мистер Стивенсон - слишком осведомлённый, уж наверняка, сам происходит из какойнибудь шайки, - напишет продолжение.
Кстати, этот принцип - абсолютная ясность со всеми героями - позволяет устраивать такую хитрую штуку, как ложный финал. Когда все по основному сюжету ясно, но чтото ещё не тоЕ В романе лФаворит» дик Фрэнсис, как известно, расправляется с главным гадом, даже успевает решить судьбу девушки, которая вполне претендовала на роль героини. Но финал он устраивает только тогда, когда выясняет подлинную сущность вторичных персонажей, позволяет герою отомстить последнему врагу. И снова, как у Стивенсона, ничего не хочется добавить.
Именно такое выявление героев позволяет свести концы с концами, расписать и разъяснить все романные линии настолько полно и завершенно, насколько это вообще возможно. И даже у самого въедливого читателя не возникает вопросов, почему все вышло так, а не иначе, почему в нашем выдуманном сюжете секретарша оказалась генералом, а киномагнат задумал выпотрошить собственную дочурку? Это ясно, потому что последнюю черту подвели не события сами по себе, а закруглённость персонажей. И лишь здесь следует ставить точку. Глава 8. Как играть на этих нотах, или угадай мелодию романа
Итак, все основные элементы романа, которые я смог придумать, растолкованы и даже поняты. Но это, в своём роде, теоремы романистики, а вот как их использовать? Ведь то, что теорема ценна не только сама по себе, но и должна применяться при решении задач, - вовсе не выдумка учителей, а насущная жизненная необходимость.
Поэтому я ввожу эту главу, где простыми, ясными словами попробую растолковать, как вижу возможности применения своих советов, и не только их, но и смежных предположений, которые, на мой взгляд, заложены в этих рекомендациях косвенно.
Итак, в создании, использовании и комбинировании конструктивных элементов романа следует, на мой взгляд, придерживаться пяти основных приёмов. Они справедливы для всех этих элементов, хотя в каждом конкретном случае, разумеется, значение приёма будет не равноценно. Но на что именно сделать ставку, как угадать мелодию романа, под которую сюжет зазвучит наилучшим образом, как произвести на читателя наибольшее впечатление - решать только тебе.

НЕ ЗАТЯГИВАЙ СМЕНУ ОБСТАНОВКИ

Смена обстановки или обновление материала - всегда выигрышны. Как только читатель начинает догадываться, что вотвот откроется дверь и его впустят в следующую комнату романа, где будут другие люди, мебель, свет и общее представление о том, что он читает, он подбирается, как тигр перед прыжком, он мобилизуется. Более того, ему становится интересно, он даже слегка торопит эти абзацы, пробегая их лпо диагонали».
А если ты пообещаешь этот ход, но не выполнишь его, то рискуешь потерять не только почитателя, но и читателя. Зато если ты не обманешь его ожиданий, если он получит обещанную полную смену обстановки, благодарность воспоследует сразу и надолго. Может быть, на несколько страниц вперёд.
Поэтому, обдумывая роман, расставляя мизансцены, конструируя все и всяческие движения и перемещения читательского внимания, не забудь, не упусти это важнейшее правило - если читатель готов к смене, тут же вываливай все ему на голову. Иначе хуже будет тебе, а не ему.
Кстати, помимо плохих отношений с читателем, которые возникнут от затягивания новой информации и топтания на месте, ты ещё рискуешь и запутаться. Както так получается, чем легче сам пишешь, чем крупнее блоки, которыми оперируешь, тем все более гладко и убедительно выходит. Но стоит попробовать помельчить, или запнуться случайно на какойто сцене, как можешь наворотить такого, что и сам потом не исправишь об этом никогда не следует забывать, этот совет куплен ценой массы чернил, нервов немалого числа романистов и огромной энергией, затраченной на книгу прочитанных и разобранных по косточкам текстов. Он немалого стоит. Обновление информации - залог читательского внимания. Теперь попробуем понять, как именно смена обстановки связана с обновлением внимания читателя к тому, что вокруг него происходит. Тут следует заметить, что внимание это привязано к двум совсем неравноценным вещам - обстановке романа и информации, заложенной в романе. Иногда обстановка меняется, но информация остаётся почти той же. В Стивенсоновском лПохищенном» Дэвида похитили и отправили в Новый Свет на корабле. Обстановка сменилась резко даже весьма - с суши, из замка, пусть и подразрушенного, он попадает на корабль! Но информационно все осталось почти так же. И ещё пример из того же романа - когда дядя послал Дэвида ночью, в грозу, на башню, надеясь, что он не заметит обвалившейся ступени и рухнет вниз, мальчик поднимается, поднимается по этим ступеням и вдруг при свете молнии обнаруживает под ногами бездонный провалЕ Обстановка почти не изменилась, башня вокруг как была, так и осталась, но информация, соотношение значащих элементов в романе поменялось мгновенно. Потому что дядя стал врагом, его действия предстали в новом свете, будущее стало неопределённым, потому что стала видна необходимость непростой борьбы с братом отцаЕ
Вот этот трюк я называю обновлением информации. Очень хотелось бы, чтобы ты обращал на него внимание. И не пугал со сменой обстановки. Согласно моим предположениям, удачная смена информации - более высокий авторский приём и даже более сильный метод контроля читательского внимания, чем смена обстановки. Следует заметить, что изменение информации ещё и более экономно, потому что в тексте не нужно делать новых, громоздких описаний, которые возникают почти неизбежно, когда меняешь обстановку.
Но самое мощное средство подстегнуть внимание - это менять одновременно и обстановку и информацию. Это вообще - нечто! Читаешь так, что лзвон в голове» стоит, не соображаешь даже, где находишьсяЕ Одна жалость - от этого читатель тоже устаёт, и следует очень точно дозировать эти комбинированные лпришпоривания».

ПИШИ, ЧТОБЫ ПИСАТЬ БЫЛО ИНТЕРЕСНО

В промежутках между всякого рода пиковыми, ударными эпизодами романа лежит остальная часть текста, которая, как правило, не оченьто способна увлечьЕ Так или примерно так думает тот, кто не очень хорошо понимает читателя.
На самом деле передышки между гонками, перестрелками, драками, признаниями в любви и обнаружением трупов не менее важны, чем все эти ошеломительные, но вполне рутинные в некоторых случаях эпизоды. Эти страницы, когда роман не несётся вскачь, дают автору, как ни странно, массу преимуществ, которые тоже должны быть использованы.
На них, как я уже сказал, читатель отдыхает от лстрессов», и ты обязан ему такой отдых предоставить. А вовторых, он оглядывается по сторонам, проверяет, действительно ли роман ему нравится, и ещё, пожалуй, он занят проверкой твоей языковой техники, то есть немного играет в критика, без чего тоже не обходится чтение. В самом деле, кто бы покупал книжки и читал их, если бы было запрещено про себя поругивать не очень удачные обороты, замечать, какой автор глупый (и соответственно - какой читатель умный), потому что эту фразу можно было сделать лучше, а этого персонажа даже соседка раскусила уже на второй странице, в то время как героиняЕ
Сверка читательского вкуса с текстом - штука очень тонкая, она уже не имеет отношения к подстёгиваниям, она, скорее, обращена к его литературному вкусу. Почти в той же мере, в какой его незлобная, поверхностная критика связана с его интеллектом. И вот эти две составляющие - вкус и интеллект - нельзя не учитыватьЕ Их вообщето полагалось бы использовать. Но как?
Отвечаю отчётливо и ясно - не знаю. для себя я давно усвоил один нехитрый приём - писать нужно так, чтобы самому было интересно. Как этого добиться - тайна литературного ремесла, которая разделяет авторов вернее, чем цвет кожи - у одного прочитаешь строку и задохнёшься, а второй накропал роман, ползёшь, ползёшь вдоль него, словно полотёр, и ни страсти, ни удовольствияЕ
Говорят, со временем гдето в глубине души постепенно вырабатывается некий орган, который даёт знать, когда работать не стоит, а когда все пойдёт как по маслу. Может, и ты таким же колокольчиком овладеешь, а может, он у тебя уже есть от рождения. Тогда ты счастливец. Но, собственно говоря, это лишь один из инструментов ремесла, и придётся шлифовать всякие прочие, коих весьма немало.

РОМАН - ИСКУССТВО АРГУМЕНТАЦИИ

Когдато, когда я открыл для себя современные западные детективы, из того самого списка, из которого у нас в СССР ничто никоим образом нельзя было издать, я обомлел, потому что вдруг увидел, что герои не столько думают, по крайней мере, на страницах, сколько аргументируют и доказывают свои доводы. Например, почему сэр Джон не мог быть убийцей своего дворецкого, а вовсе даже наоборот, дворецкий подавал сигнал сообщникам, чтобы те содрали с сэра Джона выкуп за его любимого пониЕ
То есть весь роман был пронизан спорами, выяснениями, глубокими или не очень, о том, что было бы, если быЕ Или - как это могло произойти и почему в конце концов не произошло. И что будет, если герои всётаки откажется от желания отравить любимую тётушку, которая вотвот передаст свои миллионы в исправительный дом для раскаявшихся насильниковЕ
В общем, мне стало ясно, что детектив - куча аргументов. Противостояние персонажей в классическом детективе заключено в методе подачи и расшифровке аргументов всех видов, в том числе и связанного не только со словами, а с действиями, вещами и идеями.
Потом я с удивлением обнаружил, что этот же закон в половине случаев действителен и для романов недетективного ключа. И тогда меня осенило: мне нужно научиться аргументировать, спорить, доказывать, приводить доводы и искать улики - ведь я собирался писать романы, то есть, по сути, приводить в действие механизм спора, пусть даже и не очень обыденного. Иначе от романной дидактики, плоского морализаторства и однозначности, свойственных коммунистической литературе в самом неприятном виде, избавиться бы не удалось ни за какие отступные. И я стал учиться спорить, в том числе у великих спорщиков, читая их статьи.
И только тогда, когда научился как слёдует представлять одну и ту же ситуацию в двадцати разных вариантах объяснения, когда стал, почти как юрист в суде, толковать вроде бы самые однозначные поступки, неожиданно мне открылось, насколько я был прав, когда полагал детектив в большей степени, а всякий прочий роман в меньшей, перечислением доводов и системой доказательств. Лишь так роман мог стать многомерным, неоднозначным, гораздо более широким в плане доступных изобразительных возможностей.
Этот трюк я предлагаю опробовать и тебе, иначе ты здорово проиграешь даже в таком простом элементе, как собственный комментарий. А что уж говорить про сюжет, диалог, коллизию, сомнение, изображение пороков и взлётов человеческого духаЕ Нет, без умения аргументировать, без понимания, что почти ничто в мире не может быть истолковано однозначно, в нашем деле не обойтись.

НЕ СТОЛЬКО СОБЫТИЯ, СКОЛЬКО ИХ ПРОПУСК

Сюжетный, философский, любовный, то есть эмоциональный, и любой другой роман не может обойтись без умения пропускать определённые события. Это даже не столько потребность сократить время - как раз все события можно так рассказать, что они не будут казаться долговременными. Это гораздо более важная штука - управление изображением, а может быть, и гармонией текста в целом.
Умение пропускать события или описывать их с некоторыми неравными, поднимающими внимание читателя пропусками - мастерство настолько серьёзное, что есть целые национальные литературы, которые им так и не овладели. Например, это очень серьёзный дефект немецкого романа, а некоторые восточные литературы так и не пробились на мировой книжный рынок, потому что лваляли» все подряд - важное и не важное, событие и следующее событие, а не событие и его продолжение после контролируемого и хорошо сочинённого пропуска.
Умение ощущать, а точнее, конструировать эти пропуски сродни мелодике иных мальчишек, которые, не зная нот и тональностей, могут высвистать изумительные фиоритуры, потому что хорошо слушают музыку. Они знают, что ноты важны не сами по себе, и даже не в ряду других нот, а вместе с общим фоном, основу которого составляет пауза, или тишина, или молчание - называй как угодно. Кажется, Макаревич гдето спел лМолчание - начало всех начал». Вот если поставить вместо лмолчание» слово лумолчание», это будет справедливо и для романа.
Или можно попробовать так. Если ты берёшь кусок обычного холста и весь его нещадно зашиваешь разными пуговицами, блёстками, цветными нитками, драгоценностями - почти наверняка ни один из этих элементов восприниматься не будет, или над холстиной придётся очень напряжённо и долго сидеть, чтобы понять - хорошо это или плохо. Но стоит тебе грамотно распределить десятую часть тех же пуговиц и блёсток, стоит оставить в промежутках неприкрытый холст, как все станет легко в восприятии, ясно по замыслу, и каждая из деталей получит свой смысл.
Так же и в романе: серая ткань основы, холстинка, по которой ты выводишь свой узор, не враг тебе и не повод напихать туда чегонибудь дополнительно. Как правило, эти украшения есть то, без чего читатель вполне может обойтись. Конечно, над узором в целом тоже придётся посидеть, его следует взвесить, опробовать, ведь не всегда даже видно, что есть узор, а что излишествоЕ Но лучше сделать роман понятно и ясно, чем муторно и громоздко, а потому не бойся пропусков между событиями, используй их, и они тебя не подведут. Ведь то, что не написано, испортить роман никак не может.

ЧАСТЬ IV. ТЕМА, ОБЩИЙ ЗАМЫСЕЛ, СЮЖЕТНЫЕ ЛИНИИ

Одно время в ходу у литераторов было словечко лтема». Можно было лзакрыть» тему, можно было её лоткрыть», лпродолжить», лосветить», луглубить»Е В общем, с темой, как с деревянной ложкой, можно было сделать все. В самой этой лёгкости возникало сомнение.
О теме немало говорили, рассуждали и даже спорили, словно это было чтото, известное всем сторонам спора. Так что же такое тема? Действительно ли это нечто, без чего невозможно обойтись романисту? Кажется, настала пора подумать об этом.
Ещё в этой части мы поговорим о замысле. О том, как он соотносится с пресловутой темой, что у них общего, каково между ними различие. И наконец, начнём постигать громаднейшую проблему сюжета.
С сюжетом в российской словесности вообще обошлись очень плохо. Довольно узкую по времени - всегото треть столетия - вспышку бессюжетности которая возникла как вариант уже полного вырождения реализма, вдруг превратили в один из образцов, которому полагалось следовать, чтобы считаться лсерьёзным» литератором, чтобы с тобой разговаривали лприличные» люди, чтобы о тебе писали лтонкие» критики.
И почемуто никто из этих тонких не заметил, что ихто самих уже давно никто читать не хочет, что они интересны лишь чрезвычайно малому кругу людей. Впрочем, и этому кругу уже не очень интересно слушать самих себя, уже и там возникает какоето брожение, раздаются взволнованные голоса. Конечно, и у посвящённых могло бы оказаться оправдание этого оголтелого бессюжетничества, если быЕ
В общем, ты уже догадаются, что о сюжете мы будем рассуждать именно с позиции сюжетной литературы, а не бесформенных раздумий, лфилософий», этюдов, зарисовок и прочей литературной отсебятины, которая ни на что, кроме как на гонорар из кассы лзнакомого» журнала, изначально не претендует. А протесты по этому поводу оставим тем, кому бессюжетность интересна.

Глава 9. Тема, или собственный голос

Когдато романисты и литературоведы обнаружили, что людей волнует всегото полдюжины проблем. Жизнь, смерть, любовь, нищета, богатство и, может быть, лмнение Марьи Алексеевны».
С такой лограниченностью» предполагаемого предмета обсуждения многие не захотели считаться. И стали развивать этот список. Так появились темы войны, карьеры, престижа, тщеславия - всяческих сильных и слабых сторон человеческой натуры. И когда число тем уже стало достаточным, вдруг комуто показалось, что искать свою тему гораздо интереснее, чем повторять других, пусть даже и известных литераторов. Особенно это явление стало заметно в рядах не лсильно» образованных писателей, вроде печально знаменитых раблитовцев.
В самом деле, расписывать чтото, о чём уже писал Шекспир, кактоЕ Не ново. Куда прогрессивней - а в те времена носились с прогрессивностью, как курица с первым яйцом, - искать лсвою» тему.
Так, собственно, лтема» утвердилась окончательно. Но как это нередко бывает, расширение, развитие и растаскивание на отдельные кусочки похоронили её суть. Вернее, в новом виде тема стала личностной принадлежностью литератора, о которой он думал как о своей вотчине. Тема стала чемто вроде жены, притом что тем у литератора изначально могло быть несколько. Ну, да мы живём в стране, где мусульманство - вторая религия, а у них, как известно, и жены бывают во множестве. Но - к делу. Поиском этой лжены» мы, для начала, и займёмся.

ИЩИ ТО, ЧТО ВОЛНУЕТ ТЕБЯ, ЧТО ВОЛНУЕТ ДРУГИХ

Подобно тому, как жена должна волновать, хмЕ проблему продолжения рода в мужчине, тема должна волновать проблему своего написания. И в этом сложном, иногда мучительном - уже без иронии - деле приходится ориентироваться именно по этому компасу. По волнению, которое она вызывает, по зачарованности ею, по желанию именно в ней разобраться, понять её и присвоить.
Разумеется, поиск этот может быть спровоцирован жизненным укладом, личными проблемами или прошлым. Когда с фронта вернулись солдатыпобедители, почти никто не сомневался, что пойдёт отменная литература о войне. И она пошла, не так быстро, как хотелось бы лгенералам» союзписа, и не всегда такая, как требовали верха, но пошла. Потому что именно война попрежнему волновала этих ребят больше всего - ведь это было главное жизненное впечатление того поколения. Да и лсмежных» поколений тожеЕ
Разумеется, сейчас о той войне писать уже сложно, да и вряд ли удастся обновить взгляд, но я убеждён - солдат, страдающий посттравматическим синдромом, должен выговориться, рассказать обо всём, что пережил. Недаром болтливость вышедшего в тираж вояки, всем, кто согласен слушать, рассказывающего про сражения, в которых он участвовал, стала общим местом даже и не в самых развитых литературах.
В этом плане роман - незаменимый терапевт, отменная возможность лнавесить лапшу» на уши огромному числу людей, да ещё и разобраться в проблеме так, как это и не снилось простому любителю потрепаться - с описанием места, с подробным изложением каждого из значимых для сюжета воителей, с возможностью заглянуть за линию огня и подсмотреть, чем занят противник, с отчётливым шансом изложить собственную философию войныЕ Но, кажется, я повторяюсь - о значении романа как способа креативной аутопсихотералии следует смотреть часть 1.
К сожалению, военная тематика у нас не в ходу. Почему так получилось, трудно сказать. Одна из главнейших мировых литературных ветвей - милитарная и военноисторическая - почти издевательски лявят отсутствие» на наших полках. У нас вообще несколько тем не развиты - власть, каждодневная подлость самых простых людей, образ жизни и лценности» высокого чиновного лдворянства».
Иногда даже возникает впечатление, что лрабочие» писатели в самом деле весьма узко подошли к миру, просто потому, что им именно такие романы заказывала партия и союзпис, а когда их уже как бы лсмыло» за борт процесса, они так и не вспомнили, что мир куда шире, чем им позволялось думатьЕ Даже теперь, когда коммунистической цензуры не видно, когда мир перестал столь явно делиться на лнаших» и всех остальных, никакого продвижения и расширения на этом поле не наблюдается.
Причём ведь очень ответственными аналитиками замечено, что куда как многие люди, потенциальные читатели, ждут самых разных именно разных - книг. Они ждут в них новых тем, хотят найти новых хороших авторов, они хотят встречаться и обмениваться собственными мнениями, рвутся обсуждать романы, как обсуждали, скажем, лДетей Арбата» одного из наших литературных патриархов, имя которого и сейчас у всех на слуху.
Так что я не теряю надежды, что открытие весьма значимых тем в нашей литературе, причём лсделанных» именно в технике реализма, ещё впереди. И каждый может присоединиться к грядущим открытиям своими сегодняшними порывами и пробами. Может, и тебе рискнуть?

ШОКИРУЮЩИЕ, ЗНАМЕНИТЫЕ, ПРОКЛЯТЫЕ ТЕМЫ ЛИТЕРАТУРЫ

Помимо собственного волнения по поводу той или иной темы, можно прислушаться и к чужому мнению о лчужой» теме. Можно почитать газеты, журналы, посмотреть, что и как обсуждается на литературных лолимпах», которых сейчас развелось немало. Сравнивая достижения разных школ и направлений, ты вернее поймёшь, что хочешь писать сам, как хочешь рассмотреть и проанализировать свою личностную проблему.
Беда в том, что почти все эти темы в последнее время берутся не совсем порусски, с лприхватом» как бы иных личностей и событий, которые интереснее именно в чужом, инородном варианте. Например, наш любовный роман так и не прижился, романтика у нас окончательно стала возможна только в латиноамериканских декорациях. Ну, значит, совковая литература потерпела ещё одно, уже совсем труднообъяснимое поражение, если даже лнауку страсти нежной» русские Матрёны пробуют учить лпоиспански». А наша задача, кажется, всётаки вернуть этому самому делу русскую подоплёку и развивать, постепенно и медленно, пусть даже и с ошибками, наше виденье ситуации.
Чем можно воспользоваться, так это списком лих» тем. И то - как основой, как моделью, как знаком общечеловеческой значимости. Например, такой общезначимой темой я в последнее время полагаю рассмотрение преступности, причём самой грубой, насильственной, направленной против личности. Ещё, пожалуй, к нам в последнее время вторглась тема больших, очень больших денег.
А вот прочие, пусть даже и шокирующие темы пока так и не сошли с газетных страниц, да и там не очень проработаны. Я имею в виду, на пример, тему детской сексуальной эксплуатации, вообще, почти все стороны продажного, товарного секса (Купринская лЯма» так и осталась едва ли достижимой сейчас вершиной). Ещё сюда можно причислить наркотики, нечистую возню на политических торгах (например, когда за патриотизм выдаётся бесстыдный личный интерес), ограничение прав личности, продажную журналистику и право личности на информацию (осуществляемое, разумеется, вовсе не так, как сделал в 1996 году канал РТР, устами гна Сванидзе объявивший, что на время предвыборной компании из политическихде лсоображений» они объявляют лмораторий на критику ныне действующего президента»), все те войны, которые мы проиграли по вине бездарных генералов и лникакого» общего руководстваЕ
Это темы, которые шокируют, задевают за живое, вызывают сильнейшие чувства, разумеется, не у всех, но у тех, кому ещё не совсем залили глаза и уши пропрезидентской патокой. Эти темы в самом деле легко обнаружить на страницах газет и использовать, исследовать, расписатьЕ Ведь пока за них никто толком и не брался.
Ещё советую обратить внимание на знаменитые темы литературы. Например, тему карьеры, преступления ради социального статуса, тему неправедной власти, лжи как государственной политики, человека на земле, человека в труде. Это чуть более обобщённые, можно сказать, знаковые романные лвысоты». К ним люди прибегали почти всегда, но они от этого хуже не стали. Наоборот, наше время, да ещё у нас в стране, придаст этим темам новое звучание, я в этом уверен.
И наконец, есть проклятые темы. За них иногда брались самые мастеровитые, самые одарённые литераторы, и куда как часто терпели поражение.
К таким образцам я отнесу тему обманутой любви, родителей и детей, долговременные аспекты лневинного», как бы никем не замеченного преступления, воздаяния при жизни за совершенное зло, за несовершенное, но необходимое зло, которое мы тоже должны иметь в виду, проклятье многих интеллектуальных (и не только) искушений человечества, которые начинались как идеал, а оканчивались кровавым кошмаром, истреблением не то что самого идеализма, но даже жизненной основы, исключением любой возможности продолжения стран, народов, идейЕ
Эти темы выходят за пределы отдельной жизни человека, они приближены уже к философским проблемам, и для своего даже временного решения требуют едва ли не религиозной мудрости и прозорливости. Но думать о них всё равно не запрещено, а потому - нужно.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»